Концепт фестиваля студенческих работ «Будущее театральной России», который с прошлой весны проводится в Ярославле при Волковском театре драмы, проиллюстрирован в буклете лихой речовкой «Профессиональный дебют -- на первой русской сцене!». Приехавшие сюда со всей страны -- от Владивостока до Питера -- студенты держали экзамен как минимум для того, чтобы кто-то из худруков российских театров взял к себе в труппу молодого актера. В том, что такой фестиваль проходит не в Москве, есть своя логика, ведь самые амбициозные и так рванут покорять столицу, а дефицит молодых актеров в городах, где нет своего театрального училища, останется.

В студенческих спектаклях, сработанных чуть ли не с отеческой нежностью, как под увеличительным стеклом проявляются все вкусовые, репертуарные и просто человеческие пристрастия учителей. Собранные в одну программу, они только подтвердили: ни в одном творческом вузе нет такого кредита доверия к мастеру, как в театральном. А иначе как объяснить, что в двух пластических спектаклях -- «Виллисы. Последний вздох» Екатеринбургского театрального института и «По волнам жизни» Арктического института искусств -- ладно скроенные мальчики и девочки самозабвенно танцевали под хиты «дискотеки 80-х»?

Якутский спектакль, придуманный Степанидой Борисовой на курсе Андрея Борисова, за вычетом акробатических номеров, оказался симпатичным. Коротенькие бытовые сценки «из жизни» здесь разыграли под горловое пение. Выпивают, скажем, двое молодых якутов, приходит жена одного из них и устраивает выволочку, но так как они поют, а не говорят, то ситуация отстраняется вполне комическим образом. Или вот, обманщик-муж врет, что собирается в командировку, натягивает куртку, а жена поет: мол, что ж ты врешь, такой-сякой!

Куда большую тоску нагоняют подробные, в духе плохого Малого театра, курсовые спектакли вроде екатеринбургских «Детей Ванюшина». И говорят правильно, и буфет деревянный поставили, и волосы сединой побрызгали, а никак не присваиваются Ванюшины с их мамками-няньками нынешними двадцатилетними. Дело не в материале только, но и в ключах, которыми эти тексты открывают. Когда ж эти ключи не найдены, то жалко, что вместо Найденова или Соллогуба с его «Бедой от нежного сердца» екатеринбургские студенты не попробовали на вкус своих земляков-драматургов.

Зато остроумно и с явным пониманием дистанции по отношению к ушедшей эпохе студенты Уфимской государственной академии искусств сыграли санаевский хит «Похороните меня за плинтусом» -- без лишних сантиментов, с гротесковой сквернословящей старухой и странным существом в растянутых колготках -- внуком.

Главной же удачей фестиваля оказался «Дембельский поезд» Александра Архипова, сыгранный дипломниками Александра Кузина из Ярославского театрального института. Кузин вообще один из лучших российских педагогов, вот и с ярославскими студентами у него вышел полноценный спектакль. Камерная аудитория ЯрГТИ отделана больничным кафелем, белой занавеской отгорожен еще и «туалет», а черной -- пространство сцены от зала. Когда занавес отдернут, мы увидим стоящих на вытяжку солдат в исподнем и грянет «Прощание славянки», важный лейтмотив спектакля.

В палате трое: акробатической выучки харизматик Женя Селезнев (Дмитрий Слинкин), аутичный Ваня Соколов (Сергей Азеев) и депрессивный безногий Тихон (Дмитрий Тархов). У Селезнева играет, что называется, кровь, он пляшет по тесной палате, бросается на медсестру и успокаивается только после укола, полученного в ягодицу. Ваня Соколов, раненный в живот, слушает плеер, но однажды, доведенный до отчаяния, пытается повеситься за шторкой в туалете. Тихон тайком пишет стихи и мечтает поступить в литинститут. Соло Кузин отдает Селезневу--Слинкину -- актеру бешеного драйва, с удовольствием демонстрирующему все, что умеет. Его Селезнев тут самый живчик и больше всех верит в военно-десантные войска, Родину и Ленку из своей деревни. Но и двое других «сокамерников», и маленькие роли Генерала (Борис Чистяков), косящего под поп-певца Игоря Николаева и хлещущего коньяк из горла, и Ваххабита (Иван Стрюк), крадущегося ночью по стратегическому объекту, сыграны отлично. Генерал, Ваххабит, медсестра Настенька, как выяснится в финале, лишь чудятся нам и героям. Парни уже давно мертвы, гробовщик снимает с них мерки, осаживая неугомонного Селезнева, мешающего ему делать свое дело. Трагическое знание, которым осенило в конце Тихона, Женю и Ваню, режиссер сопровождает видеохроникой: на кафельный задник проецируются хорошие открытые лица российских офицеров, танкист, едущий по разгромленному городу, солдат, бегущий от взрыва с ребенком на руках, российский триколор. Под финальное «На сопках Маньчжурии» зал готов оплакивать «героев русской земли, отчизны родной сыновей», которых подстрелил нехороший чеченец, а вовсе не государство отправило на смерть. Этот далеко не бесспорный подход к пьесе Архипова, в которой героев нет и быть не может, вызвал оторопь именно потому, что неожиданно оказался художественно убедителен и идеально присвоен актерами. Нормально, что нынешним двадцатилетним легче понять своих сверстников. Другое дело, что им уже не объяснить, что же было на этой непонятной войне.