В эти дни Германия отмечает юбилей своей демократической политической системы. Завтра исполнится шесть десятков лет завершению в Западной Германии первой избирательной кампании. Тогда, 15 сентября 1949 года, по итогам голосования в бундестаге было оглашено имя первого западногерманского федерального канцлера. Им стал 73-летний Конрад Херманн Йозеф Аденауэр -- таким было полное имя рейнского католика, возглавившего к тому времени Христианско-демократический союз (ХДС), одну из двух крупнейших партий страны. Конрад Аденауэр, проработавший бундесканцлером до 1963 года (в 1951--1955 годах он был по совместительству еще и министром иностранных дел), считается отцом и архитектором послевоенного западногерманского государства. Не случайно нынешняя канцлер Ангела Меркель, также из ХДС и сейчас сама готовящаяся к парламентским выборам 27 сентября, призвала немцев «с оптимистическим взглядом в будущее» отметить 60-летний юбилей образования ФРГ.

На прошлой неделе в Бонне политики провели официальные торжества, связанные с юбилеем нижней палаты парламента -- бундестага. Его учредительное заседание прошло 7 сентября 1949 года в спортивном зале тогдашней боннской Педагогической академии. Верхняя палата бундесрат, орган представительства земель, была образована тремя днями позже. По итогам первых федеральных выборов 14 августа 1949 года в бундестаг были избраны 410 депутатов (восемь из них были из Западного Берлина) от восьми партий. Наиболее внушительными политическими силами оказались ХДС и Социал-демократическая партия (СДПГ). Верх одержал ХДС, набравший 31% голосов, социал-демократам отдали предпочтение 29,2% избирателей. Обе партии, ввиду их массовости называемые немцами народными, и по нынешний день на каждых выборах конкурируют друг с другом.

Но первопроходцем западногерманской демократии стал именно «старик» -- таким было в политических кругах, да и в народе прозвище Конрада Аденауэра. Он неукоснительно исполнял прозвучавшие в докладах на учредительном парламентском собрании в Бонне требования о необходимости государственной политики, направленной на восстановление германского единства, единение Европы и вовлечение ФРГ в НАТО. Так же последовательно придерживался он и антикоммунистического курса, направленного в первую очередь против СССР и его союзников. При этом Аденауэр проявил себя реальным политиком -- он возглавил лагерь сторонников установления дипотношений с Советским Союзом. Несмотря на сопротивление значительной части тогдашних ведущих политиков, в том числе в ХДС, первому бундесканцлеру удалось заложить основы социальной рыночной экономики, при которой люди оказываются достойно защищенными работодателями и государством в социальной сфере.

Известный в Германии политолог Ханс Петер Шварц, являющийся также автором двухтомной биографии Аденауэра, отмечает, что экономическая политика этого канцлера ФРГ немало способствовала быстрому восстановлению народного хозяйства Западной Германии. Еще в 1948 году Аденауэр сделал ставку на своего соратника Людвига Эрхарда, почитаемого немцами в качестве создателя немецкого социального рынка. «До этого в ХДС доминировали симпатии к идее демократического социализма, -- пишет г-н Шварц. -- После выборов 1949 года Аденауэр поручил Эрхарду возглавить министерство экономики, и тому при личной поддержке канцлера удалось сделать популярной и провести в жизнь свою концепцию социального рынка». Эра Аденауэра, убежден Ханс Петер Шварц, была во многом и эрой Эрхарда: «Фантастическое развитие экономики с ежегодным ростом ВВП до 10% внесло решающий вклад в укрепление демократии».

Аденауэра, особенно в первые годы его работы канцлером, резко критиковали за использование прежней национал-социалистской номенклатуры для послевоенного хозяйственного восстановления ФРГ. Правой рукой канцлера вплоть до 1963 года был Ханс Мария Глобке, бывший высокопоставленный чиновник в аппарате нацистского МВД, ставший известным благодаря своему комментарию к антиеврейским нюрнбергским законам. Прагматик Аденауэр считал Глобке незаменимым помощником, а советская пропаганда в годы «холодной войны» активно использовала тезис о том, что фашизм в Западной Германии якобы вновь поднимает голову.

Обвинения эти были далеки от истины. Ведь цели, к которым стремились основатели ФРГ, были совсем иными. Их на учредительном заседании бундестага изложил социал-демократ Пауль Лебе, много лет избиравшийся президентом рейхстага в Веймарской республике: «Нам нужны стабильное правительство, здоровая экономика, новый социальный порядок, защищенная частная жизнь. Мы должны привести отечество к новому расцвету и благополучию». Обозначенные Лебе перспективы -- после военного разгрома гитлеровской Германии, после учиненного ею холокоста, после раздела страны -- многим казались невероятными. А ведь социал-демократ произнес и такие слова: «Своей первостепенной задачей мы видим восстановление германского единства. Одновременно мы заверяем, что эта Германия будет искренним, исполненным доброй воли членом объединенной Европы».

Оглядываясь на прошедшие десятилетия, нынешний президент бундестага христианский демократ Норберт Ламмерт отметил, что основной закон (конституция) ФРГ, принятый в мае 1949 года, превратил бундестаг «в сильный парламент, в центральный законодательный институт»: «Созданная тогда система парламентской демократии обеспечила для запада Германии беспримерное время мира, свободы и благосостояния». Смелые надежды Пауля Лебе исполнились благодаря не «чуду», о котором так много говорилось, а «счастливому руководству».

Правда и то, что за послевоенных лидеров ФРГ голосовали оптимисты. На прошлой неделе во время юбилейных торжеств в Бонне джаз-бэнд сыграл в новоорлеанском ключе мелодию песенки «Туземцы Тризонезии, живем мы без хлопот», которую немцы распевали на карнавале в Кельне уже в 1948 году, -- он тогда проходил в городе на Рейне впервые после восьмилетнего перерыва. Американцы, британцы и французы называли три их западные зоны оккупации Тризонией, переиначенной «туземцами» в Тризонезию.

Юбилей событий 60-летней давности в эти дни отмечается и в Берлине. В столичной галерее «Берлин» открылась выставка фотографий всех федеральных канцлеров -- от Конрада Аденауэра до Ангелы Меркель. Их автор -- знаменитый фоторепортер Конрад Мюллер, единственный допущенный ко всем ведущим политикам послевоенного германского Запада. Больше всего в экспозиции портретов Аденауэра -- ведь ради того, чтобы стать «тенью» этого канцлера, Мюллер даже перебрался на жительство из Берлина в Бонн. «Я был совершенно очарован этим лицом, -- признался ветеран фотографии на открытии выставки. -- Такую голову сегодня уже не встретить».

«Козырной туз» Москвы

Наибольших внешнеполитических заслуг Конрад Аденауэр -- ярый антикоммунист и антисоветчик, как его называла советская пропаганда, -- добился не где-то на Западе, по ту сторону Атлантики, а в Москве. C 8 по 14 сентября 1955 года возглавляемая им западногерманская делегация (свыше 140 человек) находилась в столице Советского Союза. Там впервые в послевоенной истории проходили переговоры между высшими руководителями СССР и ФРГ.

За три месяца до этого Кремль направил бундесканцлеру приглашение посетить Советский Союз. На приглашении стояли подписи первого секретаря ЦК КПСС Никиты Хрущева и председателя Совета министров СССР Николая Булганина. Советские руководители главной целью переговоров считали установление дипломатических отношений между Москвой и Бонном. Кроме того, остро стояла проблема судьбы около 10 тыс. немецких военнопленных и гражданских интернированных лиц, находившихся в заключении в СССР.

«Без возвращения этих людей на родину не могло быть и речи о нормализации советско-западногерманских отношений, -- рассказал «Времени новостей» эксперт по вопросам исторического наследия германского Фонда Конрада Аденауэра профессор Ханс Юрген Кюстерс. -- К тому времени потребность в этом испытывали, каждая по-своему, обе стороны. Понятно, что советские руководители пытались разыграть собственную карту: немецкие военнопленные были в их руках если не политическими заложниками, то чем-то вроде козырного туза».

В Западной Германии сотни тысяч оказавшихся в СССР немецких военнопленных считались со времени окончания второй мировой войны пропавшими без вести. Судьбы многих из них немцам не известны до сих пор. А до первой советско-западногерманской встречи на высшем уровне вообще не было сведений, сколько из них все еще живы и могут быть репатриированы. С визитом бундесканцлера немцы связывали самые большие ожидания.

Как свидетельствуют очевидцы из окружения Аденауэра, 13 сентября 1955 года в Москве он, Хрущев и Булганин «в сопровождении большого количества водки» договорились как об обмене посольствами, так и о возвращении в ФРГ и ГДР 10 тыс. немецких военнопленных. Соглашение, правда, было устным. Но Аденауэр в тот же час направил в Бонн важное правительственное заявление: «Все эти люди (немецкие военнопленные. -- Ред.) уже в самое ближайшее время покинут СССР. Могу вам сообщить, что господин премьер-министр Булганин меня заверил, что эта акция начнется еще до того, как мы снова успеем вернуться в Бонн».

В Германии вернувшегося из Москвы бундесканцлера встречали как народного героя. Уже в октябре в ФРГ и ГДР вернулись 9626 бывших военнопленных. Поездка в Москву превратила Аденауэра в самого популярного немецкого политика того времени. Два года спустя по итогам выборов в бундестаг возглавляемый им Христианско-демократический союз получил абсолютное большинство голосов избирателей.