Сегодня под ваххабизмом на Северном Кавказе обычно понимают весь спектр «неофициального» ислама, то есть ислама, неподконтрольного духовным управлениям мусульман, которые, в свою очередь, в большинстве регионов тесно сотрудничают со светскими властями. Интересно, что «неофициальный» ислам присутствовал на Кавказе и в течение всего времени существования СССР. Однако это был как раз тот ислам, которому сейчас противостоят ваххабиты.

Имя «советскому» подпольному исламу -- суфизм. Это мистическое направление в исламе, представленное в разных уголках мира множеством «орденов», каждый из которых считает, что его основатель получил духовную власть от самого пророка Мухаммада -- если не непосредственно, то «по цепочке». Столпами суфизма являются шейхи -- авторитетные духовные наставники. Под руководством своего шейха верующий должен пройти длинный путь, причем изучение Корана и шариата (мусульманского права) лишь самые начальные этапы этого пути, за ними следует постижение «сокровенного знания», которого нет в других течениях ислама. Словом «путь», по-арабски «Тарикат», и называют свое учение последователи суфизма в Дагестане и Чечне, где он появился в XVIII веке. Основной целью знаменитого имама Шамиля, ученика одного из крупнейших в то время шейхов, было, как признают теперь историки, построение государства на фундаменте суфизма. После 1917 года большевики, видимо, быстро поняли, что суфизм с коммунизмом «скрестить» не удастся. Поэтому в 20-е годы, когда самого Шамиля официально превозносили как лидера борьбы горцев против царской тирании, наследников тех шейхов, без которых Шамиль себя не мыслил, поспешили репрессировать.

Но целиком «заразу» чекисты не истребили, уцелевшие шейхи воспитали себе «наследников», которые уже в наше время, в начале 90-х, и вышли из подполья. Особенно успешным этот «выход» был в Дагестане, где суфийский ислам взял под полный контроль Духовное управление мусульман. Быть может, именно поэтому и ваххабизм как «антисуфийский ислам» тоже первоначально появился у нас в стране именно в Дагестане.

Впрочем, формальной колыбелью его все же стала Астрахань. Там в 1990 году прошел учредительный съезд Исламской партии возрождения (ИПВ) СССР. «Всесоюзность» обеспечивали в основном таджики, но наиболее значительное количество присутствующих составили дагестанцы. Это были достаточно авторитетные в исламе люди, недовольные возвращением влияния суфизма и считавшие, что в этом учении много «лишнего», необязательного для мусульман. Но разъединяло собравшихся, которых вскоре стали называть ваххабитами, тоже немало. Подтверждением чему -- их дальнейшие судьбы.

Так, лидером Исламской партии возрождения на том съезде был избран врач и мусульманский ученый из Дагестана Ахмад-кади Ахтаев. В последующие годы Ахмад-кади остался противником суфизма и Духовного управления мусульман Дагестана, но не стал противником России, неоднократно выступая против борьбы с ней. Он даже был депутатом вполне «промосковского» Народного собрания Дагестана. В 1998 году Ахтаев скончался в родном горном селе при невыясненных обстоятельствах. После смерти Ахтаева организацией стал руководить его родственник, работавший до этого начальником автоколонны. Под его руководством от ахтаевской умеренности не осталось и следа -- и неудивительно, что сейчас этот родственник находится во всероссийском розыске по подозрению в причастности к терроризму. Такой «сдвиг», впрочем, был вполне созвучен времени. Как раз в 1998 году обороты в Дагестане стали набирать сторонники другого участника астраханского съезда -- Багаутдина Магомедова. Его организация «Джамаат» («Община») полемикой с суфизмом не ограничивалась. Она тесно сотрудничала с главным чеченским идеологом Мовлади Удуговым и, как показали дальнейшие события, готовилась к вооруженному вторжению в Дагестан. Именно Багаутдин с небольшим отрядом в июле 1999 года вошел со стороны Чечни в Цумадинский район Дагестана, где находится его родовое село. Это предварило всем известное вторжение Басаева и Хаттаба в августе. По мнению наблюдателей, Багаутдин тогда многократно переоценил свое влияние, ожидая на родине массовую поддержку.

Интересно, что в начале 90-х Багаутдин часто выступал бок о бок со своим родным братом. Оба «котировались» как первоклассные богословы. Брат Багаутдина таковым за прошедшие десять лет и остался, сейчас он продолжает свою карьеру в респектабельном мусульманском университете в Каире. А сам Багаутдин практически прошел путь от богослова до полевого командира. Причин такой «метаморфозы» называется немало. В их числе финансовая поддержка из-за рубежа, которую дагестанские ваххабиты стали получать с середины 90-х, а также позиция официальных духовных властей Дагестана, в большинстве случаев не желавших разговаривать с оппонентами.

В чисто военном отношении «непримиримый» дагестанский ваххабизм был немыслим без поддержки из Чечни, но среди самого населения Ичкерии ваххабизм имеет более слабые позиции. Если в Дагестане удалось «обратить» в ваххабизм ряд сельских общин, в частности общины всем известных сел Карамахи и Чабанмахи, то в Чечне полностью ваххабитских сел не было -- были и есть только ваххабитские вооруженные отряды.

Другим кавказским регионом, представленным на достопамятном астраханском съезде, была Карачаево-Черкесия. В съезде участвовал мулла Мухаммад Биджиев, карачаевец по национальности. Чуть позже он создал у себя на родине ваххабитскую организацию «Имамат Карачая». По одной из версий, единственной политической целью Биджиева была поддержка создания отдельной карачаевской автономии в составе РФ (такой указ, кстати, в 1992 году подписал Борис Ельцин -- по закону карачаевцам полагалась отдельная автономия, поскольку они ее имели до сталинской депортации в Казахстан в 1943 году; но затем дело было спущено на тормозах). По другой версии, сторонники Биджиева задумывались о создании единого исламского государства на Кавказе -- от Каспийского до Черного моря. Так или иначе сейчас, когда в Карачаево-Черкесии одно за другим расследуются дела о терроризме «под зеленым знаменем», основатель местного ваххабизма Биджиев, по нашим данным, спокойно живет в Москве.