В тот момент, когда вы будете читать эту статью, обладатель «Золотой пальмовой ветви» 61-го Каннского кинофестиваля будет уже известен. Так что никаких прогнозов -- только новости последних трех дней, весьма причудливые и разнообразные. Начнем не с основного конкурса и Вима Вендерса, а с поздравлений нашему режиссеру Сергею Дворцевому, чей фильм «Тюльпан» получил главный приз программы «Особый взгляд». Правда, картину называют российской только у нас, а в Канне «Тюльпан» фигурирует не иначе, как film du Kazakhstan, но это нормально -- съемки велись в казахских степях. В титрах -- пять стран-производителей, Россия -- четвертая, после Швейцарии и перед Польшей.

Если вы ни разу не видели, как разбирают юрту и проводят реанимационные процедуры над новорожденной овцой, то «Тюльпан» -- это фильм для вас. Картине можно с гарантией предсказать счастливую фестивальную судьбу. Ничего более трогательного, чем верблюдица, бегущая за своим хворым отпрыском, усаженным в коляску ветеринарного мотоцикла, фестивальным зрителям в последнее время видеть не приходилось. Отсюда десятиминутная овация зала и приз жюри под председательством Фатиха Акина.

Все хорошо, но в истории об отслужившем на Сахалине морячке, мечтающем о собственной юрте и сватающемся к ни разу не виденной красавице Тюльпан, есть кое-какие проколы. Немотивированные монологи главного героя -- то он хочет юрту со спутниковой антенной, то подается в город -- кажутся списанными с десятков других «этнических» фильмов. Да и вообще, слишком сладко. Та же самая страна, например, в «Шизе» Гуки Омаровой, смотрелась куда достовернее. Поправьте меня, если я не прав, но сомнительными монологами мы, кажется, обязаны соавтору сценария Геннадию Островскому, сценаристу бойкому и талантливому («Любовник», «Бедные родственники»), но противному, как прогорклое масло. Когда же в права вступает заслуженный документалист Дворцевой, все идет как надо. Овца целует главного героя четыре раза подряд, песчаная буря налетает в нужный момент, а песня Boney M про «реки вавилонские» звучит как никогда красиво. Впрочем, Boney M, наверное, как раз Островский придумал. Спасибо и на том.

В «Неделе критики» главный приз вручили боснийке Айде Бежич за «Снег». Не спрашивайте меня, что это такое -- реалистичная драма о женщинах, чьи дети, мужья и отцы погибли в 90-х в большой балканской войне, или магический реализм с туманом, призраками и онемевшим мальчиком, чьи только что остриженные волосы отрастают до плеч за два дня. Даже немецкий продюсер фильма не смог мне ответить и только пожал плечами.

Приятно, что в той же «Неделе критики» получила приз -- маленький, но свой -- и Валерия Гай Германика с фильмом «Все умрут, а я останусь». Цитирую, «эта награда вручается семью молодыми киноманами полнометражному фильму в «Неделе критики» и «Двухнедельнике режиссеров». Приз, повторюсь, далеко не самый значительный, ну так какие ваши годы?

В «Двухнедельнике» был показан «Шультес» (ударение на первый слог) Бакура Бакурадзе, который в свое время получил приз на фестивале «Кинотеатр.док» как сорежиссер короткометражки «Москва». (В скобках заметим, что Германика -- тоже кинотеатрдоковский кадр, а выводы делайте сами.) Об этом фильме надо бы поподробнее, но площадь (газетная) не позволяет. Скажу одно, в минималистской картине о спортсмене, переквалифицировавшемся в карманники после автокатастрофы, нет ощущения стопроцентной удачи, но есть -- большого потенциала. Особенно, если режиссер перестанет вспоминать вгиковские просмотры Брессона и Антониони и найдет тему, от которой у него самого сердце бьется чуть чаще.

А теперь и о главном конкурсе. Чтобы понять, какой хаос воцарился в Канне в этом году, достаточно сказать пару слов о фильме «Моя магия» Эрика Ху. Сингапурская картина стилистически выдержана в лучших традициях индийского кино. 200-килограммовый фокусник и атлет разрешает за большие деньги забить себя до смерти, чтобы обеспечить будущее своему малышу, чья мать была повешена за контрабанду наркотиков. Забавно и познавательно, но с кем этот фильм должен соревноваться в конкурсе? С другими фильмами, где ловчее прокалывают себя спицами и энергичнее топчутся на битом стекле? Вот он, азиатский экстрим.

Последняя премьера конкурса -- «Перестрелка в Палермо». Вендерс, Вендерс... Ужас, ужас... Стыд такой, что глаз не поднять. Знаменитый фотограф (списанный с Андреаса Гурски, чья выставка, кстати, прошла в рамках недавней Московской фотобиеннале) ведет сладкую жизнь. Ездит на модной штуке за миллион с правым рулем, слушает плеер и фотографирует беременную Милу Йовович, то и дело покрикивая hey, baby, come on! И тут -- бац! -- чуть не разбился, а еще правый руль все никак не запретят. И сразу: «надо каждый миг проживать, как последний», «страх смерти -- это отсутствие любви» и «поеду-ка я в Палермо, авось, там и найду смысл жизни». А там -- беспощадная Смерть с луком и стрелами и красивая итальянка с кистью и красками.

Временами фильм готов перещеголять Козьму Пруткова. Герой и героиня едут на мотороллере на ее родину -- маленький городок Ганджи в окрестностях Палермо. Вдали открывается холм, на нем -- город. «Ух ты! Город на холме!» -- говорит герой, завидев пункт назначения. Зал умирает со смеху. А на словах героини «Я боюсь Эроса и его стрел» у одного из критиков случается смеховая истерика.

Самое удивительное, что вендерсовский провал по-своему органичен. Все в нем сделано с одинаковой степенью мастерства и идиотизма. Начиная от перекошенной рожи немецкого рокера Кампино (исполнителя главной роли) до Денниса Хоппера в роли Смерти, одетого в балахон с капюшоном (привет «Седьмой печати»). Не учел режиссер только низкого роста Хоппера: фигура в балахоне напоминает не бергмановскую Смерть, а джексоновского хоббита.

Но, шутки в сторону, у фильма и правда есть шанс. Армии 15-летних подростков, обожающих Коэльо и жаждущих прикоснуться к метафизике на разлив, с удовольствием посмотрят картину, да еще и друзьям посоветуют. Собственно, никаких возражений. Вот только не надо бы Каннского конкурса и посвящения в конце -- «Микеланджело и Ингмару». А так все в порядке.

Также в последний день конкурсного показа состоялась премьера «Класса» (Entre les murs) француза Лорана Канте. Как ни странно, это лучший фильм нынешнего конкурса. Вовсе не великий, скромный, камерный, но удивительно адекватный поставленной задаче. Перед нами -- средняя школа не самого благополучного парижского пригорода, где учатся французы: белые, чернокожие, арабы, китайцы... Тон по-французски легкой, но горькой иронии задается с самого начала -- со сцены представления новых учителей перед началом учебного года: «Я учитель таблицы умножения и иногда математики...» Все ясно.

Редкий случай, когда не надо себя уговаривать, что фильм тебе понравился. Просто отличное кино. Если бы вы знали, какое это облегчение.

Все сцены -- в стенах школы. Вот учитель французского объясняет шумному классу тонкости сослагательного наклонения прошедшего несовершенного времени (Imparfait conditionel, если я ничего не путаю). Одна ученица говорит, что это «буржуазные штучки», другая возмущается, что для примеров не используются арабские имена, а третий спрашивает, зачем нужны книжные времена, если нормальные люди в устной речи ими не пользуются. «Вот мы вчера с друзьями использовали Imparfait conditionel», -- говорит учитель. «Я же сказал -- нормальные люди!» -- парирует ученик.

Дальше будут два часа остроумных диалогов, нешуточных драм и живой Франции, от которой мы отвыкли. Канте тем и отличается от абсолютного большинства французских режиссеров, что показывает не заболтавшийся парижский средний класс, а островки жизни -- рабочих и профсоюзы («Отдел кадров»), учителей и учеников («Класс»). Кончается все ни хорошо и ни плохо. Потому что ничего не кончается. Скоро новый учебный год.

Если жюри во главе с Шоном Пенном присудит «Золотую пальмовую ветвь» «Классу», это будет, конечно, чудо, но чудо оправданное и ожидаемое. Об основных наградах фестиваля читайте во вторник.