В апреле нынешнего года предложили мне выступить на конференции, посвященной 200-летию со дня рождения Ханса Кристиана Андерсена с докладом «Андерсен в отечественном кино». Мне с самого начала было ясно, о чем говорить, я даже придумал начальную фразу: «Андерсена в отечественном кино практически не экранизировали. Почему же Андерсен так и не стал для нашего кинематографа своим?» Затем я сел и начал по памяти выписывать названия всех известных мне андерсеновских картин. Список оказался на удивление внушительным. Тогда я обратился к справочникам. Выяснилось, что по количеству экранизаций в советском и постсоветском кино Андерсен занимает четвертое (!) место после Чехова, Горького и Островского, опережая Толстого, Достоевского, Тургенева и т.д. И начальную фразу пришлось подкорректировать: «Андерсен -- один из самых экранизируемых авторов отечественного кино. Но почему же Андерсен так и не стал для нашего кинематографа своим?»

Ответ, увы, прост: абсолютное большинство не воспринимает сказки Андерсена как литературу. Его любят, почитают, но не перечитывают. Подросшие дети вспоминают не истовую убежденность сказочника-христианина и не ироническую интонацию писателя-романтика. Помнят лишь сентиментальные сюжеты. И вообще, Андерсена ли вспоминают? Часто помнят не сами сказки, а как раз поставленные по ним фильмы: художественные и мультипликационные. И вот здесь-то действительно порой нет никакой разницы не то что между Андерсеном и братьями Гримм, но даже между Андерсеном и Маминым-Сибиряком. Ну чем принципиально отличаются любимые мультфильмы «Гадкий утенок» и «Серая Шейка»?

Первая российская картина по Андерсену -- «Елка» Якова Протазанова -- вышла в 1914 году. Следующие две экранизации вышли одна за другой в 1919-м: «Новое платье короля» и «Девочка со спичками». Режиссеру обеих картин Юрию Желябужскому удалось совместить чистую иллюстративность с революционной злободневностью. Первый фильм высмеивал глупость и пороки монархии, второй рассказывал о тяжелой судьбе трудового люда в капиталистической стране. А дальше наступил перерыв почти на сорок лет. В начале 20-х сказка была объявлена буржуазным жанром. Во второй половине 30-х ее реабилитировали, но вскоре началась война. Андерсен возвратился на советский экран только в 1956 году.

Исключение составляют лишь три фильма, запущенных в производство в 1940--1941-м. Съемки двух из них -- «Снежной королевы» Владимира Легошина и «Стойкого оловянного солдатика» Александра Птушко -- прервала война. А третий был завершен и абсолютно незамеченным прошел на экранах в составе сборника «Цветные киноновеллы». Это была картина Александра Мачерета «Свинопас» с молодым Юрием Любимовым в главной роли -- быть может, единственная безупречная экранизация Андерсена за всю историю советского кино. Мачерет уловил суть андерсеновских сказок, вернее, ту ее часть, которую разрешено было улавливать в Советском Союзе 1941 года (понятно, что, скажем, о религиозных мотивах и речи быть не могло). У Андерсена сказочное обязательно сочетается с бытовым, современным и узнаваемым. «Вдруг в городские ворота постучали, и старый король пошел отворять». Можно не сомневаться, что король идет отворять ворота в домашних туфлях, но обязательно с короной на голове и, может быть, даже держит под мышкой скипетр. Вот так же и в «Свинопасе»: король сидит на кресле в сбитой на бок короне и читает «Известия». Никакой вульгарности: это не «Правда», не «Искра». Но и не какой-нибудь «исторически достоверный» «Королевский листок». А волшебный горшочек играет «Итальянскую польку» Рахманинова. Всем знакомую «Итальянскую польку», а не какую-нибудь скандинавскую мелодию девятнадцатого века. Но и не последний шлягер Дунаевского. Чувство меры при неизбежном осовременивании -- вот ключ к Андерсену.

Впрочем, для Мачерета Андерсен всего лишь стиль, причем стиль легко разгаданный. Самого Андерсена такое отношение только бы обидело. Может быть, даже в большей мере, чем равнодушное пересказывание сюжета в подавляющем большинстве остальных картин. Андерсен наверняка ставил сюжет гораздо выше стиля (вообще Андерсен-писатель был не только талантливее, но и умнее Андерсена-человека). Но был в советском искусстве тот, кто взял у Андерсена не только сюжеты, не только стиль, но и мировоззрение. Это Евгений Шварц.

Нужно сказать, что насколько Шварц немыслим без Андерсена, настолько же и Андерсен в нашем сознании практически немыслим без Шварца. С тех пор как в 1939 году на сцену ленинградского Нового ТЮЗа вышел Павел Кадочников в роли Сказочника из «Снежной королевы» и весело прокартавил «Снип-снап-снурре-пурре-базелюрре», имена Шварца и Андерсена оказались связаны прочно и, думается, навсегда. Почти все более-менее удачные постановки Андерсена делались с оглядкой на Шварца, в его манере. Так писал Николай Эрдман сценарий мультипликационной «Снежной королевы» (1957) Льва Атаманова, так сочиняли Юлий Дунский и Валерий Фрид «Старую, старую сказку» (1967) Кошеверовой (Вицин в роли Доброго волшебника -- наследник по прямой того же Кадочникова), так для той же Кошеверовой Михаил Вольпин писал сценарий «Соловья» (1979).

Здесь названы наиболее удачные экранизации Андерсена, и все же чего-то в них не хватает. Андерсен и Шварц воспринимали сказку не как фантастику, а как мистерию. Оба они -- земные, суетные, ироничные -- были убеждены в том, что выполняют некую Великую Миссию. Ни талантливый драматург Вольпин, ни замечательные сценаристы Дунский и Фрид, ни даже великий писатель Эрдман (чей литературный талант намного превосходил шварцевский) никакой Миссии не несли. И Андерсена на экране не получалось.

В мультипликации Андерсену повезло больше. Прежде всего, конечно, с Эрдманом -- лучшим сценаристом «Союзмультфильма». Снятая по его сценарию «Дюймовочка» (1964) Леонида Амальрика при всех вольностях и отклонениях оставалась до конца андерсеновской. Правда, у Андерсена сатирически изображалось лишь общество жуков, оценивающих Дюймовочку («У нее только две ножки! Жалко смотреть! У нее нет усиков!»), а Эрдман наделил не менее запоминающимися фразами и остальных персонажей: «Ну вот, поели -- теперь можно и поспать!» и, соответственно, «Ну вот, поспали -- теперь можно и поесть!»

Советский кинематограф обращался и к менее известному, не «каноническому» Андерсену. Но это не стало открытием «другого» Андерсена -- просто нужны были новые сюжеты, с которыми порой обращались крайне вольно. Пастушкам не хватало фарфоровой серьезности, а солдатикам -- оловянного сердца. И вместо свинопаса и пастушки с экрана глядели до боли знакомые свинарка и пастух.

Лишь один раз на экране появился действительно другой, неизвестный Андерсен, Андерсен -- скандинавский романтик. Речь идет об одной из последних работ великого мультипликатора Михаила Цехановского, «Дикие лебеди» (1962). Это в общем-то и не сказка. Это старинная датская легенда. И Цехановский отошел как от советской мультипликационной, так и от советской «андерсеновской» традиций. Вытянутые, «готические» люди и скалы -- и в то же время плоскостное, средневеково-примитивистское изображение. А при этом -- чисто кинематографический параллельный монтаж, большая редкость в советской мультипликации.

...Андерсена продолжали ставить и в 90-е годы. В том числе и в бывших союзных республиках. В середине 90-х вышло сразу две «Девочки со спичками» -- в Белоруссии (режиссер Ирина Кодюкова) и в Узбекистане (Владимир Никитин). В обеих картинах делался упор на религиозную линию -- теперь об этом уже стало можно говорить. Картины были очень похожи; пожалуй, они даже были сделаны в одной манере. Только не в манере Андерсена.

Снип-снап-снурре и так далее.

Андерсену двести лет. Из них почти сто бродит по нашему кинематографу тень. Не то Ханса Кристиана, не то Кристиана Ханса.