Почти 20 лет назад мир узнал о существовании новой неизлечимой болезни -- синдроме приобретенного иммунодефицита. За эти годы на борьбу с этим недугом были потрачены невиданные финансовые и интеллектуальные усилия, однако накануне очередного Международного дня борьбы со СПИДом Генеральный секретарь ООН Кофи Аннан заявил, что «мировое сообщество пока терпит сокрушительное поражение». Согласно последним данным ООН, 40 млн жителей планеты больны или являются носителями вируса иммунодефицита человека и только за последний год 3 млн человек умерли от этого заболевания. Впрочем, в России вряд ли разделяют озабоченность г-на Аннана. Как показали исследования ROMIR Monitoring, проведенные накануне 1 декабря, о «дне СПИДа» информирован лишь 41% россиян. Важность же этой проблемы для России отметила лишь половина опрошенных. 36% считают, что в нашей стране есть проблемы и важнее.

Возможно, такое отношение объясняется тем, что в Россию вирус проник позже, чем во многие другие развитые страны. Однако пусть с опозданием, но мы разделили общую судьбу: в 2000--2001 годы ежегодный прирост инфицированных достигал десятков тысяч человек. Медики заговорили об эпидемии. К 2003 году сводки Минздрава содержали более успокоительные сведения, свидетельствующие о меньшем числе новых случаев заболевания (около 30 тысяч в 2003 году против 79 тысяч в 2001-м). Некоторые тут же поспешили объяснить это успехом профилактических мер. Однако руководитель Федерального центра по профилактике и борьбе со СПИДом, академик РАМН, профессор Вадим ПОКРОВСКИЙ советует не обольщаться по поводу благополучной статистики.

-- Вадим Валентинович, в будущем году Россию ожидает беспрецедентная финансовая помощь из-за рубежа: многомиллионный заем Всемирного банка, кредит Глобального фонда по борьбе со СПИДом, малярией и туберкулезом, гранты правительства Великобритании и Европейского Союза. Удастся ли использовать эти средства с наибольшей пользой для нашей страны?

-- Вопрос о том, как расходовать этот кредит Всемирного банка, и был основным пунктом разногласий во время переговоров. ВБ активно пытался навязывать свои условия, в первую очередь это касалось препаратов для лечения туберкулеза, ведь это единый заем на борьбу с туберкулезом и СПИДом. От России требовалось примерно на 100 млн долл. закупить импортные препараты для лечения туберкулеза. Однако это был бы настоящий удар по отечественной фармацевтической промышленности. Поэтому поначалу Минздрав даже отказался от этих денег. Но после ряда согласований, после того как речь пошла о закупке только тех препаратов, которых нет в России, ситуация принципиально изменилась.

Были определенные дискуссии и по части СПИДа. Первоначальная структура кредита предусматривала, что деньги уйдут на общие профилактические мероприятия, но ничего не останется на усиление инфраструктуры российского здравоохранения. Но после того, как Россия проявила твердость, теперь определенная часть пойдет на развитие здравоохранения.

-- Вы бы предпочли, чтобы больше денег пошло на лечение или на профилактику?

-- Я как раз предпочел бы профилактику. Лет восемь назад, когда этот заем еще только планировался, он как раз был направлен на предупреждение заболевания. А проблема денег на лечение возникла позже. У нас резко увеличилось количество инфицированных -- только в 2001 году было 87 тысяч новых случаев, колоссальный подъем. И поэтому с этого момента следовало планировать и лечение. Потому что те, кого мы выявили в 2001-м, в 2006--2008 годах начнут болеть СПИДом, и их надо будет лечить.

-- Насколько кредиты и программы зарубежной помощи будут контролироваться Минздравом?

-- Кредитом Всемирного банка все-таки в основном будет распоряжаться Минздрав. Но, конечно, не сам министр. Деньги попадут в руки некоего комитета, который будет следить, чтобы они расходовались строго по программе, которая уже утверждена и согласована. Что же касается займа, который обещает выделить Глобальный фонд по борьбе со СПИДом, туберкулезом и малярией, то здесь есть политический нюанс. Деньги выделены не государству, не Минздраву, не каким-то национальным государственным организациям, а неправительственным обществам. Причем тем, которые хоть и имеют статус российских, но созданы иностранцами, контролируются и финансируются из-за рубежа. То есть деньги фактически выделены не России, а вот этим организациям, работающим в нашей стране. Поэтому я думаю, что их работа в России будет иметь свои сложности. Заявка, которую они написали в Глобальный фонд, с Минздравом не согласована, они будут действовать самостоятельно, вне программ Минздрава. И если и дальше не будет механизма согласования, это обязательно приведет к дублированию, а значит, к недостаточно эффективному расходованию денег.

Великобритания также собирается прийти в Россию со своими программами. Это очень большой проект в специально отобранных регионах -- Красноярском крае и Татарстане. Планируется, что они станут показательными в области борьбы со СПИДом. Но эти районы и так у нас самые лучшие по профилактике. Поэтому конкурс, который был проведен среди регионов, был своего рода «конкурсом красоты». Результат и так ясен: раз они и так лучшие, то благодаря английской помощи станут еще лучше. Ситуация же в остальных регионах не улучшится.

А у нас уже глава одного из районов, куда по этой программе должен поступить миллион долларов из-за рубежа, срезал финансирование местным органам здравоохранения. Вы и так, дескать, получаете миллион долларов, зачем вам тогда деньги из местного бюджета? Но местные органы здравоохранения никаких денег из Англии, естественно, не получат. То есть им будет «оказана помощь». Ну, могут свозить чиновников куда-нибудь познакомить с опытом или пришлют консультантов, которые их будут обучать, а зарплату получать в Англии.

Поэтому когда мы сейчас начали планировать проект уже с Европейским Союзом по линии TASIS, мы решили действовать наоборот и выбирать самые неблагополучные районы, и именно на их примере показывать, как профилактическая работа может отразиться на заболеваемости.

-- А без иностранной помощи мы не можем остановить развитие эпидемии?

-- В 2003 году на программы, связанные со СПИДом, из федерального бюджета выделялось чуть больше 120 млн руб. В том числе на его профилактику -- 27 млн руб., или по 18 копеек на одного жителя. И несмотря на то, что в 2004 году, по нашим сведениям, эта сумма будет увеличена вдвое, этих средств все равно недостаточно ни для того, чтобы предупреждать, ни для того, чтобы лечить.

-- Сколько людей в России сейчас реально получают лечение?

-- Всего примерно тысяча человек. Здесь еще проблема не так остра, потому что реальное снижение иммунодефицита, когда надо начинать лечение, у нас сейчас отмечено у 3--5 тысяч человек. То есть лечатся 25--50% заболевших. В ближайшие годы разрыв будет увеличиваться. В будущем году, по нашим расчетам, могут заболеть СПИДом уже до 10 тысяч человек, и дальше это число будет возрастать в геометрической прогрессии. Объем финансирования едва ли будет увеличиваться с такой же скоростью.

В США, в Западной Европе 75--100% получают лечение, и там смерть от СПИДа стала уже достаточно редкой. А в некоторых странах Африки больные совсем не получают лечения. В Восточной Европе, как и в нашей стране, 25--50%. Поэтому возникла новая проблема -- неравенства больных. Хорошо, что люди в развитых странах начали получать лечение. Но это усилило противоречия между развивающимися странами и развитыми. Так же и у нас. Москва гораздо богаче других регионов, ее можно сравнить с Европой, -- здесь все ВИЧ-инфицированные получают лечение за счет городского бюджета. А вот в Московской области денег, которые выделяются государством, на всех уже не хватает, только на несколько десятков человек. То есть за МКАД уже неравенство в области доступности лечения, что является несправедливым. Я уж не говорю о некоторых других регионах России, где терапию не получает ни один зараженный. Того, что выделяет федеральный бюджет на эти цели -- 80 млн руб., -- хватает на 400 человек по всей стране. А местные бюджеты или имеют более насущные проблемы, или недооценивают ситуацию. Хотя у нас в законе ясно написано, что лечение ВИЧ-инфекции должно осуществляться за счет бюджета. Не указано, правда, какого именно -- федерального, местного или муниципального.

-- Можно ли лечить СПИД частным порядком, на свои кровные?

-- Теоретически можно. Я не исключаю, что кто-то сам покупает препараты за рубежом или в аптеках, есть аптеки, в которых можно их приобрести. Но это не решение проблемы, потому что курс стоит минимум 5, а то и 10--15 тыс. долл. в год, современные препараты дороже, и в России это могут себе позволить единицы.

Цены на лекарства для ВИЧ-инфицированных -- это одна из наших самых больших проблем. В России они иногда выше, чем даже в Северной Америке и Европе. Поэтому сделать лечение более доступным можно не только увеличением бюджета, но и снижением цены на препараты. Некоторые считают, что стоимость лечения можно довести до 300 долл. в год.

Но у фармацевтических компаний тоже свой интерес. Во-первых, они хотят получать прибыль, а во-вторых, в цену закладывается стоимость будущих исследований. Например, разработка одного препарата против СПИДа обходится в 500 млн долл. Но сейчас все соглашаются с тем, что в развивающихся странах эти препараты можно было бы продавать и дешевле, дать этим странам возможность самим производить их аналоги -- так называемые дженерики. Беда в том, что у этих стран нет фармацевтической промышленности. А вот в России есть. Но здесь мешает чисто политический аспект -- мы все-таки относим себя к развитым странам. Когда мне пришлось вести на своем уровне переговоры с фирмами -- производителями лекарств, выяснилось, что они, в принципе, готовы снизить цены, но им нужен официальный запрос из правительства, хотя бы от Минздрава.

-- Разве чиновники согласятся признать, что мы живем в развивающейся стране?

-- Бразилия находится в экономической ситуации, примерно равной российской, но является образцом эффективной борьбы со СПИДом. Путем переговоров с фирмами, развития своего производства они добились снижения цен на лекарства в 5--10 раз. Они лечат всех своих ВИЧ-инфицированных за счет бюджета, плюс еще на огромную сумму проводят мероприятия по профилактике, раздают презервативы бедным. Сейчас их опыт изучается, туда ездила наша делегация из 30 человек, но пока от них никаких предложений в правительство о том, как бороться со СПИДом, используя бразильский опыт, видимо, не поступило.

-- Какие методы лечения сейчас в арсенале российских медиков?

-- Терапия включает комбинацию четырех препаратов, которые надо принимать по определенной схеме. Основной принцип лечения -- начать принимать их заблаговременно, когда иммунодефицит только приближается к критическим цифрам, еще до того, как появились симптомы заболевания. Но и не раньше. Раньше тоже нецелесообразно. Принимая лекарства, человек будет чувствовать себя больным, да и побочные эффекты у препаратов имеются. Медиков же особенно беспокоит резистентность вируса, потому что к тому моменту, когда надо начинать лечение, вирус может оказаться устойчивым уже ко всем препаратам. Также вредно получать препараты время от времени или не в полном комплексе. Дело в том, что все известные препараты подавляют вирус, действуют на разные элементы жизненного цикла вируса. Но если их применять по одному, по два, они дают кратковременный и недостаточный эффект, вирус сохраняет способность размножаться. А если давать три, а еще лучше все четыре препарата, размножение полностью прекращается. Я видел в Англии пациента, который восемь лет принимает лекарства, и за это время у него не было ни дня нетрудоспособности по причине СПИДа. И у нас есть такие пациенты. Терапию уже шестой год получает один известный артист. И никто никогда не догадается, что он ВИЧ-инфицированный, такую он показывает блестящую форму, на грани акробатики, хотя и возраст у него уже не молодой, и заразился он 12 лет назад. Пять лет назад у него уже развился СПИД, его начали лечить, и он поднялся на ноги и вернулся к творческой деятельности.

-- Человек обречен принимать лекарства всю жизнь. Разве можно в таком случае назвать его форму «блестящей»?

-- Можно ли назвать человека здоровым после пересадки сердца? А тех, у кого диабет и кто всю жизнь зависит от инъекций инсулина? Но они могут прожить очень долго. То же самое и ВИЧ-инфекция, она сейчас сравнялась с диабетом. ВИЧ-инфицированным даже проще, чем диабетикам: здесь надо таблетки принимать, а там уколы.

-- Сегодня некоторые целители предлагают лечение и без таблеток.

-- Такая практика есть. Допустим, при обследовании у человека выявили ВИЧ-инфекцию, он приходит к нам, но поскольку у него нарушения иммунитета еще нет, мы его не лечим. Мы объясняем, что терапия, возможно, понадобится ему только через пять лет. Но у человека остается ощущение, что врачи ему не оказывают помощи. И он идет к целителям, обещающим новые способы лечения. «Целитель» получает свои денежки, а через пять лет, когда человек заболевает, он все равно оказывается у нас. Доказать же, что кто-то лечил его зря и вернуть деньги -- невозможно. Скажут: вы неправильно принимали мой препарат. У нас был один доктор, который пытался лечить СПИД заряженной водой, но глотать ее надо было так, чтобы она не касалась щек изнутри или языка. Среди этих целителей некоторые действительно сумасшедшие, некоторые сумасшедшие энтузиасты, и, конечно, очень много профессиональных жуликов.

Мы же употребляем только те лекарства, эффективность которых доказана. Ну и естественно, сами активно участвуем в испытаниях новых препаратов. Иногда много лет уходит на то, чтобы доказать эффективность или неэффективность препарата.

-- Какие новые разработки сейчас испытываются? И как?

-- За рубежом сейчас очень много препаратов, подавляющих вирус. 19 уже разрешены для применения, на подходе еще около 20. И сейчас на Западе даже не хватает больных, которые желают участвовать в тестировании. Поэтому мы у себя сейчас тоже создаем центр по испытанию новых препаратов. У нас много пациентов, они нуждаются в лечении, и таким образом мы можем лечить их за счет иностранных средств. Сейчас несколько сотен людей уже получают эти лекарства.

Только не надо думать, что наши люди используются в качестве подопытных кроликов. К этим испытаниям предъявляются очень строгие правила. Во-первых, получается разрешение в той стране, где разработан препарат, после этого лекарство проходит этический комитет нашего Минздрава. В комитете не только врачи, но и общественные деятели, журналисты, и главная цель этического комитета -- защита интересов пациентов. И пройти его не очень легко, во многих случаях мы отвергаем предложения, оставляем только заслуживающие доверия. Кроме того, жизнь и здоровье тех, кто участвует в испытаниях, страхуется. Затем новые препараты направляются в фармакологический комитет, который проверяет оценку токсического эффекта, а также юридическую чистоту.

-- Вадим Валентинович, много ли сейчас ученым известно о вирусе? О том, как происходит заражение?

-- Сейчас этот вирус изучен лучше всех других, досконально, так же, как и его эпидемиология. Вероятность заражения в значительной мере зависит от внешних обстоятельств. Даже если муж заражен, а жена нет, они год могут жить вместе, не предохраняться, и вероятность заражения партнера составит 30%. Эта вероятность повышается с наличием воспалительных заболеваний. Кстати, одна из причин, почему вирус так распространяется в Африке, -- это масса воспалительных заболеваний половой сферы, которые никто там не лечит. В России существует большая опасность распространения вируса по «африканскому» пути. У нас, например, уровень заболеваемости сифилисом сейчас очень высокий по сравнению с Европой, только в 2002 году было зарегистрировано 170 тысяч новых больных. Лечится он плохо, всякими кустарными способами, часто недолечивается, и есть риск, что половая передача у нас тоже примет большие масштабы.

Поэтому ошибаются те, кто считает, что эпидемия поражает только наркоманов. В некоторых регионах, где все наркоманы уже заразились в предыдущие годы, в этом году более чем в половине случаев передача вируса произошла половым путем. Наркоманы тоже живут половой жизнью, для наркоманок панель -- это единственный способ заработать на дозу. В Калининградской области были проведены исследования, и на вопрос, кто был ваш последний клиент, большинство проституток отвечали: мужчина средних лет, на дорогой иномарке и без презерватива. Вот она, группа риска: благополучные мужчины в том возрасте, когда болеют только гриппом и вообще не попадают в поле зрения врачей.

-- Как жить, когда человек узнал, что инфицирован, но еще не заболел? Можно ли оттянуть момент болезни здоровым образом жизни?

-- Именно в этот период люди и становятся жертвами всяких мошенников, которые начинают «улучшать» их иммунитет. На самом деле в первую очередь надо избегать стрессов, потому что стресс угнетает общее состояние, но это, к сожалению, труднодостижимо. Что касается спорта, то рекорды исключены, потому что при нагрузках резко снижается иммунитет, а физкультура показана.

-- Изменилось ли у нас в обществе отношение к ВИЧ-инфицированным? Можно ли считать, что уже нет такого ужаса перед СПИДом, как несколько лет назад?

-- Мы столкнулись со случаями, когда женщины, склонные к самопожертвованию, выходят замуж за инфицированных наркоманов, зная об их диагнозе, и не предохраняются. В общем, стремятся разделить его судьбу, а потом переживают, что мужчина не понял их жертву. Почему-то сейчас это встречается довольно часто, и нас это удивляет.

Наши люди боятся СПИДа, но, конечно, уже значительно меньше, чем 10 лет назад. Ведь если каждый сотый взрослый человек в стране инфицирован вирусом, это потихоньку становится обычным делом. Но чтобы проверить, как относятся, попробуйте сказать на работе, что вы ВИЧ-инфицированы!

-- Сразу уволят? Или будут убегать при встрече в коридоре?

-- Убегать, может, и не начнут, но начнут мыть чашки и протирать телефонные трубки. Когда 18 лет назад мы увидели первого больного с ВИЧ-инфекцией, мы еще не знали, как передается это заболевание, и, конечно, принимали меры предосторожности, но опыт показал, что при обычном общении вирус не передается.

-- Ни маникюр, ни стоматолог, ни комары...

-- ...Ни туалет, ни дверные ручки! Хотя у нас до сих пор есть врачи, которые кнопки лифтов того этажа, где лежат ВИЧ-инфицированные, нажимают только через бумажку. Но вирус как-то должен выйти из пораженного организма с кровью, спермой или выделениями женских половых органов и как-то попасть внутрь другого -- причем не на кожу, а достаточно глубоко. Даже если хирург, который делал операцию ВИЧ-инфицированному, порезался, это считается малоопасным, потому что при порезе кровь течет из раны и сама вымывает вирус. Но когда укалываются иглой, заражение может произойти, потому что игла проникает глубоко. Хотя даже при этом риск составляет 0,3%. То есть только один из трехсот уколов может привести к заражению.

-- Что же все-таки со статистикой? Стоит ли доверять официальным данным о спаде эпидемии?

-- Все сложно и непонятно. В 2001 году было обследовано 500 тысяч наркоманов, а в 2002-м всего 300 тысяч, в два раза меньше. Куда они делись? Одно из предположений -- они стали меньше обращаться за медицинской помощью. Например, разочаровались в медицине или стараются не светиться, опасаясь более строгих законов. Несмотря на статистическое снижение, которое мы сейчас наблюдаем, несомненно, что процент зараженных наркоманов растет. И как и в любом процессе, должно произойти насыщение. Ни в одной стране мира нет 100% зараженных среди групп риска. Максимум -- 80, а обычно 65%. Такой процент у нас, например, в Иркутске. Здесь уже эпидемия закончилась -- дальше будут только болезнь и смерть.