Проходящий с 5 по 12 сентября «Гогольfest» открыл всемирно известный испанский урбанистический театр La Fura dels Baus (режиссер Юрген Мюллер) совместно с основанным руководителем фестиваля Владиславом Троицким центром современного искусства «Дах». Действо показывали по Первому национальному каналу Украины. Представьте себе, в самом сердце столицы Украины, на майдане Независимости, сооружена колоссальных размеров мобильная многоярусная сцена наподобие трансформеров конструктивистского театра. В ней добрая сотня человек в белых комбинезонах устраивают перфомансы, играют электронную музыку, этнохаос. Они видны сквозь белый экран, на который проецируются видеовихри с текущими куда-то фасадами домов, дорогами, промзонами, деревьями. Рядом со сценой башенные краны крутят геометрические формы, размером с дом каждая. В этих формах тоже люди в белых комбинезонах синхронно сплетаются в пульсирующие цепочки: красивая молекулярно-атомарная жизнь в ночном небе Киева. В катящемся по дороге огромном колесе вертятся акробаты в огненных одеждах. По Крещатику шествует прозрачный человек вровень с крышами высотных палаццо эпохи тоталитаризма. За спектаклем открытия наблюдают тысячи собравшихся на Майдане людей. Дисциплина, надо сказать, идеальная. Ни окриков, ни мата, ни гопнических разборок. Если у нас в мало-мальски общественно-развлекательном мероприятии главным героем оказывается вгоняющая в депрессию своей мышино-серой формой и хамским поведением милиция с непременными дубинками и «уазиками» с зарешеченными окнами, то на Майдане присутствие стражей порядка не ощущалось вовсе. Они, конечно, несли свою службу, но вели себя сверхделикатно.

Уже на церемонии открытия понимаешь, что в отличие от Москвы киевский фестиваль не стал поводом удовлетворить чьи-то амбиции (имиджевые -- спонсоров и власти, честолюбивые -- кураторов и художников), а стал поводом заинтересованного, уважительного общения.

Собственно, тема общения, нарушение косных принятых рамок бытования искусства, десант на новые территории коммуникации и стали лейтмотивом четвертого по счету мультимедийного (театр, музыка, визуальное искусство, кино, литература) фестиваля, финансово поддержали который инвестиционно-технологический холдинг KM Core, Samsung Electronics, посольства разных государств, а также министерство культуры и туризма Украины. Площадкой стала богатая своей историей Киностудия имени Александра Довженко, пространство которой само по себе выдающаяся инсталляция в жанре site-specific. Именно этот жанр сделала главным куратор визуальной программы фестиваля Катя Бочавар. Выбор точный. Героем, объединяющим все темы программы, оказалась сложившаяся уникальная историческая конфигурация пространства, а темами -- напряженное вчувствование в этот пространственный образ, артистическое его проживание. У главного входа на киностудию из двухэтажного барака с будто бы «никакими», советскими, руинированными, в плесени и трещинах помещениями устроили живущий в реальном времени международный артсквот. За каждой из дверей анфилад двух этажей созданы лаборатории, в которых суггестия жизни дистиллируется в события мира искусства. Запомнились танцевальный зал, в котором обучают пластике движений на фоне повернутых изображением к стене, а подрамником к зрителю картин, музыкальная лаборатория, в которой препарированные пианино волшебной красоты терзает великий экспериментатор Петр Айду с коллегами-единомышленниками, алхимическая лаборатория, в которой легендарный художник, основатель первого ленинградского сквота Михаил Крест демонстрирует свой новый, предназначенный для таинственных целей, словно выкатившийся из картин голландской школы XVII века брагофон -- «пневматическое устройство звукоизвлечения, основанное на целесообразности водяного затвора (отделения атмосферы) в процессе спиртового брожения в анаэробных условиях». А в других комнатах украинские и американские художники высаживают сады, Александр Петлюра занимается фресковой живописью, учатся технике и технологии печатного изображения... Восхищенный молодой преимущественно народ ходит по сквоту, словно в зазеркалье сна. Ведь все сквотчане за приоткрытыми обшарпанными дверями заняты делом и ничего принципиально не демонстрируют, оттого интересны всерьез.

В садах киностудии состоялись программы и выставки, общую тему которых я бы сформулировал так: что такое симуляции и подлинность в контексте сегодняшней культурной памяти. Эта тема артикулирована в показанном на пленэре видео Марины Черниковой «Урбан серфинг» с движущимися городами, в перфомансах объединения «Таджикарт», в инсталляциях Ирины Кориной, Жанны Кадыровой, группы «Мишмаш», инсценирующих фейковым способом реальность тучной изобильной природы в оформлении советских выставочных павильонов, в клонировании присевшего в парке студии памятника Тарасу Шевченко. Памятник -- заложник того образа, что вычитала из него советская идеология. Этот образ остроумно деконструируется Ростаном Тавасиевым, Мариной Колдобской, группой Recycle, Максимом Мирновым. У каждого художника свой слепок оригинала, с которым он вытворяет что хочет. Марина Колдобская покрасила Шевченко в небесный камуфляж. Ростан посадил на игрушечного коника. Дуэт Recycle при помощи тонкой сетки сделал фантомный, будто существующий в лабиринте электронных имиджей клон. Максим Мирнов «заковал» Шевченко в цветную цепь народного украинского орнамента.

Старые склады реквизита подыграли стратегии разговорчивого пространства на все сто. Там, где хранятся сделанные более полувека назад стулья и троны для исторических фильмов, показывают видео о траченной, усталой судьбе, рухнувших, поломанных надеждах. Особенно странна и к месту работа Ольги Чернышевой «Перебои сердца». В торце коридора, выложенного из потертых бархатных кресел и тускло светящихся старинных фонариков с рельефными стеклами, проецируется видеоверсия картины Павла Федотова «Анкор, еще анкор». Реальный пудель прыгает через палочку. Оконце с зимним ночным пейзажем заменил экран компа. И такое промозглое экзистенциальное одиночество из всех углов вновь созданного и на видео, и перед ним пространства подступает, что поскорее оттуда -- на свет и воздух.

Или, например, другой склад -- бывший сарай с киношными каретами, который благодаря таланту Романа Ермакова, Александры Дементьевой, других художников превратился в киберверсию старинного готического романа. А чтобы понять, что такое апогей пространственного диспута, уместно заглянуть в гараж, где отдыхает парк старинных автомобилей (колесившие в фильмах студии Довженко «Чайки», «Волги» и т.п.). Именно здесь проводили свои концерты и мастер-классы мастера Sound Art (искусство звука), прежде всего Майкл Шумахер. В невротической темноте, в которой угадываются фары ретроавто, начинает шелестеть, щелкать, свистеть звуковая сеть. Она оплетает тебя, держит всерьез. Звук ты воспринимаешь чисто пластически, как куски материи, из которых волей-неволей мысленно складываешь конструкцию -- звуковую скульптуру. Пользующийся 500 звуковых компонентов, сведенных с помощью новых компьютерных программ, Шумахер создает гиперреальный аналог звучащего мира. Неизбежно сравнение с архитектурой -- свои инсталляции мэтр называет «пьесы-комнаты», room pieces.

В целом режиссура пространства, предполагающая вовлечение и общение друг с другом разных видов и жанров искусств, проведена виртуозно. Подтверждение чему -- воодушевленная восприимчивость к событиям фестиваля со стороны многочисленных зрителей.