Издательство «Наука» выпустило третий том Полного собрания сочинений и писем Владимира Соловьева, докторскую диссертацию философа «Критика отвлеченных начал» (защищена в Санкт-Петербургском университете 6 апреля 1880 года, прежде в течение четырех лет печаталась «Русским вестником»), сопутствующие ей материалы и некоторые незавершенные произведения. Излишне характеризовать капитальный труд Соловьева, защита которого, по сути, стала итогом его деятельности на чисто академической стезе. «Критика отвлеченных начал» в истории русской мысли значит не меньше, чем Кантовы «Критики...» в истории философии европейской, не говоря о том, что готовит будущий стремительный рост ее автора. Столь же излишне говорить о тщательности комментария, воссоздающего сложный общественно-культурный контекст рубежа 70--80-х годов XIX века, -- уровень был задан уже первым томом издания. Следить за тем, как комментаторы оживляют дела давно минувших дней, будет интересно любому читателю, неравнодушному к истории русской культуры. Ну и, как водится, местами очень грустно. Вот Страхов пишет о диспуте по диссертации: «К несчастью, сильных возражений не было, и из семи возражателей ни один не коснулся сущности дела -- как это обычно бывает на диспутах. Поэтому все шло довольно вяло. Два позитивиста, выскочившие в конце, были опрокинуты Соловьевым с олимпийским спокойствием. Но сам Соловьев что-то стал кручиниться

Издательство «Наука» выпустило третий том Полного собрания сочинений и писем Владимира Соловьева, докторскую диссертацию философа «Критика отвлеченных начал» (защищена в Санкт-Петербургском университете 6 апреля 1880 года, прежде в течение четырех лет печаталась «Русским вестником»), сопутствующие ей материалы и некоторые незавершенные произведения. Излишне характеризовать капитальный труд Соловьева, защита которого, по сути, стала итогом его деятельности на чисто академической стезе. «Критика отвлеченных начал» в истории русской мысли значит не меньше, чем Кантовы «Критики...» в истории философии европейской, не говоря о том, что готовит будущий стремительный рост ее автора. Столь же излишне говорить о тщательности комментария, воссоздающего сложный общественно-культурный контекст рубежа 70--80-х годов XIX века, -- уровень был задан уже первым томом издания. Следить за тем, как комментаторы оживляют дела давно минувших дней, будет интересно любому читателю, неравнодушному к истории русской культуры. Ну и, как водится, местами очень грустно. Вот Страхов пишет о диспуте по диссертации: «К несчастью, сильных возражений не было, и из семи возражателей ни один не коснулся сущности дела -- как это обычно бывает на диспутах. Поэтому все шло довольно вяло. Два позитивиста, выскочившие в конце, были опрокинуты Соловьевым с олимпийским спокойствием. Но сам Соловьев что-то стал кручиниться