Самый интригующий скульптурный объект на улице старого Ливерпуля -- сложенные живописной горкой саквояжи, сундуки, чемоданы, футляры музыкальных инструментов, коробки из-под дамских шляп и обуви; все вместе -- скарб путешественника, скитавшегося, быть может, целый век. Все эти вещи загромождают угол улицы, превращая его в вокзальный перрон или портовую пристань. Вываленная на обозрение прохожих ручная кладь выполнена из твердокаменной бетонной смеси, а потому стильно обшарпана, живописно поцарапана и окрашена в такой отличный вылинявший цвет. Так что ассоциируется эта кладь еще и с выброшенными на берег древними морскими трофеями. Неподалеку от чемоданной горы -- неоклассическое здание «липового университета». Аббревиатура LIPA переводится как Ливерпульский институт перформансивного искусства. Поддерживает его сам сэр Пол Маккартни, заботящийся о культурном процветании родного всем битлам города. Инсталляция с чемоданами -- дело рук Джона Кинга, победителя устроенного в конце прошлого десятилетия при участии LIPA международного конкурса на лучший городской монумент. На многих чемоданах красуются металлические таблички с именами знатных ливерпульцев, от Маккартни, Леннона, Харрисона и Старра до читавшего в ливерпульском институте свои лекции Чарлза Диккенса.

Монумент и впрямь то, что надо. Он абсолютно точно передает образ и стиль жизни Ливерпуля. «Чемоданное настроение» -- рефрен ливерпульской темы. Поскольку с конца XVII века и до первой мировой войны город был одним из крупнейших в мире трансатлантических портов, постольку коробки, корзинки, картонки были главными участниками непрекращающегося перформанса. Просцениум -- набережная соединенной с Ирландским морем реки Мерсий с причалами, доками и главными административными зданиями Ливерпуля. Если прокрутить историческую хронику роликом клипа на бешеных скоростях, то мы будем наблюдать, как во все времена на причалах и доках Мерсий то росли, то растаскивались суетящимися людьми горки из разных, больших и малых, предметов. Загружались на корабли импортируемые Англией чеширская соль, ланкаширский текстиль. Выгружались товары из Индии, Южной Америки, Дальнего Востока. Складывались в главное хранилище -- Альберт-док -- хлопок, табак, вина, благовония. А с середины XIX столетия на просцениуме с калейдоскопической скоростью сменяли друг друга люди, тащившие в город и из города свой скарб -- большинство из них были эмигрантами в Новый Свет из Скандинавии, Голландии, Польши, России. Ожидая возможности уплыть, они проводили в Ливерпуле от месяца до трех.

И даже тогда, когда в период между первой и второй мировыми войнами Ливерпуль потерял значение одного из десяти главных портов мира, чемоданное настроение никуда не улетучилось. Оно определяет стиль его жизни до сих пор. По мостовым города теперь стучат колесики саквояжей-трансформеров. Место все так же заманчиво. Большой университет, много работы, большие планы изменения сложившегося после второй мировой провинциального имиджа. Все улицы сегодня в строительных траншеях. В самом центре возводятся колоссальные офисы и торговые дома. Перемен, мы ждем перемен... В артсфере особенных: в 2008 году Ливерпуль станет культурной столицей Европы. И поделом. Город не смирился с участью жить воспоминаниями о былом величии, а вырвался вперед, превратился в образцовый культурный центр Британских островов. Помогли правильная организация процесса и умение работать с посетителями остроумно, увлечь их и не бояться ввести в курс даже самого сложного дела...

Троцкисты обломались

Во многих городах Великобритании музеи национальные сосуществуют с музеями частными. И те и другие борются за своего посетителя и вынуждены придумывать наиболее интересные, аттрактивные формы представления коллекций. Ливерпуль не исключение. Его Национальный музей (корректнее -- музеи) -- это целый город, посетив который можно получить представление о всей мировой культуре, в буквальном смысле «от бизона до Барбизона». В Национальные музеи Ливерпуля входят Музей мира (это странный симбиоз нашего Дарвиновского музея -- посетителей встречает скелет парящего птеродактиля, а на первом этаже за стеклами плавают в аквариуме райской красоты рыбки -- с нашим же ГМИИ или Историческим: на этаже эдак третьем вы вдруг встречаете мумии в египетских гробницах и римский скульптурный портрет); первостатейная картинная галерея «Уолкер» с шедеврами Рембрандта, Пуссена, итальянского проторенессанса, старого нидерландского искусства и английских прерафаэлитов; представляющая британское искусство XIX столетия картинная галерея леди Левер, музей истории Ливерпуля, тематически связанный с ним Музей моря и загадочный Conservation Centre.

Директор Национальных музеев Ливерпуля Дэвид Флеминг считает, что лучшие фонды -- галерея «Уолкер», галерея леди Левер -- сформировались благодаря частным пожертвованиям и общественному идеализму. Та же галерея «Уолкер» была построена в Викторианское время (1870-е годы) на деньги «ливерпульского Третьякова» -- знатного горожанина, мэра города Эндрю Уолкера. Другие богатые жители (купцы и фабриканты) Ливерпуля пополнили ее коллекции своими щедрыми дарами. С другой стороны, галерея изначально управлялась общественными организациями. Сперва администрированием ее и других музеев Ливерпуля занимались городские власти. Так продолжалось до 80-х годов прошлого века. О причинах изменения статуса всех городских музеев рассказал пресс-секретарь НМЛ Стефан Гай. В 80-е годы в городском управлении оказалась очень сильной крайне левая, троцкистская партия. По аналогии с российскими левыми ливерпульские троцкисты желали пустить с молотка музейные сокровища и употребить деньги на нужды революции. На защиту культурного наследия встало правительство Англии. При покровительстве «железной леди» Маргарет Тэтчер фонды Ливерпульских музеев были национализированы. Сегодня управляются они Попечительским советом и финансируются непосредственно из госказны. И потому, как и другие национальные музеи Британии, совершенно бесплатны для посещения.

Именно новый статус ознаменовал начало эпохи возрождения ливерпульских музеев. В России, к сожалению, быть под крылом у государства часто синонимично нулевой активности и безынициативности в стиле жизни и труда. Наверное, сказывается принцип остаточного финансирования культуры. Не то в Англии. По словам господина Флеминга, национальный статус обязал Попечительский совет выступить с амбициозной программой модернизации галерей, предложить принципиально новую работу с посетителями. И получилось.

Трогать можно!

В любом из филиалов музея прежде всего отмечаешь такое: созданы все условия, чтобы посетитель чувствовал себя как дома. Кафе, комнаты для чтения, игротеки для детей, театры, кинозалы, только что бань нет. Все двери с 10.00 до 17.00 открыты настежь. Заходи -- смотри -- общайся. С экспонатами Уолкер-галереи, размещенными в элегантном неоклассическом здании, ты волей-неволей на «вы». В Музее мира или в Морском музее каждый становится своим, дорогим другом, которого ждали специально. Произведена полная дезинфекция традиционной пронафталиненной и заплесневелой экспозиции знакомых нам по московским впечатлениям музеев общественной, натуральной истории, музеев города. Тебе не демонстрируют и тебя не поучают. Тебе доверяют. И хотят, чтобы ты стал живым участником живого процесса. Музей мира оборудован по последнему слову техники, и посещение его превращается в путешествие на машине времени. На новеньких лифтах ты перемещаешься от яруса к ярусу, этажа к этажу и в одном случае можешь примерить форму древнего англосакса, а в другом -- угадать с помощью бумажной «вопрошалки» с ответом-перевертышем, что за гигантский череп перед тобой -- динозавра или гиппопотама обычного. И везде для особо стеснительных таблички: трогать можно!

На мой взгляд, еще интересней устроен расположенный в старом Альберт-доке Морской музей. Прогулку по его этажам можно сравнить с лазанием по многопалубному судну, такому, какие в начале XX века плавали из Ливерпульского порта по всему свету. Дизайн соответствующий. Идешь по коридору -- что за шум? Перед тобой огромный экран с видео -- нос судна отчаянно режет громадные водяные валы. Рядом -- настоящая рубка с навигационными приборами. И ты их можешь покрутить и отвести от корабля угрозу потопления. Идешь дальше -- видишь разновременные каюты пассажиров первого класса. Одна из них -- супругов Диккенс. Она крохотная и тесная, удобств -- минимум. Специфический корабельный комфорт позапрошлого века великим англичанином был прекрасно описан. А не хотите ли узнать, как содержались на кораблях рабы-негры (чего греха таить -- в XVIII столетии Ливерпуль был центром трансатлантической работорговли). Добро пожаловать в подземный этаж -- трюм, где в темных комнатах полностью воспроизведена среда содержания несчастных африканцев: душно, грязно и темно, и тени по углам крадутся -- то ли крысы, то ли надзиратели. В другом отсеке трюма -- чуть менее безрадостная история про ливерпульских эмигрантов, уплывавших из города за птицей счастья в Америку. Дизайнеры и кураторы сынсценировали все этапы «хождения по мукам» бедолаг-скитальцев эпохи Диккенса, от казенного коридора регистрации до грязных нар, на которых вповалку спали человек сорок. Есть и звуковое сопровождение: крики, детский плач, кашель, стоны больных. Повсюду для большего жизнеподобия расставлены куклы в человеческий рост, и эффект получается немножко жутковатый, как при просмотре фильма Шахназарова «Город Зеро». Такие аттракционы совсем не снижают научно-познавательную ценность экспозиции. Для «ботаников» везде приготовлены многостраничные экспликации, в книжных магазинах продаются издания по всем проблемам мореплавания, от исторических хроник до исследований модернизации оборудования торговых судов. Хитом музея оказывается раздел «Морская таможня», где воочию можно наблюдать те хитроумные способы, с помощью которых во все времена контрабандисты пытались провезти нелегальный товар.

Конкуренция -- это здорово

Выставки в Национальных музеях Ливерпуля делаются с учетом профильной специфики музея, потому совсем не скучные и не случайные. Например, в Уолкер-галерее до 30 октября можно наслаждаться «Веком джаза» -- британской керамикой эпохи ар-деко из национальных и частных коллекций. Синкопы музыки двадцатого столетия запечатлелись в ритме декоративных узоров и прихотливых формах керамических чашек, ваз и тарелок. Новая эстетика инсценировалась в забавных сувенирных масках, в танцующих и играющих джаз фарфоровых фигурках. В галерее леди Левер до 4 сентября гостят кубистские холсты Пикассо из Национальной галереи Берлина. А в Музее моря 24 сентября откроется выставка под названием «100-процентный хлопок», об индустрии этого принципиального для экономики Ливерпуля материала.

Из тех институций, что не входят в музейный город с аббревиатурой НМЛ, стоит выделить ливерпульский филиал знаменитой лондонской Тэйт-галереи. Ее тема -- contemporary art. Ну и конечно музей истории «Битлз», управляющийся не из государственной казны. Оба «альтернативных» музея занимают другие помещения превращенного в досуговый центр старинного Альберт-дока. И тот и другой сделаны отменно и, имея под боком такого мощного конкурента с такой грозной аббревиатурой, с успехом борются за своего зрителя. Музей битлов покоряет тем, что заявленный в Морском и городском музеях принцип живого контакта с историей здесь доведен до какого-то прямо-таки гиперреалистического эффекта. Посетитель путешествует по всем студиям, клубам, в которых отметились ливерпульские парни. Скрупулезнейше воспроизведено все: цвет рекламных вывесок, раритетные теперь звукозаписывающие аппараты, потертые дверные косяки, сальные телефонные трубки, афиши на газетной бумаге. Постепенно история набирает обороты, и вот мы уже в салоне самолета -- летим с битлами в Нью-Йорк. Дальше пересказывать бессмысленно -- и так все все знают. Просто своей экспозицией музей убеждает, что знать и чувствовать, следовательно, быть соучастником -- разные вещи.

Квартирующая за углом от музея «Битлз» галерея «Тейт» своей огромной выставкой аккомпанирует битловской теме. Выставка называется «Лето любви. Искусство эры психоделики». Ее тема -- андерграундное искусство Европы, Америки, Японии 60-х -- ранних 70-х. Огромные залы двух этажей заполнены пульсирующими цветными экранами, моделями архитектурной бионики, живописью, инспирированной в том числе и наркотической дурью. Джимми Хендрикс, Роберт Индиана, Исаак Абрамс, Ричард Гамильтон, Джон Маккракен -- вот герои времени. Энди Уорхол -- в качестве приглашенного гостя. Скажите мне, какой битловский фэн, посетив музей четверки, не захочет узнать контекст, в котором жили парни? Или наоборот, какая эра психоделики может быть в отсутствие «Битлз»? В результате зритель идет и туда и сюда и платит дважды. И все довольны друг другом. И оборону от экспансии НМЛ «альтернативщики» держат достойную.

Рассекреченный центр

В качестве постскриптума желаю рассекретить самый загадочный отдел НМЛ, Conservation Centre. Его правильно было бы перевести как Центр реставрации. Это научные и реставрационные мастерские. Оборудованы по последнему слову техники. Со всех музеев города и даже из частных коллекций сюда направляются экспонаты (от графики до металла) проходить обследования и, если надо, курс лечения. Так что Conservation Centre -- сердце всей музейной жизни. И самое неожиданное, что рассекречен он был для жителей и гостей аж в 1996 году, в момент открытия в переоборудованных старых железнодорожных складах. Каждый интересующийся может прийти сюда, записаться на сеанс и в урочный час осмотреть весь процесс работы по реставрации, консервации и хранению художественных ценностей. Даже на этой профессиональной кухне никаких секретов. Free entry.