В номинации «Современный танец. Лучший спектакль» в этом «масочном» сезоне пять постановок: одна из Москвы («Кармен. Этюды», работа Аллы Сигаловой со студентами Школы-студии МХАТ), одна из Перми («То, что я никому не сказал» Итцика Галили, перенос спектакля израильского хореографа в труппу «Балет Евгения Панфилова»), одна из Екатеринбурга («После вовлеченности. Диптих. Часть II» Татьяны Багановой с ее театром «Провинциальные танцы») и две из северной столицы («Песни Комитаса» Натальи Каспаровой в ее труппе и «Безнадежные игры» Евгения Козлова в «До-театре», обретающемся между Петербургом и Ахеном). Четыре первых спектакля показывают, как по-разному представляют себе хореографы, что такое вообще современный танец, на сколь разную публику они ориентируются и сколь разных артистов выбирают. Последний спектакль, попавший в программу «Маски» под самый финал фестиваля, продемонстрировал: для того чтобы попасть в номинанты национальной премии, что-либо вообще ставить необязательно.

«Безнадежные игры» впервые были сыграны «До-театром» еще в конце прошлого века и по условиям конкурса (в нем участвуют спектакли строго одного сезона, с 1 августа по 31 июля) никак на «Маску» попасть не могли. Но театр схитрил -- мол, новая редакция, и экспертный совет поддался. И Москва смотрела два дня на действительно безнадежные «Игры».

Трудно сказать, как воспринимается этот спектакль в немецком Ахене -- быть может, там не видели ни Пину Бауш, что обитает в той же Германии, ни Карин Сапорта, что живет лишь чуть подальше. Но в Москве «Игры», собранные из цитат знаменитых хореографов, причем цитат, воспроизведенных коряво (как троечник, позабывший заданное наизусть стихотворение, пытается достроить его в процессе ответа у доски), выглядели печально. Постановщик напихал в спектакль все что мог -- там случилось и многозначительное видео (долго катящиеся железнодорожные вагоны), и газовая атака (какое же философское представление без клубов дыма), и апелляция к упражнениям школы Геннадия Абрамова (по сцене долго ходило пузатое пальто, руки-ноги из него высовывались, а никакой головы не было, над воротником -- пустота; это они про абсурдность мира, если кто не понял). Но главное -- растренированность труппы, расхлябанность тел; чистая любительщина. Как это могло оказаться среди лучших российских спектаклей? Смущенные эксперты, на которых журналисты кинулись после представления, уверяли, что когда они смотрели, был «совсем другой спектакль». Ну-ну.

Вторая петербургская труппа, танцевальная компания Натальи Каспаровой, выглядела значительно лучше. «Песни Комитаса» -- зрелище почти медитативное. Сценки, фиксирующие армянские обряды -- умывание землей, омовение ног молоком, еще какие-то вещи, непонятные без объяснений (коих нет в программке), но, очевидно, связанные с хлебом и с шерстью, с тем, чем живет народ, перемежаются энергичными дуэтами и ансамблями без всякой национальной окраски. В «Песнях...» нет особенных новинок и захватывающих открытий, и спектакль, поставленный на музыку Комитаса (композитора, жившего в начале ХХ века, которого резня, устроенная турками в 1915 году, выбросила из реальности в палату сумасшедшего дома, человек не мог смириться с тем, чему был свидетелем), закономерно собрал в основном армянскую диаспору. Но это добротная работа, умная и качественно станцованная -- Каспарова по праву гордится почти европейским классом работы своих артистов.

Пермский «Балет Евгения Панфилова», после трагической гибели своего основателя все старающийся найти новые маршруты, в этот раз был представлен постановкой Итцика Галили. Абстрактная двадцатиминутка «То, что я никому не сказал» зафиксировала бодрый пульс труппы и ее готовность учиться, изменяться, не сдаваться. Пластика Галили мягче привычной панфиловцам пластической агрессии. Спектакли Панфилова были декларацией смерти на баррикадах (будь то баррикады любви, войны, сексуальной ориентации), никаких компромиссов, взрыв за взрывом -- Галили осторожничает, южное солнце располагает к лени, но это томление -- лишь маскировка. Следует движение быстрое, как бросок змеи или операция израильского спецназа, -- и снова секундное затишье. И этот непривычный ритм панфиловцы освоили вполне, доказав, что у театра есть будущее.

Должно быть, все же основное соревнование будет между спектаклями Аллы Сигаловой («Кармен. Этюды») и Татьяны Багановой «После вовлеченности. Диптих. Часть II») -- при этом экспертный совет выдвинул хореографов и в частных номинациях, где они соревнуются с постановщиками классических балетов. О яростной и наивной «Кармен» и декоративном, воскрешающем «сказочно-кэролловский» цикл Багановой «После вовлеченности» я уже писала в дни премьер; обе сочинительницы танцев достойны награды, но я проголосовала бы за Сигалову. Хореограф привычна нам в роли светской дамы, изящной и чуть надменной, глянцевой. В «Кармен», поставленной на «детей», на студентов, она впервые совсем позабыла о себе и искренне сделала все для них -- как правительница бальной залы, что намеренно отходит в тень, чтобы представить дочь-дебютантку. И спектакль получился идеально цельным -- и открытым, и беззащитным, и ясным; недаром Художественный театр взял его в репертуар.

Впрочем, ждать объявления лауреатов осталось недолго -- церемония вручения «Масок» пройдет завтра вечером. Там и узнаем мнение жюри, возглавляемого в этом году композитором Леонидом Десятниковым.