«Пляску смерти» (в оригинале Dance Macabre) Стивен Кинг написал еще в 1981 году. У нас она переведена и издана издательством «АСТ» через двадцать лет. И, как ни странно, произошло это вовремя: даже в начале девяностых названия большей части книг и фильмов, обильно поминаемых Кингом, казались бы большинству читателей потусторонней тарабарщиной, вроде заклинаний безумного араба Альхазреда из навеки проклятого и запрещенного «Некрономикона». Теперь не так -- когда броунинговского «Дракулу» издают на лицензионных видеокассетах, Айрой Левиным завалены все книжные лотки, а на любимый Кингом малобюджетный и малоизвестный ужастик «Ловушка для туристов» можно нарваться в вечерней телепрограмме (что мистическим образом и произошло спустя несколько дней после того, когда русская версия «Пляски смерти» появилась в продаже), можно считать, что почва подготовлена. Вполне приемлем и перевод О.Э. Колесникова, хотя без досадных оплошностей не обошлось, и девочка Риган из «Изгоняющего дьявола» превратилась в мужчину, а знаменитый документальный фильм «Собачий мир» -- в «Вопрос Кейна», но это скорее исключения (тем более что все названия даны в тексте в оригинале). К сожалению, решительно невозможно простить издателям обложку работы А.А. Колесникова, которая не лезет ни в какие ворота и не только не имеет ничего общего с содержанием, но и чудовищна сама по себе. Такими «инфернальными» коллажами стеснялись украшать свои афиши даже окраинные московские салоны, где можно было при желании увидеть немало фильмов, о которых пишет Стивен Кинг. Но выйди «Пляска смерти» с еще более монструозной обложкой или вовсе без оной -- ее появление все равно было бы событием, потому что это едва ли не лучшее, что вообще написано Стивеном Кингом.

«Пляска смерти» -- книга для Кинга одновременно естественная и необычная. По его собственным словам, она «возникла благодаря телефонному звонку в ноябре 1978 года». Билл Томпсон, редактор и друг писателя, позвонил ему и сказал: «Слушай, а почему бы тебе не написать книгу о феномене жанра ужасов как ты его себе представляешь? Романы, кинофильмы, радио, телевидение -- все в целом». Кинг так и поступил, результатом чего стало четырехсотстраничное эссе, в котором Кинг рассматривает эволюцию жанра в 50--80-х годах, с небольшими экскурсами в классику (в первую очередь три архетипических шедевра -- «Дракула», «Франкенштейн», «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда»), а также время от времени просит прощения за автобиографические отступления, извиняться за которые ему вовсе не стоило, так как написаны они абсолютно по-кинговски, то есть безупречно и выпукло. К тому же без них было бы трудно разобраться и в теоретических выкладках Кинга, которые неизменно связаны с обстоятельствами места и времени.

Детство и юность писателя, родившегося в 1947 году, выпало как раз на те годы, когда американский масскульт во всех его проявлениях переживал эпоху расцвета и был не только индустрией, но и активно влиял на формирование национальной мифологии; не только отражал реальность, но и самым активным образом влиял на нее. Поэтому неудивительно, что от искусствоведческих разборов готического романа Кинг то и дело переходит к анализу трансформаций, произошедших в «пионерском духе» американцев, или рассуждает о социальном положении толстяков, заик и левшей. Без этого невозможно представить себе полноценную книгу о жанре ужасов (куда более социальном, чем может показаться на первый взгляд) -- точно так же, как и серьезное исследование американского общества было бы неполным без упоминания паники, которую вызвал Орсон Уэллс своей радиоинсценировкой «Войны миров», или взаимоисключающих трактовок фильма Дона Сигела «Вторжение похитителей тел», который то воспринимали как демократическое предупреждение про «охоту на ведьм», то как однозначную коммунистическую агитку.

Но Кинг -- в первую очередь не социолог, а писатель. А здесь скорее даже читатель и зритель -- впрочем, это было понятно еще по художественной его прозе, пропитанной реминисценциями из классиков и современников. Теперь стало окончательно ясно, что Кинг не только безукоризненный жанровый практик, сам достойный пристального исследования, но и весьма интересный и неожиданный теоретик, да вдобавок безукоризненный публицист. Его рассуждения о фильмах ужасов составили бы честь любому профессиональному киноведу, а приведенный в конце книги список необходимых к просмотру фильмов фанат жанра может принимать как руководство к немедленным поискам. С обозреваемыми книгами Кинг обходится чуть сдержаннее и не всегда столь же искрометно -- возможно, профессиональная солидарность заставила его отнестись к ужасам, напечатанным на бумаге, чуть более «серьезно», нежели к телесериалам или радиоспектаклям.

Информации, фактов, ценнейших свидетельств в книге предостаточно. Но это все-таки не сухое академическое исследование. Кинг -- во всяком случае когда писал «Танец смерти», да и впоследствии не раз -- как никто другой в состоянии почувствовать и выразить то ощущение, которое возникает при соприкосновении с миром страшных историй. На страницах «Пляски смерти» оседает невидимой грибницей пыль, которая скопилась на подшивке старых журналов, найденных на чердаке (а среди них вполне могла оказаться и прижизненная антология Лавкрафта, например), -- именно из этого сора вырастает собственная фантазия. «Мне хочется на прощание сказать вам слово, которое все дети инстинктивно уважают, слово, истинность которого взрослые могут понять только в наших историях... и в наших снах. Магия». Кинг сумел не только воспользоваться этим спрятанным в ворохе старья волшебством, но и не забыть родство, остаться благодарным и внимательным к собственной творческой родословной. Сравнивать взрослого человека, пусть даже писателя, с «большим ребенком» кажется сегодня пошлым и заезженным. Но Кинг, похоже, на самом деле остался таковым -- пусть не ребенком, но подростком. Из тех, про кого писал Киплинг, -- «мальчики, которые наполовину мужчины, и мужчины, которые наполовину мальчики». Магия подлинного ужаса, в котором любопытства больше, чем отвращения, открылась Кингу давным-давно.

В начале книги Кинг рассказывает о случае, после которого он «начал осознавать пользу связи между миром фантазии и тем, что газеты называют Текущими Событиями». Неожиданно и как-то специфически приятно узнать, что на формирование одного из лучших писателей теперь уже прошлого века повлияли события, случившиеся в нашей стране. Это произошло в октябре 1957 года, десятилетний Кинг в обществе своих многочисленных короткоштанных ровесников сидел в кинотеатре и смотрел фильм «День, когда Земля остановилась» -- научно-фантастический ужастик о войне с пришельцами. Неожиданно в зале зажегся свет, на сцену вышел управляющий и сообщил детворе, что «русские вывели на орбиту Земли космический сателлит. Они назвали его... спутник. «Помню очень отчетливо: страшное мертвое молчание кинозала было вдруг нарушено одиноким выкриком; не знаю, был ли это мальчик или девочка; голос был полон слез и испуганной злости: «Давай показывай кино, врун!»

Кинг пишет «не знаю», но любому внимательному читателю не составит труда догадаться, кто на самом деле кричал в кинотеатре. Скорее всего это был он сам.