Представляемые сегодня книги -- о том, в каких отношениях политическая мысль в нашем отечестве находилась с запросами и требованиями власти. А также об альтернативных способах общественной самоорганизации.

Очерки суверенной аристократии

Ричард Пайпс. Русский консерватизм и его критики: Исследование политической культуры. Пер. с англ. И. Павловой. -- М.: Новое издательство, 2008.

Монография знаменитого американского историка-русиста Ричарда Пайпса выходит в России спустя всего лишь три года после оригинальной публикации -- под грифом фонда «Либеральная миссия». Эта либеральная миссия, заключается, видимо, в том, чтобы внушать российским гражданам сомнения в полноценности собственной истории. Во всяком случае, автор книги по этому поводу никаких колебаний не испытывает. С самых первых шагов в своей научной карьере, которые пришлись на начало «холодной войны», он твердо утверждает, что русские -- носители рабского менталитета, а их родина расположена на обочине мирового исторического процесса.

Причина в том, что в России не сложилось ни классических феодальных отношений, ни института частной собственности, а следовательно, и общества как такового -- общества, имеющего собственные интересы и способного противопоставлять их интересам короны, как в Европе. В итоге у нас кристаллизовалась политическая форма автократии -- другими словами, самодержавия, исключительного в своем роде феномена, которое так поражало иностранцев еще в эпоху последних Рюриковичей. Но предмет рассмотрения новой книги американского профессора не самодержавие как таковое, а традиция его теоретического оправдания. Подробный исторический экскурс открывается именами Иосифа Волоцкого и Вассиана Патрикеева и завершается гибелью Петра Столыпина, после чего согласно Ричарду Пайпсу в России наступают совсем уж темные времена.

Впрочем, комично оголтелой русофобии от книги ожидать не стоит: материал подан по большей части сухо и взвешенно, с обильным цитированием источников. Лишь изредка автор не отказывает себе в удовольствии повздыхать по поводу наивности российской политической мысли -- иногда и справедливо. В тех же случаях, когда русские политические теоретики начинают отстаивать идеалы свободы, демократии и гражданского общества, Пайпсу не остается ничего другого, как разводить руками: идеалы хороши, только вот в этой стране, судя по всему, невоплотимы.

Читать все это не то чтобы неприятно -- по большому счету, конечно, все равно, можно даже ухмыляться в усы, добродушно посмеиваясь над старомодным либеральным морализированием: живем же как-то, порой и местами весьма неплохо. Однако же читателя время от времени не может не посещать мысль о том, что во всем этом, безусловно, есть пусть сермяжная и бескрылая, но правда. В конце концов демократия у нас суверенная, а власть вертикальная. Иначе никак.

Тстория советского инакомыслия

Александр Шубин. Диссиденты, неформалы и свобода в СССР. -- М.: Вече, 2008.

Историк Александр Шубин берет не концептуальностью подхода или свежестью красок, он берет фактурой. По страницам «Диссидентов и неформалов» проходит масса героев прошлых лет -- начиная от Андрея Синявского и Юлия Даниэля и заканчивая Эвальдом Ильенковым и Вадимом Кожиновым. Здесь мелькают и герои дня сегодняшнего, такие как Глеб Павловский или Виталий Найшуль, например. Действуют персонажи ожидаемые, такие как Андрей Сахаров, и неожиданные, как писатель-фантаст Иван Ефремов. Широко известные, как те, что перечислены выше, и знакомые только узкому кругу посвященных.

Оттепельные поэты, художники-авангардисты, правозащитники, «неодекабристы», коммунары, барды и педагоги-новаторы -- кого, как говорится, здесь только нет. Периодически начинает казаться, что в книге упомянуты все чего-то стоящие деятели послесталинского периода советской истории. Потому что всем, кто чего-то стоил, было тесно в рамках официальной догмы, которая к тому же менялась в зависимости от колебаний политической конъюнктуры. Но тесно было по-разному: одним меньше, другим больше, третьим и вовсе нестерпимо. Соответственно в СССР в рамках декларируемого единомыслия находилось множество официальных лазеек и потайных тоннелей для идеологической ереси. Сверхзадачей автора книги как раз это и было -- продемонстрировать наличие в советской действительности разных степеней свободы.

Вряд ли кто-то, кроме особо экспрессивных либералов на грани невменяемости, полагает, что мы жили в тоталитарной казарме. Доказывать обратное -- значит ломиться в открытую дверь. Но ностальгирующие по коммунизму впадают в то же преувеличение, считая, что СССР был бесконфликтным и монолитным государством всеобщего благоденствия. Подробное рассмотрение общественных движений и идейных течений, а также различных реакций власти на инакомыслие и «инакоделание», существовавших начиная с 1950-х годов, помогает составить непредвзятое мнение о рамках и границах свободы в Союзе. А в том, что безграничных свобод не бывает, вряд ли можно, будучи в здравом уме, сомневаться.

Неформалы: глубокое погружение

Михаил Кордонский, Михаил Кожаринов. Очерки неформальной социотехники: Учебное пособие для лидера неформальной группы. -- М.: Net2Net, 2008.

Александр Шубин заканчивает свою книгу рассказом о советских неформалах -- каэспэшниках, «зеленых», педагогах-новаторах, клубах любителей фантастики. Его интересует идеологические основания этих движений. Михаил Кордонский и Михаил Кожаринов, сами неформалы со стажем, сосредоточены на технологии работы неформальных групп, в идеологию они не лезут. При этом авторы обращены не в прошлое, а в будущее: особое внимание они уделяют новым движениям и организациям, таким как нацболы, скауты, ролевики, исторические реконструкторы, альтерглобалисты, флэшмоберы, скинхеды и т.д.

«Очерки неформальной социотехники» -- по-настоящему полифоничное издание со сквозной структурой и массой ответвлений, иллюстрирующих ход повествования и задающих живой фон авторской мысли. Слово периодически предоставляется и лидерам, и рядовым участникам движений, о которых идет речь: они рассказывают о своем опыте существования в неформальной группе, об успехах и проблемах.

В целом книга Кордонского и Кожаринова -- это подытоживание огромного опыта неформальных сообществ, существовавших (и продолжающих существовать) в СССР и на его обломках. Из всего этого эмпирического материала, порой весьма экзотического, авторы извлекают закономерности развития неформальных, то есть организованных не сверху, а снизу, на человеческом энтузиазме, коллективов. Фазы формирования, критерии жизнеспособности, роль внутригрупповых конфликтов, типы коллективов, срок их жизни и мемориальное застывание живых движений -- это только несколько из подробно разработанных в книге тем. Есть здесь и некоторые прогнозы на будущее, главный из которых заключается в том, что в течение двух-трех ближайших лет мы столкнемся с синтезом новой волны неформальных сообществ.

Издание, конечно, своевременное, учитывая нынешний интерес к теме молодежных объединений. Авторы оставляют дверь открытой для политтехнологов и «социальных инженеров», неоднократно намекая, что инспирированное сверху движение может при определенных условиях стать жизнеспособным организмом. Но отталкивает от книги даже не это, а чрезмерная концентрация специфически неформального «свойского» языка, с шутками-прибаутками туристического разлива. Впрочем, это на любителя: возможно, таким способом авторы заранее отсекли чужих -- отстраненных читателей, которым все написанное интересно только в самом общем смысле. Потому что «Очерки неформальной социотехники», несмотря на заявленные теоретические претензии, -- книга очень и очень практическая. Настоящее ноу-хау.