Сегодня Россия продолжает выступать за совместную работу по поиску политического решения иранской ядерной проблемы. Такой подход подразумевает наличие инструментов, позволяющих играть с интересами партнера по переговорам, предлагать опции, открывающие новые перспективы для его внутреннего развития и роста его значения в мире. Здесь важно понимать интересы Ирана в разных регионах, в частности на Каспии.

Иран не приступил на практике к освоению нефтегазовых богатств Каспия. Чем дальше, тем сложнее добиваться уступок от соседей, трое из которых уже разделили северную часть моря. Тегеран адекватно воспринимает эту ситуацию и проявляет заинтересованность в сотрудничестве. Главная цель -- это обозначить и закрепить свое участие в сфере добычи.

Будучи одним из крупнейших экспортеров нефти (четвертое-пятое место в 2005--2007 годах), Иран имеет традиционные рынки, маршруты поставок и инфраструктуру для транспортировки этого сырья. В газовой сфере ситуация иная. Занимая второе место в мире по запасам газа (около 28 трлн кубометров -- 16% от мировых запасов), Иран до 2007 года оставался нетто-импортером этого ископаемого. Таким образом, если в отношении нефти основной задачей является увеличение и закрепление ее транзита из прикаспийских стран через Иран, то для газа интерес сводится к поиску оптимальных технологий и путей вывода на международные рынки сырья собственного производства.

Существующий объем транзита (поставок по схеме своп) нефти устраивает всех участников рынка. Иран стремится увеличить объем этих операций, но пока нет ответной заинтересованности других игроков ни по повышению объемов по свопу, ни тем более по строительству нефтепровода. Планируемые объемы добычи на несколько лет расписаны по маршрутам. Ирану здесь отведено минимальное место. Но важно отметить, что через несколько лет, когда программы освоения Каспия будут корректироваться (предполагаемые запасы только неэксплуатируемой группы месторождений Алов--Араз--Шарг составляют 900 млн т нефти), путь через Иран может вызвать больше внимания, чем сейчас, а при других политических обстоятельствах он может быть и использован.

Успешная реализация проекта газопровода Иран--Пакистан--Индия уменьшает целесообразность строительства газопровода Туркменистан--Афганистан--Пакистан, а подключение Ирана к проекту газопровода «Набукко» становится весомым аргументом против идеи Транскаспийского газопровода. И наоборот, провал плана Транскаспийского газопровода увеличивает шансы присоединения Ирана к «Набукко». В этом случае Иран может стать и поставщиком для газопровода собственного сырья, и транзитной страной для поставок туркменского газа для «Набукко».

Будет ли воплощен такой идеальный для Тегерана сценарий? У экспертов возникают вопросы о способности Ирана участвовать в заполнении обеих труб одновременно, и здесь важно соблюдение планов добычи на южных месторождениях. Но перспективы участия Ирана в обоих масштабных проектах приводят к некоторому смещению акцентов в интересах Ирана в каспийском регионе. Первое -- Иран должен сохранить здесь максимально благоприятные отношения с российским «Газпромом» и ближайшими каспийскими соседями. Второе -- Иран отходит от идеи поставок газа в Европу через Южный Кавказ и усиления своей роли на кавказском газовом рынке. Третье -- Иран старается переключить потоки туркменского газа на себя, но в противовес идее Транскаспийского газопровода готов поддержать усиление значения России и Казахстана в экспорте газа Туркменистана.

Подключение Ирана к «Южному потоку» будет означать объединение газотранспортных сетей Ирана, Азербайджана и России. Кроме диверсификации экспортных маршрутов Тегеран получит возможности для укрепления позиций на кавказском газовом рынке и инструмент для участия в экономической и политической жизни региона. Россия же выиграет от создания газотранспортной системы в направлении север--юг в противовес маршрутам восток--запад и повысит привлекательность своих проектов. Азербайджан, оказавшись на пересечении газотранспортных магистралей, обретет гарантированный выход для своего газа на европейский рынок.