Союз кинематографистов РФ этой осенью снова попробует собрать москвичей, чтобы выдвинуть делегатов на съезд (весной этого не случилось из-за отсутствия кворума). Теперь от всех членов СК, живущих в Москве, требуют на всякий случай сделать доверенность: если кинематографист придет на собрание -- ее уничтожат, не придет -- его голос будет присутствовать. С другой стороны, в самое ближайшее время должен получить регистрацию новый, альтернативный киносоюз, который, впрочем, от своих членов выхода из старого союза не требует, на имущество не претендует, но собрать единомышленников надеется. Оба СК рассчитывают привлечь на свою сторону представителей нового поколения, тех, кто сегодня активно участвует в кинопроцессе. О киносоюзах, творческом братстве и тех вещах, которые сегодня действительно волнуют кинематографистов, с молодым продюсером, известной актрисой и дочерью председателя СК РФ Анной МИХАЛКОВОЙ поговорила Ольга ГАЛИЦКАЯ.

-- Анна, у вас как у актрисы и продюсера есть необходимость быть в СК?

-- Нет. Мое поколение профессионально росло в 90-е годы, в то время, когда эта общественная институция уже не несла большой смысловой нагрузки. Что нас должно было сюда привлечь? Добавка к пенсии или бесплатные похороны? Волновали творческие вопросы, но их нам приходилось решать самостоятельно.

-- Когда вы находитесь среди друзей и коллег на фестивале, скажем на «Кинотавре», возникает ощущение большой кинематографической семьи?

-- Люди в кино становятся друг другу практически родными только на время проекта, гораздо ближе, чем настоящая семья, потому что работают каждый день бок о бок, делают общее дело. Потом все разбегаются и снова существуют автономно, так уж все в кино устроено. Понятие «кинематографическое братство» для меня не существует, это миф. Правда, есть исключение. Уже несколько лет я занимаюсь премией «Белый квадрат», которую вручает Гильдия операторов. Вот они единственный цех, где про своих коллег никто никогда не говорит плохо, там все всегда друг друга поддерживают. Остальные с легкостью скажут: это кино -- дерьмо, режиссура так себе, та актриса или актер играют отвратительно. Оператор -- это профессия, которая сохранилась не только в техническом, но и в этическом смысле.

-- Может быть, Союз кинематографистов для этого и нужен? Чтобы была профессиональная солидарность?

-- Могу сказать одно: если меня заботят и интересуют дела в СК, то только в том смысле, что речь идет о моем отце. Для меня при этом не имеет значение, прав он или не прав, я могу быть тысячу раз с ним не согласна, всегда прямо говорю ему об этом. Но для меня это не повод высказывать публично свое несогласие, выступать против него. То, что он мой отец, намного важнее всего остального. Для меня совершенно очевидно, что масштаб его фигуры настолько велик, что неприятие и вражда по отношению к нему превышают в миллион раз любые его действия, возможные ошибки и промахи.

-- Почему, на ваш взгляд, появилось это неприятие?

-- Прежде всего потому, что он воин. Потому что он больше, крупнее. Есть разные животные в лесу. Он царь зверей. Для меня это абсолютно так. Я больше чем уверена, что он действительно хочет уйти с поста председателя СК. Но то, как ему предлагают это сделать, для него невозможно. Чем больше будут жать, тем меньше вероятности, чтобы это произошло так, как хочется другим. Его фигура вызывает такое раздражение, что по большому счету в том, что написано о прокате «Утомленных» и о самом фильме, нет и десяти процентов правды. Только ненависть и желание укусить. Это же у нас только могут возмущаться участием нашего фильма в конкурсе Каннского фестиваля, вместо того чтобы радоваться за страну как таковую. И писать, как это сделал, например, Витя Матизен, что раз фильм ничего не получил, то это наша победа. При этом я к Матизену отношусь как к сыну родному, жалею его. Он единственный, кто выступает открыто, а не в кулуарах, из-за угла. Хулители отца не понимают простой вещи: он в первую очередь большой режиссер и все равно вырулит ситуацию по-своему.

-- Вам фильм отца понравился?

-- Мне все папины фильмы нравятся, без исключения, пусть даже одни я люблю чуть больше, другие чуть меньше. В «Предстоянии» его, по-моему, больше всего увлек небывалый масштаб, новые технические возможности. В три часа не уместилось целиком все, что снято, там много прекрасных внутренних историй. Будет еще сериал, куда все это войдет, я уверена, что он произведет сильное впечатление.

-- Вы видели уже «Цитадель», ту часть «Утомленных солнцем 2», в которой вы снимались?

-- Нет, не видела. Даже свой материал не смотрела.

-- Почему?

-- Я вообще на площадке никогда не подхожу к монитору после съемки, только если надо что-то уточнить по движению. Не люблю этого.

-- Странно, ведь обычно артисты, отснявшись, сразу бегут посмотреть, как они выглядели. Вполне понятное актерское желание, разве нет?

-- Меня вообще не волнует, как я выгляжу. Вообще. Это мой большой плюс профессиональный, который, как я считаю, дает огромную свободу творчества. Я знаю многих хороших актрис, кого предложения сыграть возрастную роль или комедийную просто оскорбляют, потому что всегда хочется «выглядеть». Для меня таких препятствий не существует.

-- А к предложениям сняться в откровенных сценах как вы относитесь?

-- Вот это как раз для меня не то чтобы большая проблема, но неловкость в любом случае. Я очень хорошо знаю свои недостатки и не считаю, что есть какие-то способы изобразительной передачи моих особенностей таким образом, чтобы зрителям было приятно смотреть. У меня нет на этот счет никаких иллюзий, да и просто мне это не нужно.

-- Но ведь вы не испугались в фильме Дуни Смирновой «Связь» участвовать в любовных сценах с Михаилом Пореченковым.

-- Там все очень деликатно снято. И потом, мы с Мишей давние большие друзья, мне с ним быть в кадре всегда легко и удобно. Он тогда был плотно занят работой в театре и делами в СК, еле выкроил время для фильма. Если бы он не смог сниматься, то я бы, наверное, тоже отказалась. Хотя очень дорожу возможностью работать с Дуней Смирновой, она абсолютно «мой» режиссер. Очень надеюсь, что мы еще не раз встретимся с ней на съемочной площадке. У нее сейчас есть для меня две новые истории, одну пришлось отложить из-за кризиса как относительно дорогой проект. Про ресторан в российской глубинке, где всем заправляет женщина шеф-повар, по жанру это комедия. Вторую она еще дописывает. Специально для меня и Яны Трояновой, которую все узнали после фильма Василия Сигарева «Волчок».

-- Аня, а какое кино вы любите как зритель?

-- Кино не для всех и ни для кого -- это мой вариант абсолютно! (Смеется.) Помню, когда Надя еще подростком спрашивала меня: ну как фильм? А я отвечала: очень хорошее кино, можешь не ходить. Знала, что у нее совсем иное восприятие, другой темперамент, то, что мне ложится на душу, для нее не близко. Я люблю такие немного заунывные, странные фильмы, которые никогда ничего не собирают в прокате, а мне они нравятся. Хотя это не значит, что я не смотрю ничего другого. Мы с детьми ходим на все большие американские кинозрелища, которые идут в кинотеатрах, и на мультфильмы полнометражные -- я это тоже с удовольствием смотрю, меня захватывает, как это сделано. Из наших новых фильмов на меня сильное впечатление произвело «Перемирие» Светланы Проскуриной. Совпало очень с моим настроением и мыслями.

-- Никогда не задумывались над тем, чтобы заняться режиссурой?

-- Абсолютно. У меня нет таких амбиций, режиссура -- это не мое. Вот продюсерская работа меня привлекает сильно. Есть несколько идей, которые хотелось бы осуществить.

-- В ваших продюсерских планах имеется проект, где вы могли бы появиться и как актриса?

-- Есть очень хороший сценарий молодого режиссера Михаила Шевчука, он снимал пока только сериалы, собирается дебютировать в кино. Ищем средства, чтобы сделать фильм. Это драма. История про женщину, которая ждет пропавшего без вести мужа, воевавшего в горячей точке. Она учительница в провинциальном городе, действие происходит в наши дни. Вдруг появляется молодой мальчик лет восемнадцати и говорит ей, что он ее муж. Вот на этом закручивается вся история. Может быть, я сыграю главную героиню.