«Спасти мир? Зачем? Жизнь простая штука: убивай сам -- или убьют тебя. Это закон выживания. Мой закон. И все было так, пока я не оказался перед выбором: изменить что-то или отойти в сторону и выжить. В этот момент я понял кое-что важное. Плохо лишь то, что в тот же самый момент я умер». Когда за кадром слышится подобного рода внутренний монолог -- в стиле не то «Двойной страховки», не то «Города грехов», -- становится понятно, что произносить его никак не может ни хлюпик, ни филантроп. И верно, довольно скоро на экране появляется гладковыбритый детина со следами бурного и явно незаконопослушного прошлого на лице. Это Хьюго Корнелиус Туроп (Вин Дизель) -- наемник, солдат удачи, ветеран всех возможных вооруженных конфликтов недалекого будущего. В Восточной Европе, которая являет собой нечто среднее между чернобыльской зоной и Черкизовским рынком, он получает задание, от которого при всем желании не может отказаться: господин-товарищ Горский (Жерар Депардье) под дулами автоматов убедительно просит Туропа перевезти из пункта А (Нью-Сибирь) в пункт Б (Нью-Йорк) некую молодую особу по имени Аврора (Мелани Тьерри). По ходу дела выясняется, что в чреве Авроры бьется и толкается генетически модифицированный зародыш, которому предстоит впоследствии стать мессией постъядерного века.

Экранизация нашумевшей некоторое время назад французской антиутопии Мориса Дантека «Дети Вавилона» -- типичный пример европейского фильма, отчаянно пытающегося соответствовать голливудским стандартам. Так, чтобы хотя футуристические мегаполисы и были сняты по большей части в Праге и Брно, но выглядело бы все фирменно: не отличишь от настоящего заокеанского блокбастера (вот только к неизбежной американской звезде в главной роли прибавляются местные и мультикультурные знаменитости -- в данном случае в комплекте с Дизелем идет помянутый уже Депардье, французский экспортный злодей-плейбой Ламбер Уилсон, Шарлотта Рэмплинг, а также отвечающая за паназиатский колорит Мишель Йео). Матье Кассовиц признавался в интервью, что, прочитав книгу, он немедленно решил, что из нее «мог бы получиться отличный фильм... длиною в шесть часов и с бюджетом в 500 млн евро». В итоге кое-чем все-таки пришлось пожертвовать, и бюджет составил сумму раз в десять меньшую (что, впрочем, тоже недурно по французским меркам), а продолжительность удалось сохранить во вполне разумных полуторачасовых рамках. И в принципе все говорило за то, что это время будет проведено благодарным зрителем в состоянии ничем не омраченного дистиллированного удовольствия.

Не сложилось. «Вавилон н.э.» -- картина, которая убедительно развенчивает известный и обманувший уже не одного режиссера (в том числе и российского) миф о том, что при соблюдении всех жанровых стандартов и однозначных цитат из фильмов-предшественников можно сделать нечто, пусть не сильно оригинальное, но легкоусвояемое. То есть если сотворить очередной гамбургер с точным соблюдением рецептуры, то он ничем не будет отличаться от традиционного гамбургера в фастфуде по всему миру. Ничего подобного, все-таки в Голливуде существуют какие-то строго засекреченные (вроде химического состава кока-колы) консерванты и эмульгаторы, которые и придают подобного рода фильмам-бигмакам непередаваемый вкус. А здесь все вроде в порядке, но вместо порции привычного удовольствия ощущаешь, как во рту (то есть на глазах) плотная вроде бы субстанция начинает слоиться и распадаться на достаточно топорно похищенные из разных мест ингредиенты. Вот комковато рассыпались на языке фрагменты «Пятого элемента» (пожалуй, единственный фильм подобного сорта, в котором некогда удалось сохранить жанровую первозданность и наполнить канон чем-то относительно неожиданным). Вот хрустят горелыми крошками остатки роскошного и очень похожего на «Вавилон» по сюжету философского боевика «Дитя человеческое» Альфонса Куарона -- там обошлись без летающих машин и беспилотных самолетов, но ощущение будущего было не в пример убедительнее. А вот застрял между резцов Змей Плисскин -- герой дилогии Джона Карпентера про побеги из Нью-Йорка и Лос-Анджелеса. Вин Дизель очень хотел быть на него похожим -- но не сумел сотворить из своего Туропа даже пародии. В общем, что, конечно, обидно, но закономерно, вместо вавилонского столпотворения вышло в лучшем случае творение столбов. Туроп, как и весь фильм в целом, и вправду был мертв еще до того, как на экране хоть что-нибудь началось.