На последнем музыкальном фестивале сезона «Барабан с человеком» в «Школе драматического искусства» (см. «Время новостей» №118 и №124) единственным российским участником, к тому же вовсе не барабанщиком, оказался московский джазовый музыкант Алексей Круглов. Он же стал первым за первое десятилетие XXI века москвичом, на которого обратила внимание знаменитая британская фирма Leo Records Лео Фейгина. Именно наш соотечественник Лео в свое время сделал из российского новоджазового андеграунда феномен мирового масштаба. Однако новые российские имена в каталоге Leo Records давно уже не появлялись. 30-летний Алексей Круглов -- лауреат нескольких российских и международных конкурсов, саксофонист и джазовый импровизатор, автор литературно-джазовых композиций на стихи поэтов-классиков, музыки к кино и театральным постановкам. Играет самую разную музыку -- от композиторского джаза Германа Лукьянова с его ансамблем «Каданс» до видеоперфомансов на музыку Джона Кейджа. О фестивале, музыке и перспективах с Алексеем КРУГЛОВЫМ поговорил Дмитрий УХОВ.

-- Как ты попал на фестиваль ударников «Барабан с человеком»? И видел ли одноименный моноспектакль швейцарца Фрица Хаузера в постановке швейцарского режиссера Барбары Фрей, которая и сама когда-то играла на ударных?

-- На второе выступление Хаузера «Школа драматического искусства» пригласила меня по рекомендации знаменитого барабанщика и мастера перфоманса Владимира Тарасова, с которым мы недавно записали диск. Хаузер ведь отнюдь не только солист, он идеально чувствует любого партнера. Жаль, не все заметили, что в моих экспериментах с одновременной полифонической игрой на двух саксофонах одновременно и с игрой на отдельных частях инструментов (мундштуке и т.п.) я стремился не к внешним эффектам, а к соответствию сценическому имиджу Хаузера-актера. У него феноменальная способность превращать любой музыкальный жест, даже почти незаметную со стороны игру -- не палками по барабанам, а руками на мелких ударных инструментах -- в пантомиму и даже в драму. У меня есть подобные идеи -- не авангардный джаз, а скорее что-то среднее между новой академической музыкой и новоджазовой импровизацией. Кстати, нас потрясающе принимали, вызывали несколько раз на бис. Но даже критики не все заметили, что «Барабан с человеком» -- настоящий моноспектакль в жанре пантомимы, а не просто большое соло ударных. Следующий шаг для меня -- поэтическое слово, дальше -- современные выразительные средства (видео и т.п.). «Барабан с человеком» лишний раз убедил меня, что эстетика сценического синтеза многообразна.

-- Считается, что разные внемузыкальные выразительные средства далеко не всегда конструктивно вторгаются в музыкальную сферу.

-- Для кого-то творческий процесс абсолютно независим, другие, как это было в романтизме, без внешнего импульса обойтись не могут.

-- Есть ли уже отзывы на твой последний диск «Отпечаток времени», выпущенный Leo Records? Что дальше?

-- Рецензии появляются в основном во Франции. Конечно же западные критики видят в нас продолжение линии русского нового джаза, начатой тем же Владимиром Тарасовым в составе трио ГТЧ. На Solyd Records вот-вот должен выйти наш с ним дуэтный диск. Да и альбом «Отпечаток времени» записан с Олегом Юдановым, участником легендарной джаз-группы "Архангельск" и одним из основателей нашей новой импровизационной музыки. Готовится наш второй проект с живущим в Германии Игорем Широковым. Можно сказать, этнический -- со звонарем Владимиром Петровским, народным музыкантом Сергеем Старостиным и актрисой Валентиной Талызиной. Похоже, нашел издателей и минский концерт "Каданса" Германа Лукьянова.

-- Во время недавнего концерта классика нового джаза 80-летнего Орнетта Коулмэна тебя не было в Москве, но ему передали неопубликованную еще запись твоей «Орнеттоколманиады». Расскажи об этом проекте.

-- Проект "Круглого Бенда", посвященный мэтру фри-джаза, -- своего рода спектакль на его музыку. Я читаю свои стихи, обращенные к автору музыки. Не оды и не славословия. Мы в своих интерпретациях музыки Коулмэна многое переживаем вместе с ним, но одновременно противопоставляем его фри-джазу свои принципы импровизации.

-- С кем из общеизвестных героев ты работал? Вознесенский... кто еще? И вообще, такие встречи помогают «свободным» импровизаторам?

-- Концерт с Андреем Вознесенским состоялся осенью 1999 года в театре "Новая опера". Тогда-то я понял, что и сам хочу реализовать собственные литературно-музыкальные идеи. К тому моменту у меня кое-какой театральный опыт был -- в "Класс-центре" Сергея Казарновского мы участвовали в представлениях, построенных на синтезе джаза, театра, танца. И на концерте Вознесенского я неожиданно для себя начал озвучивать тот видеоэпизод, в котором Никита Хрущев ругает молодого поэта за то, что он не член партии, самым что ни на есть радикальным фри-джазом. Потом я много сотрудничал с Владимиром Чекасиным, принимал с ним участие в постановке Бориса Мильграмма "Воскрешение Лазаря" по Федору Достоевскому. Чекасин, как и Тарасов, музыкант легендарного трио Вячеслава Ганелина, участвовал в ряде мизансцен. (Кстати, недавно мне удалось выступить и с самим Ганелиным на фестивале в Иерусалиме.) И мне стало ясно, что при всей «джазовой» свободе современного искусства необходимо буквально ежесекундно следить за тем, как выстраивается форма. Меня поразил Эммануил Виторган, исполнявший роль Свидригайлова. У нас с ним был маленький эпизод, когда я играл вместо Чекасина дворника. В том эпизоде, где мой герой должен был согласиться со Свидригайловым, я решил просто кивнуть головой, продолжая играть на саксофоне. Эта спонтанность очень понравилась Виторгану, да и на зрителей вроде бы подействовала. Или, например, дирижер Владимир Зива (в 2005 году я солировал у него в Краснодарском симфоническом оркестре) мог изменить звучание оркестра и темп в любую секунду в зависимости от того, как я играю. А творческое общение с джазовыми мэтрами, например старшими коллегами-саксофонистами Гэри Бартцем и Джимми Хитом (а также контрабасистом Крисчианом Макбрайдом), помогает понять, куда нужно идти тебе самому.

-- Возвращаясь к тому, с чего начали, -- похоже, ты оказался в «Барабане с человеком» просто потому, что больше в столице никого нет. Ощущаешь ли ты отсутствие единомышленников -- тех, кто готов к экспериментам в области нового джаза?

-- Новоджазовых музыкантов в России совсем немного, они никак не объединены, нет своего фестиваля, «летних школ» и т.п. В отношении новаторского немейнстрима не действуют никакие модели государственной поддержки, которые есть (и оправдывают себя), например, в театре, в изобразительном искусстве и академической музыке (вроде молодежного композиторского конкурса им. Юргенсона). Может, лично мне и стыдно жаловаться, я хоть как-то реализую собственные идеи, участвую в проектах потрясающих артистов -- причем часто как раз тех, кто заслуживал бы гораздо большего внимания, -- от классики до перфомансов. Поэтому с уверенностью могу про себя сказать, что сам следую недавно написанным строчкам: "Мой путь иной:/ С размахом сакса -- поперек течений!/ Иду тропой/ По точкам новоджазовых сечений".