Вторая Московская биеннале современного искусства с планируемым бюджетом в 52 млн руб. откроется 22 февраля 2007 года и будет посвящена теме «Геополитика, рынки, амнезия. ПРИМЕЧАНИЯ».

Фулия Эрдемчи, искусствовед и критик из Стамбула, -- новый куратор, присоединившийся к компании, которая готовит вторую Московскую биеннале. Она много лет была директором Международной биеннале в Стамбуле, преподавала в университетах в Анкаре и Стамбуле. Если в прошлом году все кураторы Московской биеннале работали над общей выставкой, то в этом году проектов будет несколько. Фулия Эрдемчи и Роза Мартинес, которая, кстати, была куратором 5-й Стамбульской биеннале, вместе работают над выставкой, названной ими «После всего». С Фулией ЭРДЕМЧИ встретилась Фаина БАЛАХОВСКАЯ.

-- Приятно видеть вас в Москве. По опыту прошлой биеннале показалось, что путешествующие по городам и странам, слишком загруженные заказами международные кураторы не особенно интересовались местом, где происходит выставка.

-- Для меня место -- это самое главное. Поэтому так важно было не только встретиться с художниками, но и увидеть город, почувствовать его. Я приехала всего на четыре дня, это совсем немного, но даже за это время Москва произвела очень сильное впечатление -- это совершенно уникальный город, ему нет эквивалентов ни на Западе, ни на Востоке. Энергией, идущей от земли, она очень напоминает Стамбул и немного Сан-Паулу, утопический город современной архитектуры. Конечно, биеннале интернациональное событие, но все-таки выставку делают для города, для людей, которые здесь живут. Название нашей выставки -- «После всего» -- напрямую связано с Москвой. Конечно, выставка ассоциируется с множеством проблем нашего времени, с постоянными переменами во всем мире, но Москва -- это место, где родилась и умерла утопия. «После всего» относится также и к модернизму, постмодернизму, феминизму, множеству идей вещей, например после Джона Леннона. На самом деле это означает -- настоящее время, сейчас. Россия и Москва переживают сейчас очень специфические времена, и мы учитывали это, когда думали о выставке.

-- Кураторы интересуются глобальными идеями, но думаете ли вы о том, как заинтересовать местную публику, о ее реакции?

-- Я семь лет работала со Стамбульской биеннале, что было очень нелегко. Это сейчас современное искусство в Стамбуле воспринимается как совершенно нормальное явление. А до первой биеннале и в первые годы ее проведения мы столкнулись с очень разной реакцией. Публика привыкла к очень традиционным произведениям, любила их и не имела понятия о том, что такое современное искусство, не имело никакого шанса узнать о нем и полюбить его. Биеннале стала новой возможностью для многих людей, которую, разумеется, не все использовали. Вот, например, на прошлой Венецианской биеннале Рэм Кулхаус сделал проект -- он собрал статистику о том, сколько людей интересуется искусством вообще и современным в частности. Я не помню точные цифры, но людей, которые посещают музеи, оказалось 15 или 20% по всему миру, и из них только 3 или 5% ходят на выставки современного искусства. Ситуация примерно одинакова в разных странах, но существует еще и проблемы языка форм, дискурсов. И в этом смысле современное искусство понять гораздо проще, чем классическое, -- потому что если ты не знаешь ренессанс или иудеохристианскую или мусульманскую художественную традицию, очень трудно установить связь с произведением. Часто люди думают, что если искусство фигуративно -- оно понятно, но на самом деле смысл его остается закрытым. А современное искусство стремится к коммуникации, общению. Оно существует для зрителя -- говорит на современном языке, откликается на политические, социальные темы, самые важные для людей, обращает внимание на то, что остается незамеченным в суете. Это очень открытая эстетика, но даже если вы знаете язык, необходимо научиться слушать -- иначе вы никогда не поймете, о чем идет речь. Думаю, что через биеннале язык современного искусства становится понятнее широкой публике. И этот процесс требует времени.

-- Вы сталкивались с серьезным противодействием во время подготовки к биеннале в Стамбуле...

-- Конечно. Ведь биеннале взболтала ситуацию -- возникали очень серьезные проблемы, была даже атака со стороны художественного рынка. Потому что существовали художники, которые зарабатывали хорошие деньги, бесконечно повторяя самих себя, и инвесторы, которые вкладывали в них деньги и галереи, которые продавали их работы. А во время биеннале зрители получили возможность сравнить современное искусство с повторами модернизма, с коммерческим искусством. В Стамбуле сто пятьдесят галерей, и только две из них занимаются современным искусством до сих пор. И до сих пор коллекционеры не покупают видеоработы. Инсталляции -- пожалуйста, но не концептуальные видеоработы.

-- В Стамбуле, наверное, много религиозных ортодоксов -- вы встречали сопротивление с их стороны. Для Москвы это стало серьезной проблемой, доходит даже до погромов выставок и судов.

-- Кажется, эти люди просто не подозревают о существовании современного искусства в Стамбуле. Мы очень волновались, когда показывали работы Ширин Нишат, которая работает с мусульманской темой, например, ждали атак, но ничего не случилось. Эти люди не приходят на выставки. Но вот когда в 1997 году была выставка Олега Кулика, начались протесты, жалобы не только со стороны радикалов, но и в прессе. Мы были довольны, потому что возникла возможность дискуссии о современном искусстве.

-- Вернемся к Московской биеннале. Вы уже решили, кто из художников будет участвовать в выставке, которую вы готовите с Розой Мартинес?

-- Было бы некорректно сейчас называть имена, тем более что мы можем включить в выставку очень ограниченное число художников -- надо еще раз все обдумать, обсудить с кураторами других выставок. Могу только сказать, что впечатлил масштаб работ здешних художников. Я встречалась с очень известными и молодыми художниками, видела очень разные работы -- разного уровня, техник, стилей, но это очень сильные произведения. Хорошо, что здесь не произошла стандартизация искусства, все выглядит очень свежо. У меня была возможность посетить Третьяковскую галерею, экспозицию современного искусства. Конечно, там были и очень известные имена, как Илья Кабаков, но сильное впечатление производят и другие художники. Здесь у современного искусства есть мощный фундамент, оно не возникло из ничего.

-- Понятно, что для большой выставки нужны интеллектуальные новые тренды, но, может быть, что-то можно сделать и для людей? А то им бывает сложно даже ориентироваться на выставке.

-- В этот раз на Московской биеннале в специальных программах будут показывать работы известных художников. Но вообще проблема общения искусства с простыми людьми, людьми с улицы, возникает повсюду. Некоторые художники делают более коммуникативное искусство, другие более закрытое, но ведь даже при пользовании мобильным телефоном необходимо прочитать инструкцию. Искусство нуждается в поддержке со стороны университетов, художественных школ, других институций. В Стамбуле мы прошли через этот процесс -- старались не оттолкнуть публику слишком сложными произведениями.

-- Часто люди считают современное искусство просто скучным. Оно отталкивает не сложностью -- ее можно преодолеть, но вот скуку...

-- Искусство отделяет себя от общества спектакля, сплошных развлечений. Ведь не обязательно все время праздновать, можно и поскучать, если вы человеческое существо. Я очень боюсь стремления искусства достичь самых широких масс... Сейчас многие вещи стремятся быть коммерческими. Конечно, существует рынок искусства -- но биеннале дают ему шанс существовать не на рынке, а по свободным законам, быть даже скучным, если захочется. Потому что на рынке, где необходимо покупать и продавать, никто не может себе позволить быть скучным. Это коммерция, но чтобы избежать капиталистического взгляда, искусство должно иметь шанс быть скучным. Человеческое восприятие -- вещь сложная, жизнь не только развлечения. Произведения искусства не могут быть забавными или печальными, но и те, что скучны, имеют свою функцию. Они направлены против общества потребления, ведь искусство старается маркировать вещи, которые в ежедневной жизни не замечаются. Произведения могут быть очень экспрессивными, но иногда -- как реакция на рынок -- выглядеть незаконченными, не слишком красивыми, немного грязными. Потому что рынок толкает художника к тому, чтобы выдавать продукцию...

-- У нас рынок полтора десятка лет существует, и такая реакция на рынок нам кажется немного искусственной, заимствованной у Запада...

-- У всех дома есть телевизор, с разными программами, фильмами, и они не ждут, а вторгаются в нашу жизнь. Возможно, с точки зрения внутреннего развития вы правы, но мы живем в очень быстром времени -- развития глобализации и огромной коррупции, медиа, телевидения, культуры развлечения, потребления.

-- Кажется, что в этой ситуации художники и кураторы больше думают о важных трендах вроде консюмеризма и так далее и меньше о том, что им интересно самим, о творчестве.

-- Думаю, что у российских художников есть особенность, совсем не считающаяся модным трендом и не очень распространенная в мире, -- это духовность. В этом уникальность российских художников -- ведь серьезно о таких вещах в мире мало кто размышляет. Возможно, после всех дискурсов, идеологий, трендов важна именно эта духовность, которую ассоциируют с русской культурой еще со времен Малевича.