Хотя русские художники на биеннале и не получили никаких призов, выставка в павильоне России была признана одной из самых интересных. И успешных. Это несмотря на то, что она была сделана вопреки традиционным правилам устройства национального павильона -- не персональная экспозиция художника и не кураторский проект, а три несвязанных друг с другом инсталляции: «Тени скульптуры XX века» Леонида Сокова, «Абакус» Сергея Шутова и «Вторая жизнь» Ольги Чернышевой. Куратор, конечно, есть -- арт-критик Екатерина Деготь, но его статус оказался номинальным, поскольку каждый из художников делал свой проект самостоятельно, а куратору не удалось идеологически собрать их вместе.

У наших на биеннале всегда одни и те же проблемы. Их, собственно, две. Первая -- огромная дистанция между русским современным искусством и международным. Россия постоянно демонстрирует свою идентичность, которая не очень понятна на Западе и вызывает, как написал в каталоге русской выставки Сергей Хрипун, «смешанные чувства страха и любопытства». В доперестроечные времена Россия показывала на биеннале соцреализм в разных его формах, в 90-е годы -- актуальное искусство, но так или иначе интерпретирующее русско-советские реалии и, соответственно, фобии. Один из нынешних проектов -- «Вторая жизнь» Ольги Чернышевой -- очередная эксплуатация темы Oh, those Russians. На стенках развешены большие цветные фотографии тетенек в шубах и меховых шапках, снятые со спины, -- речь идет о второй жизни животных. В зале расставлены пеньки, деревья в кадках и раздается пение птиц. Ольга Чернышева пользуется большим успехом на ярмарках и у коммерческих галерей. Однако Венецианская биеннале -- не ярмарка. Если здесь чем и торгуют, то идеями и концепциями, которых в салонном искусстве по определению быть не может. Впрочем, проект Чернышевой смотрелся не очень уместным еще и из-за неудачного соседства (это уже вопрос к куратору): рядом экспонировалась очень эффектная и гораздо более концептуальная инсталляция Сергея Шутова «Абакус».

Шутов посвятил свой проект не русской, а общемировой проблеме -- религиозному фанатизму. Зал заставлен 39 фигурами (в натуральную величину) молящихся монахов в черных балахонах (фигуры-роботы кланяются столь убедительно, что зрители постоянно трогают их руками). По углам -- мониторы с текстами молитв на разных языках. Слышны голоса молящихся (также на разных языках), а громче всех звучат, естественно, возгласы муллы. Проект сделан очень профессионально и производит сильное впечатление (некоторые пожилые зрительницы начинают искренне рыдать), жаль лишь, что не доведен до ума, -- роботы постоянно ломаются. Их, конечно, чинят, но скорее всего к концу биеннале (она закрывается в начале ноября) они превратятся в недвижимые объекты. Виной тому -- спешка, в которой делалась выставка: о своем участии художники узнали всего за месяц до открытия. А, к примеру, инсталляция в немецком павильоне (см. вчерашний номер) делалась три месяца.

Спешка и общая организация выставки -- вторая постоянная проблема русского павильона на биеннале. Проблема не куратора, а комиссара павильона (в этом году им стал Леонид Бажанов) и Государственного центра современного искусства, который последние годы и занят венецианским смотром. Из-за спешки фактически провалился интересный проект Леонида Сокова «Тени скульптуры XX века». Под него отведены целых два зала, но один пуст, а во втором -- стеклянная крутящаяся этажерка, уставленная крошечными копиями нескольких десятков классических произведений искусства XX столетия (Дюшана, Модильяни, Татлина, Малевича...) Статуэтки освещены и отбрасывают те самые тени. Подобными скульптурками художник хотел заполнить оба зала, но не успел их изготовить в должном количестве.

Если вторую проблему еще можно решить, накопив опыт, или списать на «русский характер» (чай, не немцы), то первая практически неразрешима. Отечественное современное искусство не только непонятно, но и плохо известно в мире. На главную выставку биеннале русские художники почти не попадают. В этом году их, правда, трое, но все они (Илья Кабаков, Вадим Захаров и Александр Ройтбурд) живут на Западе, делают понятные там работы, выставляются -- соответственно, их знают международные кураторы. Нашим же следует как минимум начать делать конвертируемые вещи, а не матрешек. Как максимум -- проводить в Москве выставки международного уровня с иностранными художниками и кураторами: чтобы увидели и узнали. А для этого нужно, чтобы современным искусством в России интересовалось чуть больше тридцати человек -- как сегодня. Показательно, что из двух с половиной тысяч (по другим сведениям, трех с половиной) аккредитованных на биеннале журналистов лишь четверо приехали из России.