У сетевого дневника петербургского блогера и исследователя русской кухни Максима Сырникова около трех тысяч постоянных читателей. Избранные места его «Живого журнала» издательство «Эксмо» вот уже второй год подряд объединяет в книги, сохраняя при этом основные родовые признаки интернет-дневника. Увесистый том под названием «Настоящая русская еда» вышел в свет со знакомыми по ЖЖ рецептами, фотографиями, ласковыми обращениями к почитателям: умницы, хорошие вы мои и прочими фамильярностями.

С прикладной точки зрения «Настоящую русскую еду» высоко оценить сложно. В качестве сборника рецептов она адресована не широкой публике, а опытному кулинару с чувством материала -- вместо точных пропорций в граммах автор то и дело предлагает приправить по вкусу, добавить на глаз, а затем держать до готовности. Готовить по книге Сырникова затруднительно, кроме того, глянцевые страницы громоздкого тома некухонных габаритов страшно листать жирными пальцами. Даже бывалому повару использование «Русской еды» по назначению затруднит путаная книжная навигация (нельзя не посетовать на халатность издателей). Отыскать нужный рецепт в Интернете несравнимо проще.

Судьба «Еды» в качестве подарочного издания также сомнительна. Небрежно сверстанная книга (еще раз попеняем издателям, в том числе и на перепутанные страницы) иллюстрирована собственными фотографиями автора, который без прикрас изображает аутентичную русскую пищу. Изобразительную технику Сырникова можно назвать натуралистичной. Рассольник на его снимках выглядит мутным варевом. Слойки категорически неаппетитны. Даже рыбные натюрморты вызывают подозрение у воспитанного кулинарным глянцем потребителя. Фотогеничными без оговорок можно назвать разве что рождественских козуль да знаменитую гурьевскую кашу.

В аннотации к книжке издатели сообщают, что готовить по-русски просто. Это неправда. Гипотетическим последователям Сырникова предстоит освоить решето, отказаться от блендера в пользу сечки и приготовиться ползать по опасным склонам за подходящей липой для пряничной доски. Свести знакомство с хозяевами рыбных лавок, плести интриги, добывая у мясников свежий бараний ливер и в идеале завести собственную корову. Путь к корням, который проделывает Сырников, сложен и трудоемок.

При этом речь ни в коем случае не идет о дремучести. Не ограничиваясь эпиграфами из Гоголя и «Домостроя», Сырников чередует рецепты с литературными и историческими экскурсами. Его кулинарные опыты проводятся одновременно на нескольких полигонах. Старые способы обращения с продуктами он отыскивает в поваренных книгах XVIII века, а также в экспедициях по деревням. В «Еде» среди прочих содержится рецепт настоящего научно-исследовательского счастья: восстановив и приготовив по косвенным упоминаниям в литературе настоящую русскую няню, обнаружить до деталей сходное блюдо чудом уцелевшим в меню современных крестьян Новгородской губернии.

Как положено просвещенному человеку, автор в достаточной мере открыт и толерантен. Хотя на страницах «Русской еды» изредка появляются комические фигуры французских шеф-поваров, завороженных гороховыми киселями, однако Сырников обходится без националистической фанаберии. Мраморная скалка «иноземного происхождения» мирно уживается на одной кухне с ухватом. В главе о студне Сырников добрым словом вспоминает и украинский холодец, и грузинское мужужи. Уважая иные традиции, автор, однако, блюдет чистоту выбранного раз и навсегда кулинарного амплуа и с неодобрением отзывается о галльской манере сдабривать уху стаканом шабли.

Любопытно, какие общественные последствия окажутся у широкого печатного распространения сырниковского лайф-стайла. Почему у кулинарной книги непременно должны оказаться общественные последствия? Потому что кулинария -- одна из актуальных областей живого общественного любопытства.

Прошлое десятилетие закончилось на гастрономическом пике. В распоряжении интересующихся оказалось несколько кулинарных каналов, регулярные колонки о еде в центральных газетах, пара журналов, которые не стыдно разворачивать в присутственном месте. Кулинарные дискуссии в Сети давно ведутся с куда большей горячностью, нежели политические. Вопрос, как нам обустроить Россию, отпал за неразрешимостью, на смену ему явилась проблема засолочных сортов огурцов. В прошлом веке кухарка была насильственно командирована управлять государством. В течение десяти лет ситуация изменилась до наоборот: политические деятели с удовольствием ищут убежища на кухне.

Среди множества гастрономически-общественных течений Максим Сырников очевидным образом отвечает за патриотическое направление (принесший ему известность сетевой дневник называется реакционно-кулинарным журналом). Он выработал неторопливую повествовательную интонацию а-ля русские классики, соблюдает посты и чтит церковные праздники. Патриотизм автора последователен и распространяется до мелочей, до точек, которые он рекомендует расставлять не над i, а над карамзинской «ё». О его политических пристрастиях судить сложно, но слова «царь» и «государь» в «Настоящей русской еде» неизменно пишутся с прописной буквы.

Сырниковский слог мог бы насторожить: владение «русским стилем» давно поделили поровну между собой государственная пиар-машина и пародирующий ее писатель Сорокин. Квасной патриотизм в кулинарии, однако, удивительным образом оказывается к месту. Если няни, кулебяки, сырники, кислые щи сами по себе еще не основание гордиться своей страной, то путешествия -- географические, исторические и языковые, на которые они подвигают отдельных сограждан, вполне могут быть поводом для гордости.