В Лос-Анджелесе на восемьдесят втором году жизни скончался выдающийся американский режиссер и продюсер Роберт Олтман, один из немногих истинных голливудских классиков нашего времени. За свою жизнь он не был обойден признанием -- его картины хотя бы раз становились триумфаторами важнейших мировых кинофестивалей: в послужном списке Олтмана есть «Золотая пальмовая ветвь» («Военно-полевой госпиталь», 1970) и каннский приз за режиссуру («Игрок», 1992), «Золотой медведь» Берлина («Баффало Билл и индейцы, или Урок истории сидящего быка», 1976) и венецианский «Золотой лев» («Короткие отрезки», 1993), а также пять номинаций на «Оскар», ни одна из которых, правда, так и не была подтверждена золотой статуэткой, только в этом году режиссер получил почетную награду Американской киноакадемии за вклад в кинематограф. При этом он до конца жизни оставался если не бунтарем в привычном смысле слова, то фигурой в кинематографическом контексте весьма неудобной: Олтман выступал в поддержку независимых постановщиков, подвергал едкой критике современные голливудские нравы, высказывал большие сомнения в правильности пути, которым американское кино шло последние десятилетия, и выражал серьезную озабоченность тем, что кинематограф превратился из искусства в индустрию. Так, после терактов 11 сентября он заявил, что немалую долю ответственности за трагедию несет современный развлекательный кинопродукт: «Никто не мог задумать такое чудовищное преступление, если до того не увидел нечто подобное в кинозале». Впрочем, он не вступал в открытую конфронтацию с Голливудом, просто считал, что он и тамошние ремесленники занимаются принципиально разными вещами: «Они тачают ботинки, а я шью перчатки -- только и всего».

Его первый по-настоящему знаменитый фильм был более чем полемичным -- трагикомическая и, надо, сказать, довольно-таки фривольная история житья-бытья американских медработников во время войны в Корее, показанная в «Военно-полевом госпитале», обернулась метафорическим памфлетом, обличающим все военные кампании подобного рода. Позднее Олтман пробовал себя в самых разнообразных жанрах -- среди почти четырех десятков его полнометражных картин можно обнаружить и вестерны, и гангстерские триллеры, и классические семейные драмы, и мюзиклы, и даже игровую экранизацию мультфильма. Но вряд ли его картины можно было бы перепутать с чьими-нибудь еще. Лучшие его картины неизменно были масштабными, многофигурными композициями (где неизменно принимали участие звезды первой величины), в которых частные судьбы переплетались самым невероятным образом, создавая при этом убедительную и цельную картину мира. Вне зависимости от того, в каких реалиях развертывалось действие, был ли это шумный фестиваль кантри-музыки («Нэшвилл», 1975) или бассейн, кишащий голливудскими акулами («Игрок»), подиумы высокой моды («Готовое платье», 1994) или особняк английских аристократов («Госфорд-Парк», 2001), балетная студия («Труппа», 2003) или дышащая на ладан радиостанция («Компаньоны», 2005). Неизменным оставалась способность услышать каждого из многочисленных героев в разноголосице диалогов, поддержка актерских импровизаций во всех возможных формах и авторский взгляд -- несколько отстраненный, даже холодноватый, но неизменно сочувственный (критик Борис Парамонов удачно сравнил впечатление от олтмановских фильмов с «приключениями Шерлока Холмса, как будто написанных Чеховым»). В последние годы, несмотря на серьезные проблемы со здоровьем (десять лет назад Олтман перенес серьезную операцию по пересадке сердца), режиссер работал в прежнем режиме, его картины выходили практически каждый год, и даже самому субъективному скептику вряд ли бы удалось обвинить Олтмана в снижении планки. Нереализованным остался последний проект мастера -- в следующем году Роберт Олтман собирался снять фильм на основе документальной ленты десятилетней давности, посвященной странному соревнованию в Техасе: участникам предлагали встать рядом с грузовиком и положить на него руку -- тот, кто смог простоять таким образом дольше других и снять руку последним, получал машину в качестве награды. О том, какие выводы сделал бы Роберт Олтман из этой истории, теперь остается только догадываться.