В XV главе своей первой и лучшей книги Ильф с Петровым утверждали, что статистика знает все, кроме одного: сколько в СССР стульев? Сказать нужно иначе: о чем бы человек ни спрашивал, выясняется, что как раз это статистике неизвестно, но в остальном она готова прийти на помощь. Такая вот наука.

Например: в России шестьсот с чем-то драматических театров. Естественно, хотелось бы знать, сколько у нас действующих режиссеров -- главных, очередных, находящихся в свободном плавании? Вероятно, полторы-две тысячи -- более точную цифру назвать не может никто; меньше всего на это способны сами режиссеры, индивидуалисты по призванию. Впрочем, как выясняется, не такие уж и индивидуалисты.

Зимой прошлого года секретариат СТД РФ утвердил устав Гильдии театральных режиссеров России, председателем гильдии был избран Анатолий Васильев. Выбор может показаться странным: за Васильевым утвердилась репутация шамана, фанатичного экспериментатора, визионера, мистика и т.д. -- кого угодно, но не деловитого хозяйственника. Убедимся еще раз: вещи, которые известны всем, -- багаж, отставший от пассажира. За последние годы Васильев много раз повторял, что сейчас в «Школе драматического искусства» 9/10 времени у него уходит на организационную и административную работу. Не сомневайтесь: он понаторел в этой работе, несмотря на то (вариант: именно потому), что не может ею не тяготиться. Напомню: режиссерский цех пытался сплотиться в конце 80-х; председательствовать предложили Марку Захарову (кандидатура, казалось бы, бесспорная), из попытки ничего не вышло. У Васильева может получиться. Возведем это в принцип: когда с делом не справляются те, кого считают прагматиками, на помощь надо звать чудаков и фанатиков -- от них часто больше проку.

На днях под председательством Васильева обсуждалась неслыханная вещь: проект документа, регулирующего отношения между членом режиссерской гильдии и театром, пригласившим его на постановку. В России никогда такого не было; разумеется, сразу же послышалось: и никогда ничего такого не будет.

Это у них там, в Европе профсоюз, объединяющий актеров вспомогательного состава и рабочих сцены, может возмутиться планами минкульта, объявить забастовку и сорвать Авиньонский фестиваль, самый могучий из мировых театральных форумов. Это у них юрист, представляющий интересы театра, до мельчайших подробностей обсуждает контракт с агентом режиссера. У нас не приживется, а если и приживется, то только хуже выйдет.

У нас все проще и душевнее: знаете ли, говорит директор театра постановщику, мы обещали вам вот столько, а заплатить сможем вот только-только, ну не будем же мы ссориться, а? Да, еще сейчас с гостиницей плохо, не поживете ли в гримерке? Нет, конечно, вы можете вернуть аванс и уехать, если вам плевать на святое искусство и т.д. Это норма отношений провинциального театра с малоизвестными режиссерами. Известным в свою очередь тоже есть на что жаловаться. Поставил некто, к примеру, «Ромео и Джульетту», через год ненароком заглянул посмотреть, как идет его спектакль, и получил инфаркт. Вместо актрисы, с которой репетировал, Джульетту играет жена главрежа, от декораций осталась половина (у одного монтировщика грипп, у другого запой), от костюмов -- обноски, а директору хоть кол на голове теши. Вы свою работу сделали, деньги получили, теперь спектакль -- собственность театра, как нам надо, так и будет, разговор окончен. Простите, так быть не должно и не будет. Когда-нибудь.

Проект договора, разработанный под руководством Елены Левшиной и обсуждавшийся в Студии на Поварской, предусматривает в отношениях театра и режиссера едва ли не все, что можно предусмотреть: от размеров вознаграждения и сроков выплаты до согласования актерских вводов и условий вывоза спектакля на гастроли. Я знал профессора Левшину лишь как главного идеолога интернет-театра и фестиваля «Театральная паутина» (октябрь 2004); теперь я знаю главное: она -- театральный юрист экстра-класса, наш Резник и Падва, вместе взятые. Это не мое личное впечатление: в жизни не забуду, какими обожающими глазами смотрели на Левшину режиссеры, когда она сообщила: ни в одном законодательстве РФ не определено право собственности на спектакль. Они этого не знали. Они были ошеломлены. Я ими любовался.

До сих пор мы рассматривали лишь один вариант театрального противостояния: мученик-режиссер и гад-директор (или продюсер). В жизни директор и режиссер могут прекрасно понимать друг друга, работать на пользу делу и т.д., но их отношения всегда останутся противостоянием: диалектика, ее не Маркс с Энгельсом придумали. Сейчас российский театр все более становится продюсерским. Стандартная европейская модель применяется с поправкой на отечественную привычку ко всеобщему бесправию. Гильдия потихоньку налаживает механику самообороны (из полутора-двух тысяч режиссеров постоять за себя способны далеко не все), но не только; она отстаивает само существование авторского театра. Возможно, этот театр обречен (как и многие другие хорошие вещи, оставшиеся от ХХ века), но это не повод, чтобы за него не бороться.