Григорий Фрид. Письма Ван Гога («Мелодия»). Недавно в Москве была исполнена моноопера Григория Фрида «Дневник Анны Франк»; поприветствовать артистов пришел сам автор. Факт вдвойне примечательный, ведь Фрид родился в 1915 году и до сих пор активно работает как композитор, просветитель, писатель, художник. Теперь на CD вышла еще одна его моноопера -- «Письма Ван Гога», записанная еще в 1986 году. Если «Дневник Анны Франк» звучит от первой до последней ноты абсолютно цельно и естественно, то «Письма Ван Гога» состоят из двух десятков эпизодов разного характера, а текст, как кажется поначалу, отчасти сопротивляется тому, чтобы быть положенным на музыку. Тем интереснее чувствовать, как это впечатление постепенно уходит -- в первую очередь благодаря выдающемуся баритону Сергею Яковенко: и музыка Фрида, и оригинальный текст писем Ван Гога достаточно сложны и по-своему самоценны, однако певец исполняет их так, будто одно не существует без другого.

Под стать Яковенко с его авторским отношением к материалу ансамбль из девяти человек, основой которого стал знаменитый Московский струнный квартет Евгении Алихановой. Среди исполнителей такие яркие солисты, как ударник Валентин Снегирев и кларнетист Лев Михайлов: соло кларнета в части «Арль» -- один из лучших моментов записи. Хотя и музыка мрачновата, и слова зачастую пропитаны отчаянием, в душе остается необыкновенно светлый образ лирического героя, чье сердце разрывается от любви к жизни, к работе и ко всему, что видит он вокруг. Яркий пример -- фрагмент «Едоки картофеля», повествующий об истории знаменитой картины и звучащий на фоне ритмичного стука. Это повозка катит художника в деревню: он с ужасом видит, как крестьяне берут картошку теми же руками, что перебирали землю, в то же время его восхищают овцы, пастух, дорога.

Обращает на себя внимание виртуозная партия фортепиано, которую исполнил Михаил Мунтян -- известный пианист, участвовавший в премьере последнего сочинения Шостаковича. Правда, если оглянуться на классиков ХХ века, «Письма Ван Гога» похожи скорее не на Шостаковича, а на Альбана Берга; центр оперы, инструментальная «Скорбная музыка», где звучат одни струнные, показывает Фрида достойным наследником классика нововенской школы. Вслед за изданием записей Мечислава Вайнберга, Бориса Чайковского, Александра Локшина «Мелодия» вновь обратилась к репертуарным редкостям и вновь не ошиблась, выпустив запись явно некоммерческую и в то же время бесценную.

Айзенштадтское Гайдн-трио. D2H -- Посвящение Гайдну (Capriccio). Нельзя сказать, чтобы сейчас часто появлялись новые фортепианные трио -- жанр, в котором лучшие свои сочинения создали Бетховен, Брамс, Чайковский, Шостакович. Тем примечательнее проект «D2H -- Посвящение Гайдну», в рамках которого ныне живущим композиторам было заказано целых восемнадцать трио для фортепиано, скрипки и виолончели. Инициатором выступил Харальд Кошик, пианист Айзенштадтского Гайдн-трио, известного своими интерпретациями Гайдна; цикл посвящен 200-летию смерти великого композитора. В проекте приняли участие шесть композиторов из Австрии, шесть -- из других европейских стран, шесть -- с других континентов: из Австралии, Аргентины, Японии, США, Южной Африки, Китая. Самое главное -- не слушать все восемнадцать трио подряд, чтобы они не слились в единую массу. Зато если после каждого делать паузу, вы с удивлением обнаружите, что в этой программе примерно поровну случайной и настоящей музыки -- очень неплохой результат.

«Мой язык понятен всему миру», -- эти слова Гайдна стали девизом всей затеи. Инициатива Айзенштадтского Гайдн-трио более амбициозна, чем кажется: ее прообразом стал проект вековой давности, когда к 100-летию со дня смерти Гайдна цикл пьес написали крупнейшие французские композиторы Морис Равель, Клод Дебюсси, Поль Дюка, Рейнальдо Ан, Венсан д'Энди, Шарль Видор. Тройной альбом D2H подобным уровнем имен похвастаться не может; известнее других здесь аргентинец Лало Шифрин, автор музыки к фильму «Миссия невыполнима», и американец Уильям Болком -- его «Песни невинности и опыта» несколько лет назад получили «Грэмми» в трех номинациях, а в квинтете Болкома когда-то солировал великий Исаак Стерн. Имена остальных композиторов мало что говорят даже знатоку. Но это, пожалуй, даже к лучшему: можно оценивать восемнадцать трио без оглядки на громкие репутации.

Сложнее обстоит дело с «языком, понятным всему миру». Существует ли он вообще в современной академической музыке? Как быть с формой, которая стала проблемой почти для половины авторов? Хотя трио непродолжительны (длятся в среднем не более девяти минут), многие изумляют водянистой структурой, где нет ни экспозиции, ни кульминации, ни финала. Тем ярче на этом фоне удачи -- например, вдохновленное гайдновским «Сотворением мира» трио китайца Сяогана Е без единой случайной ноты. В «Двух танцах нгуни» Бонгани Ндодана-Брин (ЮАР) вдохновлялся как Гайдном, так и африканским фольклором -- результатом стало самое веселое и энергичное трио цикла, где контраст быстрой и медленной частей оказывается таким же убедительным приемом, каким был 200 лет назад. А рондо Болкома «Гайдн, иди искать» звучит как подбор фрагментов всех на свете классических трио.

Австриец Юри Эверхартц начинает свой опус с явного подражания «Большому танго» Астора Пьяццоллы и заканчивает лихим венгерским танцем, где берет в соавторы и Брамса, и Бартока. Удивительным образом Пьяццолла явно слышится и у Шифрина, и у Елены Кац-Чернин из Австралии, хотя если не считать это недостатком, их сочинения можно отнести к удачам программы. Вряд ли случайно, что два, возможно, лучших номера альбома создали австрийцы: вполне классическое трио Хельмута Хедля оживлено странными синкопами и необыкновенно скрипучим -- наподобие фагота -- звуком виолончели в финале, а трио Йоханны Додерер написано почти романтическим языком, но с поправкой на достижения немецкой музыки первой половины ХХ века.