Леонид Десятников -- один из самых востребованных сегодня российских композиторов, одинаково известный своими работами в симфоническом и оперном жанре, музыкой к кинофильмам и спектаклям и камерными опусами. Он автор нашумевшей оперы «Дети Розенталя» на либретто Владимира Сорокина, поставленной в Большом театре. Его же считают одним из лучших композиторов, работающих в российском кино, -- его партитура к «Москве» Александра Зельдовича стала известна едва ли не больше самого фильма, он же писал музыку к фильмам Алексея Учителя, Павла Лунгина, Сергея Бодрова... Десятников стал постоянным композитором и для Валерия Фокина, все последние премьеры Александринского театра вышли с его музыкальным оформлением.

Музыка Десятникова звучит сейчас по всему миру, но сам композитор живет в Петербурге и избегает всяких форм публичности, почти не давая интервью и не комментируя собственное творчество. Одно из редких исключений он сделал для «Времени новостей». С Леонидом ДЕСЯТНИКОВЫМ беседовала Ольга РОМАНЦОВА.

-- Леонид Аркадьевич, что такое музыка?

-- Не знаю. Никогда не задумывался над этим вопросом и вообще никогда его себе не задавал. Музыка -- это то, что дано от века, и то, что будет потом, когда исчезнем мы. Думаю, лучше не пытаться отвечать, потому что в голову не придет ничего, кроме поэтических метафор.

-- В таком случае кто такой композитор?

-- На этот вопрос ответить чуть проще, но сразу возникает вопрос о «конце времени композиторов».

-- Вы согласны с тем, что их время прошло?

-- Да, как и со всеми другими декларациями очень почитаемого мною Владимира Мартынова. Но я все же опасаюсь, что в один прекрасный день какой-нибудь маленький мальчик скажет: «Мама, если автор умер, то что здесь делают эти дяди?»

-- Итак, композитор -- это...

-- Это человек, который пытается обрести какую-то новую идентичность, поскольку не совсем понятно, как на сегодняшний день точнее определить его профессию. Может быть, композитор - это компилятор? Или человек, который просто собирает звуковой мусор в какие-то аккуратные кучки? Можно ли назвать композиторами диджеев, которые уже несколько лет требуют, чтобы их сеты охранялись авторскими правами, хотя они пользуются исключительно чужим материалом? В общем, все очень непросто. Можно апофатически ответить на этот вопрос, сказав, чем композитор не является. Он не является властителем дум и звездой.

-- В конце XIX -- начале XX века кумирами были писатели, потом в 60-е годы кинорежиссеры.

-- Композиторы в эту эпоху тоже были кумирами. Просто круг людей, которых интересовала классическая музыка, был более тесен. Музыка всегда оставалась самым эзотерическим искусством, не рассчитанным на массовое восприятие.

-- Что в наше время занимает людей больше всего?

-- Идея успеха, личного обогащения. Эти идеи в наше время становятся навязчивыми, люди сегодня постоянно размышляют на эти темы. А музыка очень заметно перемещается в область виртуального пространства. Становится все более и более доступной благодаря Интернету. Мне кажется, что все происходящее в области реального бытования музыки теряет смысл.

-- Но дирижеры симфонических оркестров говорят, что публике гораздо больше нравится слушать музыку в живом исполнении. И что концерты оркестров гораздо популярнее их записей. Некоторые дирижеры предпочитают живые записи концертов тем, что сделаны в студии.

-- Я-то предпочитаю студийную запись живой, а живую запись концертному исполнению. Хотя больше всего мне нравится студийная запись.

-- Почему?

-- Мне по большому счету безразлично то, что волнует любого дирижера и исполнителя, -- стремление убедить слушателей в том, что они реально существуют. Вопрос, с чем это связано, нужно задавать их психоаналитикам. Но так или иначе, концерт для дирижера или исполнителя -- это единственная возможность подтвердить свою идентичность. Композитору это не нужно. Он может выразить себя просто через нотный текст.

-- Разве вам разве не хочется, чтобы вашу музыку исполняли?

-- Конечно, хочется, но лучше, если ее запишут в студии и потом будут транслировать через Интернет. Наверное, у записи есть свои недостатки, но ритуал концерта, на мой взгляд, в наши дни потерял смысл. Как правило, люди приходят в концертный зал как на ярмарку тщеславия. Явно не для того, чтобы послушать музыку или услышать что-то новое. В первую очередь они хотят увидеть и услышать своих кумиров. По-моему, это просто сублимация эротических отношений.

-- Возможно, музыка должна звучать не в концертном зале, а в другом пространстве?

-- Вы правы. Я недавно обозначил его для себя как квартирник (в советские времена так называли выставки художников или выступления музыкантов, которые устраивали в квартирах. -- О.Р.).

Такими квартирниками были презентации диска с записью моей оперы «Бедная Лиза» в Москве и Петербурге. В Москве она проходила в мемориальной квартире Рихтера, а в Петербурге -- в квартире Шаляпина. Небольшое пространство, где собрались люди одного круга, которые хорошо знают друг друга.

-- Журналисты не раз называли ваши произведения музыкальным комментарием к творчеству Чайковского или, к примеру, Шуберта. Вас это не обижает?

-- Я отчасти сам в этом виноват: мы живем в такое время, когда композиторы вынуждены комментировать свою собственную музыку. Чтобы облегчить задачи восприятия, композитор вынужден говорить: это произведение написано под впечатлением того-то и того-то. В этот момент он становится пушечным мясом для музыкальных журналистов. Иногда мне кажется, что я вынужден писать комментарии, чтобы у них была какая-то работа. Собственно говоря, они на мне таким образом паразитируют. Я был бы очень признателен, если бы кто-нибудь наконец написал о гомогенности моей музыки, попытался увидеть нечто общее между одним сочинением и другим.

-- Как бы вы определили свой стиль?

-- Я уже оставил все попытки словесного определения моего стиля. Уступаю пальму первенства людям, которым интересно делать какие-то попытки в этом направлении.

-- Многие считают вас композитором-минималистом.

-- Нет, я не минималист и не присягал на верность Терри Райли и представителям классического минимализма 70--80-х годов ХХ века. По-моему, минимализм -- это старое доброе правило: ничего лишнего. Хорошее правило, если уметь им пользоваться. Моцарт, как вы, вероятно, помните, на вопрос Зальцбургского архиепископа, не слишком ли много в его сочинении нот, ответил: ровно столько, сколько нужно, ваше преосвященство.

-- Как вы выбираете тексты для своих произведений?

-- Мне не всегда нужны рифмованные стихи. Я могу воспользоваться прозаическим текстом или текстом, не обладающим художественными достоинствами, но в нем должна быть определенная энергетика. Обязательное условие -- поменьше согласных. Вот вы, например, печатаете текст в Word, и вдруг появляется сочетание слов, подчеркнутых зеленой волнистой линией. Значит, вы случайно напечатали слова, где слишком много согласных звуков, и Word вежливо просит вас найти какие-то синонимы. Наверное, композитор должен сам себе быть текстовым редактором.

-- Вы пишете музыку на компьютере?

-- Нет. Когда-то в молодости по бедности пользовался электронными синтезаторами, когда писал прикладную музыку для кукольного театра. С тех пор прошло много лет. Но не исключено, что я в ближайшее время стану использовать компьютер.

-- Вы довольно часто пишете музыку для кино. Вы не считаете ее прикладной?

-- Нет, потому что я всегда ищу какую-то возможность для самовыражения, оставаясь в жестко заданных рамках. Это очень увлекательная задача.

-- Что говорит режиссер, заказывая музыку к фильму? Например, мне нужно, чтобы здесь звучали скрипки, или, говорит, мне нужно, чтобы в этот момент было напряжение?

-- Режиссеры по-разному изъясняются. Это всегда очень специфический язык, точнее, более или менее талантливое косноязычие. Режиссер может говорить все, что угодно, моя задача интуитивно понять, чего он хочет на самом деле. Возможно, задавая какие-то наводящие вопросы. Или предлагая что-то.

-- Как вы относитесь к попыткам современных композиторов дописывать классические произведения?

-- Это давняя традиция. Мало кто задумывается о том, что оперу Пуччини «Турандот» заканчивал Франко Альфано, а Реквием Моцарта -- Зюсмайр.

-- Трудно представить, что мы могли не услышать ни Реквиема, ни «Турандот».

-- Человечеству свойственно запоминать не заслуги людей, а негативную информацию о них или какие-то пикантные детали. Например, то, что Зюсмайр якобы отравил Моцарта и был любовником его жены Констанции.

-- Что делать для того, чтобы приучить молодежь слушать классическую музыку?

-- Ничего делать не надо. Конец времени композиторов означает исчезновение существенного культурного пласта в звуковой цивилизации. Нашему поколению нужно просто уйти с достойным выражением лица.