Иностранец, повествующий о нравах твоей страны, и корпоративная шишка с историей успеха своего бизнес-проекта -- ролевые модели, на редкость невыигрышные для рассказчика. В первом случае читатель волей-неволей ожидает вместо откровения развесистой калинки-малинки. Во втором -- не сомневается, что корпоративная этика организации-победителя вряд ли позволит сделать историю по-настоящему интересной. Но бывший генеральный директор компании IKEA швед Леннарт Дальгрен все же написал книжку «Вопреки абсурду. Как я покорял Россию, а она -- меня» (Юнайтед Пресс, М., 2010) о приходе мебельного гиганта на новейший российский рынок и о своих приключениях в ходе этой завоевательной операции.

Дальгрен пишет, что в экстремальных российских условиях разучился удивляться чему бы то ни было. По возвращении на свою скандинавскую родину он написал совершенно не удивительную книгу. Самое сильное впечатление на читателя Дальгрена производит его подчеркнуто корректная интонация. Живописуя европейским инвесторам современное состояние их восточных соседей, он точен в диагнозах, емок, но вежлив до монотонности. Самое экзотическое из приведенных Дальгреном обстоятельств -- его собственная привычка носить в кармане листок бумаги с надписью «Россия + IKEA = любовь» для поддержки и утешения в случаях особо жестоких боев.

Сочинение Дальгрена не назовешь бомбой. Большинство упомянутых в книге коррупционных фактов известно из прессы: срыв строительства магазина на Кутузовском проспекте, затянувшееся открытие в Химках, изматывающие инспекции, жалобы, в ответ на которые известный адвокат обреченно советует дать проверяющим денег. Благодаря личному опыту общения с органами государственного контроля, аналогичные случаи вспомнит любой отечественный торговец или производитель. Почти к каждой прямо компрометирующей власти истории аккуратно приложено обезопасившее рассказчика уточнение: «по слухам», «так я и не понял, в шутку он это сказал или нет», «утверждали, но я ни в коем случае не поверил». Общая масса критики уравновешивается уверениями о величественных перспективах России в мировой экономике.

Главной чертой российской жизни шведский наблюдатель называет постоянное хаотическое движение и перемены. В России все одушевленное и живое, даже самые неочевидные вещи, вроде слова, данного деловым партнером, законов и договоров, которые могут состариться и умереть. Суду останется лишь констатировать, что их время прошло. Отношения, налаженные с городской администрацией, после ее смены автоматически и безo всяких усилий меняются на противоположные. Ни один список требований не является окончательным. Коррупция в условиях столь зыбкой почвы кажется единственным способом держаться чего-то неизменного и устойчивого, а именно индивидуальных отношений, родства и свойства, оставаться верным которым естественнее, чем абстрактному законодательству. Дальгрен понимает и доходчиво объясняет, почему в России дают взятки, и лично спасает свои водительские права из лап милиционера распространенным тут методом. И, тем не менее, ревниво следит за тем, чтобы неуправляемый процесс изменения несущих конструкций бизнеса, в ходе которого все рискует рассыпаться, не коснулся его компании.

Если верить бывшему директору, Советский Союз был приоритетным направлением для шведских мебельщиков еще со времен председателя Совета Министров Рыжкова, заключившего с основателем компании Ингваром Кампрадом договор об открытии IKEA в СССР. В коммерческих интересах Кампрада Дальгрен, его преданный последователь и союзник, видит политические, и даже гуманитарные устремления и формулирует их несколько в покровительственных выражениях: «Стремление решить наболевшую проблему снабжения магазинов товарами и мечта о том, чтобы обустроить Россию, тесно взаимосвязаны и дополняют друг друга». Вероятно, уверенность в том, что чужую страну можно переделать с помощью ламп, шурупов, сосновых досок и узорчатого текстиля, объясняется высокой степенью корпоративной лояльности, которая, к примеру, не позволяет автору ни разу просклонять знаменитую аббревиатуру (заглавные буквы IKEA выпирают с каждой страницы, словно строгий узел форменного галстука). Наряду с обязательной скромностью, прозорливостью и демократичностью Леннарт Дальгрен приписывает главе IKEA неприлично демиургические черты. Он серьезно рассказывает анекдот, в котором сотрудники, играя в неугодный начальству гольф, опасаются, что неудовольствие шефа может стоить им хорошей погоды.

«Вопреки абсурду» -- похвала высокоорганизованному муравейнику, способному выстоять в условиях расширяющейся песчаной воронки отечественных обстоятельств. Несмотря на замороженные стройки торговых центров в Уфе и Самаре, несмотря на увольнение двух сотрудников, не препятствовавших подрядчикам-взяточникам, несмотря на то, что правила российской таможни превращают дешевую шведскую мебель в товар, недоступный большей части населения, в целом здесь у компании все в порядке. Извлечь положительный опыт из опыта IKEA в России сложно. Может быть, почти фанатичная корпоративность и транснациональные капиталы -- единственная гарантия выживания для бизнеса. Однако с тем же успехом можно сказать, что та бумажка из дальгренского кармана все же сработала.