Последней из театральных премьер фестиваля «Черешневый лес» стала постановка Сергея Пускепалиса в театре «Современник» по пьесе французского драматурга Ясмины Реза. Знаменита Реза стала в конце 90-х, когда по всему миру прокатилась ее пьеса «Арт» -- она взяла множество престижных призов и была переведена на 35 языков. Тогда же ее ставили у нас; началось с антрепризного спектакля, спродюсированного Конфедерацией театральных союзов, -- постановка с Костолевским, Филипповым и Янушкевичем с огромным успехом объехала всю Россию.

«Арт», где трое 40-летних друзей спорили об искусстве, вполне классическая салонная комедия с претензией на интеллектуальность. У нас таких не пишут, но из потока западной коммерческой драматургии пьеса не слишком выбивалась: живой язык, лихие драматургические перепады... С одной стороны, льстящий зрительскому самолюбию «умный» сюжет, с другой -- разработка его на вполне обывательском уровне. Публике не приходится напрягаться и подвергать сомнению собственные взгляды на искусство и прочие обсуждаемые темы.

В сущности, тот же фокус показан в пьесе «Бог резни», впервые поставленной два с половиной года назад в Цюрихе, а год назад в Париже с Изабель Юппер и в Лондоне с Райфом Файнсом. Это снова пьеса не столько действия, сколько разговоров. Вместо 40-летних друзей на сцене две семейные пары примерно того же возраста -- они сошлись, чтобы уладить конфликт между подравшимися детьми. Темы, крутящиеся в их разговорах, снова весьма актуальны: толерантность, вопросы воспитания, взаимоотношения в семье...

В «Современнике» четырех играют четверо весьма популярных актеров. Чета Валлон (11-летний сын которой в драке лишился двух зубов) -- нелепый хозяин магазина хозтоваров Мишель (Сергей Юшкевич) и его похожая на строгую бизнес-леди жена-литератор Вероник (Ольга Дроздова), пишущая о горячих точках и голодающих детях, более всех рассуждающая об ответственности, воспитании. Чета Рэй (родители победившего драчуна) -- Алан (Владислав Ветров), успешный юрист, «решающий» сомнительные вопросы (по телефону советует клиентам из фармацевтической компании, выпустившей вредное лекарство, уйти в «глухое отрицалово»), и его хорошенькая блондинка жена Аннет (Алена Бабенко), домохозяйка, которую супруг называет «менеджером по инвестициям» («а я инвестор»).

Как и прежняя, пьеса написана легким языком (на русский ее бойко перевел Дмитрий Быков), как и та, умело дозирует смешное и «важное», чтобы не наскучить, но и не показаться «бездумной комедией». Фарсовые сцены, где герои дерутся или Аннет, внезапно почувствовав тошноту, блюет фонтаном, чередуются с «философическими» рассуждениями о том, каким должен быть настоящий мужчина или как мешают семейной жизни дети. Особенно благодарно зрители реагируют на эффектные афоризмы вроде того, что «когда женщина плачет, она провоцирует мужчину на новые гадости» или «я верю в бога резни, он существует с начала времен». Построена пьеса, как все вещи подобного рода, по спирали. Сначала герои ведут себя корректно и вежливо, постепенно нагнетается конфликт, доходящий до открытой вражды, затем находится возможность примирения и напряжение спадает, но вскоре по какой-то причине поднимается вновь; женщины объединяются против мужчин и снова разделяются, защищая свои семьи, свой уклад и правоту своих детей. В процессе схождений-расхождений герои напиваются русской водкой, по телефону ругаются со старыми родителями, выясняют отношения с обиженными детьми, разгневанными клиентами и непонятливыми коллегами. Вверх-вниз, вверх-вниз, узел то затягивается, то распускается, герои все больше открываются, «срывая маски» и демонстрируя уязвимые тылы. Блондинка-профурсетка оказывается несчастной одинокой женщиной, несущей на себе все семейные проблемы и ненавидящей мобильный телефон мужа, нелепый подкаблучник и отец двоих детей, как выясняется, терпеть не может детей и животных, а строгая мужеподобная писательница просто истеричка. Такие пьесы обычно -- благодать для актеров, у которых есть возможность подарить множество узнаваемых деталей схематично написанным характерам. Отдельное актерское удовольствие -- возможность быстрых переключений на качелях конфликта.

Наверное, надо было бы просто счесть премьеру очередным подарком зрителям и актерам, любящим хорошо скроенные бульварные комедии («бульвар» не брань, а тип коммерческого театра, где часто играют и звезды первой величины), если бы не странные обертона, что неожиданно прозвучали со сцены и были, словно чутким резонатором, уловлены и усилены публикой. В постановке стало видно, что все «важные и актуальные» темы в «Боге резни» существуют не просто в облегченном виде -- они как будто апеллируют ко всему самому низкому и пошлому в обывательском сознании, провоцируя реакцию зала очень сомнительного свойства. Например, по теме насилия и ответственности, которая всплывает то так, то сяк (это касается и драки мальчиков, где обидчик не хочет извиняться, и хомяка дочки Валлонов, которого Мишель выкинул на верную гибель, и многого другого), есть главный «докладчик» -- писательница. В жаркий миг «срывания масок», когда мадам Валлон снова к чему-то призывает, ее муж в раздражении кричит: «Вероник, ты набита этой дерьмовой трескотней, кровь африканских черножопых детей постоянно стучит в твое сердце...» -- а зал встречает слова хохотом и чуть ли не аплодисментами. «Я не мать Тереза!» -- вторит ему мсье Рэй, честя злящую его защитницу обездоленных Джейн Фонду. Рассказывая, как видел ее по телевизору, он, к восторгу публики, добавляет: «...Никогда я не был так близок к вступлению в Ку-клус-клан». Не знаю, как все это звучит в Цюрихе или Лондоне, как расставила акценты Ясмина Реза в собственной парижской постановке, но, представляя себе левый интеллигентский фон французского театра, предполагаю, что эта гадость всего лишь еще одна малоприятная характеристика не слишком обаятельных героев. А у нас зал этот «крик души» воспринимает как призыв солидаризоваться с ним.

В программке режиссер Сергей Пускепалис, приветствуя «Черешневый лес», пишет: «... публика фестиваля -- это самый точный адресат нашего спектакля, потому что это состоявшиеся люди, уже какую-то жизнь прожившие и которые рано или поздно зададут себе эти вопросы -- вопросы, которые ставит спектакль «Бог резни». И действительно, публика оказалась верным адресатом. Но вопросов себе она не задает. Ибо давно их решила и вполне готова отождествить себя с персонажами Реза. Вот только радоваться этому не приходится.