-- Таймураз Каурбекович, каков итог встречи глав Северной Осетии и Ингушетии с полпредом президента в Южном федеральном округе Дмитрием Козаком?

-- Прошла рабочая встреча, предельно конкретная, принципиальная и конструктивная. Намечены четкие шаги, которые нужно сделать, чтобы активизировать процесс урегулирования осетино-ингушского конфликта. Деятельность правительства Северной Осетии за отчетный период была оценена исключительно положительно.

-- А что полпред сказал представителям Ингушетии?

-- Сказал, что если есть лица, желающие вернуться и обустроиться, то надо не держать списки у себя под сукном. Ингушская сторона постоянно называет какие-то цифры, факты и фамилии. Но есть Федеральная миграционная служба. Передайте туда эти фамилии и заявления граждан. Слава богу, что хотя бы нет больше этих нелепых цифр (оценка численности вынужденных переселенцев из Пригородного района ингушской и осетинской сторонами расходилась в разы. -- Ред.). Теперь все сверили. Но опять выясняется, что на территории Ингушетии есть люди, которые готовы переселяться, а их кто-то якобы не пускает. Если есть люди, все должно быть нормально оформлено. Должно быть личное заявление и весь пакет заявочных документов.

-- Какие на этот раз намечены «четкие» шаги к урегулированию?

-- Во-первых, в развитие постановления правительства России №846, которое регулирует оказание помощи вынужденным переселенцам, есть приказ министра внутренних дел РФ, который сейчас на регистрации в Минюсте. Мы уже знакомы с прописанной там методологией. Она нас полностью устраивает и расставляет точки в целом ряде болевых проблем, в том числе в вопросах прописки. Во-вторых, достигнута договоренность, что есть три вектора, по которым мы работаем с вынужденными переселенцами. Первый -- лица, у которых нет никаких препятствий к возвращению. Они готовят документы, представляют их в правительство Северной Осетии, мы их отрабатываем. Если нет проблем с обустройством, пожалуйста, заселяйтесь. Вторая группа -- это лица, у которых нет правовой основы к возвращению. Вот пример: есть некто Сухов, который хочет вернуться в домовладение, официально оформленное за Касаевым. Этот Сухов должен обратиться в судебные органы и доказать свои права, и после этого мы готовы с ним вести разговор. И третья группа людей -- те, у кого есть препятствия к возвращению. Например, он участвовал в конфликте 1992 года, и на него возбуждены уголовные дела, и его визит, или визит его семьи, может так или иначе обострить общественно-политическую ситуацию, по крайней мере пока. Хотя мы проводим работу по созданию морально-психологических условий.

-- Возвращение третьей группы вообще нежелательно?

-- Да. Мне задают вопрос, велика ли эта группа. Из 481 семьи, которая нам передана на отработку, чтобы узнать позицию республики, мы забраковали 129 семей. Хотя в это число входят и те, кого забраковали из-за отсутствия правовых оснований.

-- Что это за 481 семья?

-- Это примерно пятая часть списка вынужденных переселенцев, состоящих на учете в ФМС. Они пока представили нам эту часть, мы ее отработали и говорим, что по 352 семьям у нас нет вопросов, могут возвращаться, заселяться и т.д.

-- Среди этих 352 есть люди из Октябрьского, Ира и других «закрытых» или проблемных сел?

-- Из Ира есть, мы готовы вернуть туда группу. И в Октябрьское готовы вернуть. Но есть вопрос. Позиция ингушской стороны такова: допустим, есть 100 семей из Октябрьского. Из них 70 хотят заселяться. Заселите 50 сегодня и завтра еще 20. Мы говорим: давайте сегодня заселим восемь, завтра шесть, послезавтра десять и так далее. Зачем караваны, колонны и знамена? Зачем напрягать и без того сложную ситуацию? А когда я говорю ировцам и октябрьским: «Садитесь в машину, я вас перевезу», -- сразу возникают другие вопросы.

-- Чаще всего они говорят: «Мы вернулись бы, но у нас там живут осетины из Грузии».

-- В числе 129 семей, возвращение которых пока нежелательно, есть всего 11 семей, в чьих домовладениях проживают осетины -- выходцы из внутренних районов Грузии, беженцы и вынужденные переселенцы из Средней Азии, Чечни, других регионов Российской Федерации, в том числе русские. Если на пятую часть списка приходится 11 занятых домовладений, пусть на весь список будет 100. Эти южане понимают, что живут в чужом доме, они готовы встать и выйти. Но ведь они такие же вынужденные переселенцы, давайте решим сначала их проблему.

-- Реально ли выполнить поручение президента России об окончательном урегулировании конфликта до конца 2006 года?

-- Первая задача -- навести порядок в наших отношениях с ингушской стороной. У нас полное взаимопонимание с руководством ФМС, хотя какие-то цифры нас и коробят. Но мы понимаем, что они решают задачу в абсолютно правовом поле. Другое дело, что нельзя решать проблему обустройства, когда, с одной стороны, говорится, что две республики должны жить в мире и дружбе, а на сопредельной территории во всяких средствах массовой коммуникации нас буквально долбят. И даже судебные решения выносят об отторжении территории Пригородного района от Северной Осетии. Как можно работать в таких условиях? Если мы хотим решать задачу и хотим добрососедских отношений, надо всем работать вместе. Есть очень большие вопросы, требующие правового решения. По нашим данным, из 8000 вынужденных переселенцев у 4000 нет правовых оснований претендовать на жилищное обустройство.

-- А что это за цифра -- 8000 человек?

-- Это число людей в базе данных ФМС.

-- Все последнее время называлась цифра около 10 000 человек. Цифры все-таки по-прежнему плавают?

-- Да. Ситуация с подсчетом численности беженцев не может быть зафиксирована одним днем. Вчера кому-то восстановили статус, завтра кого-то лишили, тот получил госпомощь, этот от нее отказался. Другое дело, что цифра не может скакать, а только видоизменяется. К слову, из этого числа около 2000 человек -- более 500 семей -- уже живут у нас. Они числятся в базе данных ФМС, потому что им не оказана госпомощь. Для наглядности возьмем последние цифры, которыми я располагаю, -- 7900 человек в базе данных ФМС. 1700 -- это люди, которые уже числятся возвращенными, хотя сохраняют статус переселенцев. 6300 числятся невозвращенными. Но из них 3888 не имеют документов на домовладения или никогда ранее не проживали на территории Северной Осетии.

-- А говорят, что проживали?

-- Да. Но мы им не говорим, что мы вас не пустим.

-- Неужели люди, которые реально жили до конфликта где-то в другом месте, сейчас готовы годами терпеть лишения в лагерях беженцев, чтобы приехать туда, где никогда не жили?

-- Во-первых, в этой группе могут находиться дети, которые родились после 1992 года. Во-вторых, это разделившиеся семьи. В-третьих, парень из Пригородного мог после 1992 года жениться в Ингушетии и теперь тянет жену и троих детей сюда. Но ему некуда возвращаться, потому что там, куда он возвращается, уже живет его отец, а он хочет отдельный участок. Дмитрий Николаевич Козак дал поручение заниматься каждым переселенцем индивидуально. И пока ингушская сторона будет без конца говорить, что их надо вернуть, а мы -- без конца требовать правоустанавливающих документов, эти люди будут мучиться. Мы говорим им, пускай подают в суд. В Назрановский, в Карабулакский, в Сунженский, в любые другие суды России, в наш суд на предмет установления права на возвращение в те или иные домовладения в Северной Осетии.

-- Почему вы называете в первую очередь ингушские суды?

-- Они живут в Ингушетии и говорят, что суды Северной Осетии не хотят принимать решения в их пользу. Хотя за прошедший год суды Северной Осетии рассмотрели 256 исков от граждан ингушской национальности и по 212 делам приняты положительные решения. Неважно, где хотите, там и подавайте, хоть в Москве, хоть во Владивостоке, но принесите мне документ, что это ваше домовладение. Они не хотят. А не хотят наверняка потому, что понимают: это бесперспективно.

-- Это около 3800 человек. Что с остальными?

-- Если от 6300 отнять 3800, остается 2500. Из этих 2500 -- 1251 человек имеет законное право на возвращение. Но у нас от них нет заявлений. Мы говорим ингушам: они находятся на вашей территории, найдите этих граждан, пусть они в добровольном порядке пишут заявления. Из оставшихся 1000 человек мы 500 даем добро сегодня заселиться. Заезжайте, пожалуйста. Они не заезжают. Хотя это беспроблемные населенные пункты. Остается еще 490 человек из проблемных сел -- Ир и Октябрьское.

-- Есть еще так называемая водоохранная зона к югу от Владикавказа, куда возвращение невозможно...

-- Да, села Терк и Чернореченское входят в число 1251, имеющих право на возвращение. Они не отказываются, но не пишут заявлений. Решение по водоохранной зоне принято, оттуда отселены все -- осетины, русские, армяне. Кто хочет, пусть обжалует его в суде, но в этом деле поставлена точка.

-- Кем принято решение?

-- Администрацией Владикавказа, правительством Северной Осетии. Проведены неоднократные экспертизы, которые подтвердили законность и правомочность принятого решения. Хотя, если бы проблема «водоохранки» скинулась, остальные вопросы были бы решены в очень короткий срок.

-- Как можно ее скинуть?

-- Мы провели встречу с участием лиц ингушской национальности, выборных от выходцев из сел этой зоны, федеральных инспекторов по Ингушетии и Северной Осетии, министров по делам национальностей и мэра Владикавказа. Гражданам предложили размещаться в границах города Владикавказ, в шести микрорайонах на выбор. Это в 300 метрах от «водоохранки», на противоположном берегу Терека. Мы нарежем участки, проложим коммуникации -- живите. Только напишите нам заявления, чтобы у нас было правовое основание. Ответ один: «Нет, мы хотим сюда».

-- Каким может быть мотив их отказа?

-- Только политическим.

-- В городке беженцев в Майском есть люди, которые говорят, что уже получили деньги за свои дома и квартиры в Пригородном районе. Они уже не имеют права ни на что претендовать?

-- По каждому случаю можно принципиально поднять архив. Первый вариант: человек несколько лет назад отказался от квартиры или дома и подал документы на приобретение жилья в другом регионе. Спецпредставительство (на тот момент существовал ликвидированный ныне офис спецпредставителя президента РФ по урегулированию осетино-ингушского конфликта. -- Ред.) выплатило им сумму в зависимости от квадратуры. И Козак об этом сказал: никакой индексации не будет. Ты получил деньги, прожрал их, решил свои вопросы, а от жилья отказался. Могло быть и по-другому: человек продал свое жилье, но договор купли-продажи не оформил, как у нас это на Кавказе заведено. Теперь он живет в городке беженцев в Майском, числится в базе данных ФМС и хочет вернуться. Мы приезжаем по старому месту жительства, а из квартиры выходит гражданин и говорит: «Дорогие друзья, какие вопросы? Вот расписка, я хозяин этой квартиры». Мы едем обратно в Майское и спрашиваем: «Что ты занимаешься ерундой?» -- «Я хотел не туда, я хотел на земельный участок в том же селе». Поэтому нужны личные заявления граждан.

-- Что делать этим людям?

-- Это вопрос из другого правового поля. Но это действительно большая категория людей.

-- В Майском люди опасались насильственного свертывания лагеря 1 апреля, такие опасения сохраняются и теперь. Есть ли для них основания?

-- Глупость это. Как только мы начали переставлять вагончики в Новый -- сразу деструктивные силы стали говорить, что это насильственное переселение. Хотя каждый, кто переехал, сделал это на добровольной основе. В Майском осталось 106 семей, и еще 106 переселены. Их переселили не только в Новый. Из 106 семей, которые остались, 42 не имеют статуса вынужденных переселенцев. Но пока мы разговариваем, из этих 42 семей три переселены. Осталось 39. Еще три хотят переехать завтра. 18 семей в Майском говорят, что они не переедут никуда, пока им не восстановят статус вынужденных переселенцев. Еще четыре говорят, что не хотят в Новое, но готовы перейти на тот участок, который им выделялся раньше (примерно в километре от Нового. -- Ред.), если туда проведут свет, воду и газ. Еще по восьми семьям у нас есть препятствия по жилищному обустройству либо уголовные дела, возбужденные на некоторых из них. три главы семьи находятся за пределами республики -- уехали на шабашку, а жены не могут принимать решения. Это живой разговор. Да, 32 семьи могут остаться. Но никто не будет их оттуда выгонять. Из этих оставшихся я лично двум семьям из Ира, двум из Камбилеевки предложил помочь переехать. Они отказались. Говорят: мы сейчас не хотим никуда переезжать.

-- Какой смысл в таком отказе?

-- Это вопрос к ним.

-- Вы сказали, что возвращение в Осетию восьми семей из Майского нежелательно?

-- Да, из 212 семей, которые там проживали, восемь таких есть у меня и, кажется, еще семь у ФМС. Но остальные могут размещаться. Это результат? Результат.