N°149
18 августа 2008
Время новостей ИД "Время"
Издательство "Время"
Время новостей
  //  Архив   //  поиск  
 ВЕСЬ НОМЕР
 ПЕРВАЯ ПОЛОСА
 В ЦЕНТРЕ ВНИМАНИЯ
 ПОЛИТИКА И ЭКОНОМИКА
 ОБЩЕСТВО
 ЗАГРАНИЦА
 ИНФОРМАЦИОННОЕ ОБЩЕСТВО
 БИЗНЕС И ФИНАНСЫ
 КУЛЬТУРА
 СПОРТ
 КРОМЕ ТОГО
 ЧЕРНЫЙ ПОНЕДЕЛЬНИК: ДЕСЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ
  ТЕМЫ НОМЕРА  
  АРХИВ  
    123
45678910
11121314151617
18192021222324
25262728293031
  ПОИСК  
  ПЕРСОНЫ НОМЕРА  
  • //  18.08.2008
Антон КАВАШКИН
Битва за рубль
версия для печати
Книга Сергея АЛЕКСАШЕНКО «Битва за рубль» была написана по горячим следам августовского кризиса и увидела свет в 1999 году. Автор, занимавший в 1995--1998 годах пост первого заместителя председателя Банка России, входил в своего рода антикризисную команду -- в число тех, кто вырабатывал тогда ключевые решения, включая и объявленные 17 августа. Мартин ГИЛМАН, будучи в то время постоянным представителем Международного валютного фонда в России, тоже находился в самом центре событий. Его книга, написанная десять лет спустя, называется «Дефолт, которого могло не быть» -- автор полагает, что российский кризис в отличие от ужасного финала какой-нибудь древнегреческой трагедии не был неотвратим. Однако хроническая неспособность российских властей добиваться сбора бюджетных доходов, ситуация постоянного политического кризиса, резкое ухудшение мировой конъюнктуры и, наконец, недооценка российских рисков западными политиками -- вот те факторы, которые все-таки сделали события августа-1998 неизбежными. Тема взаимоотношений России и Запада занимает в размышлениях г-на Гилмана важное место, в частности он убежден, что мировое сообщество повело себя после распада Советского Союза весьма скупо, недооценив масштабы возможного хаоса и не оказав Москве должной финансовой помощи. На фоне этого, считает он, события в России могли развиваться куда хуже, и Запад должен быть очень доволен тем, как дешево обошлась ему в итоге политическая и экономическая стабильность ядерной державы. Причем именно события августа 1998 года стали в истории России водоразделом, после которого началось строительство новой, совсем другой страны.

Издательство «Время» готовит к публикации книгу «Дефолт, которого могло не быть» и второе издание «Битвы за рубль». Сегодня мы предлагаем читателям «Времени новостей» взгляд Сергея Алексашенко на уроки августовского кризиса и фрагмент из книги Мартина Гилмана, посвященный самому напряженному периоду 1998 года, когда получение «большого» пакета помощи от МВФ, Всемирного банка и некоторых стран G7 не помогло уберечь Россию от бегства инвесторов, дефолта и девальвации.

Прошло целых десять лет. Множество раз за эти годы приходилось отвечать на вопрос: а могло ли все пойти по-другому, можно ли было принять другие решения? И каждый раз события августа 1998-го настолько ясно вставали в моей памяти, как будто все это произошло совсем недавно.

Кризис 1998-го стал тяжелейшим испытанием для России, для ее экономики, для ее граждан. Цена, уплаченная за ошибки и нерешительность властей, была огромна. Боль от понесенных потерь до сих пор не может успокоиться у сотен тысяч людей. Не случайно первый вопрос, который и сейчас задают при малейших признаках финансовой нестабильности, звучит так: «А нового дефолта не будет?»

10 лет - это, безусловно, повод поговорить об уроках и выводах августа-1998.

Самым важным для меня как для участника «кризисной команды» стало то, что практически все наши прогнозы относительно последствий принятых решений оправдались. И это стало свидетельством правильности наших решений, подготовленных и принятых в тот момент в крайне ограниченные сроки. Отказ Минфина от исполнения своих обязательств по обслуживанию и погашению государственного долга, кратная девальвация рубля и последовавший за этим всплеск инфляции, безусловно, нанесли серьезный удар и по населению, и по российским компаниям. Вместе с тем, уже в октябре 1998-го после резкого скачка к уровню в 20 рублей курс доллара «успокоился» в районе 12 рублей, и будь денежная политика конце 1998-го - начале 1999-го пожестче, вполне вероятно, что этого было бы и достаточно для восстановления сбалансированности валютного рынка. Уже в декабре многие сектора российской промышленности, безуспешно пытавшиеся конкурировать с импортом в первой половине 1998-го, показали двузначные темпы роста, а с начала 1999-го этот рост стал практически повсеместным. Особенно быстро восстанавливалась автомобильная промышленность, в первую очередь АвтоВАЗ, который в мае 1998-го сократил объемы производства более чем на четверть. В дальнейшем, пользуясь защитными свойствами низкого курса рубля, российские компании смогли резко расширить свой бизнес, многие смогли стартовать с нуля и добиться ощутимых результатов в весьма короткое время.

Дальнейшие события в России (а в последние месяцы -- и в развитых странах) подтвердили правильность принятых Центральным банком в разгар кризиса решений по спасению средств вкладчиков, размещенных в крупнейших банках, которые фактически обанкротились. Хочу в этой связи отдать должное Андрею Козлову, который предложил и реализовал решение по переводу вкладов в Сбербанк. Честно говоря, когда я впервые услышал от него это предложение, оно мне не очень понравилось. Мне казалось, что еще слишком рано (а это был самый конец августа) принимать столь решительные меры, что у банков есть ресурсы и желание выбраться из создавшегося положения. Но чем больше мы обсуждали эту идею, тем более очевидной становилась мне правота Андрея - ресурсы-то у банков, возможно, и были, но вот желания спасать вкладчиков не было точно. Это решение в определенной мере позволило снизить накал банковского кризиса (хотя именно банковская система оказалась наиболее пострадавшей десять лет назад), но, самое главное, оно стало хорошим уроком для надзорного блока Банка России.

Банковские кризисы в разных странах мира наглядно демонстрируют, что их преодоление невозможно без той или иной степени вовлеченности государства -- будь то Россия и Корея или США и Великобритания. И чем быстрее государство вырабатывает и принимает решение, тем менее болезненными оказываются последствия кризисных ситуаций. Наученные опытом Инкомбанка и СБС, в 2004-м российские власти практически мгновенно приняли необходимое решение по ГУТА-банку. Примечательно, что оно оказалось «до боли» похожим на решение, принятое ФРС США в отношении банка Bear Stearns весной 2008 года. И, как бы для контраста, одновременно история позволила нам наблюдать многомесячные мучения английских регуляторов с банком Northern Rock, которые завершились национализацией банка, а промежуточные затраты на поддержание его бизнеса оказались в разы больше.

Извлекли ли необходимый опыт из кризиса десятилетней давности российские банки? Трудно сказать. «Иных уж нет, а те далече....». Многие действующие лица, казавшиеся опорой и титанами банковского сектора, не смогли выдержать полученных ударов и удалились со сцены. Пришли новые игроки. И что же, им суждено повторить уже не раз совершенные другими ошибки?..

Я с тревогой наблюдаю, как с неимоверной скоростью нарастает внешний долг российского банковского и корпоративного сектора. Краткосрочная мотивация абсолютно понятна - внешние займы существенно дешевле и долгосрочнее, а на фоне укрепляющегося рубля от них тяжело отказаться. Но достаточно вспомнить печальный опыт Таиланда и Кореи в 1997 году, которые были в точно такой же ситуации, и которые в одночасье столкнулись с невозможностью получения новых займов, чтобы понять рискованность такой мотивации. Наши банки и компании оказались в такой же ситуации в начале осени 2007 года и в первом квартале 2008 года. Меня тревожило даже не то, что Центральный банк немедленно принимал решения по поддержке отдельных банков, а то, что во главе просящих стояли крупные банки, контролируемые государством. Это означает, что и менеджмент банков, и надзорный блок не смогли адекватно оценить риски.

Пугает, что в этой ситуации наши руководители часто говорят о том, что Россия является «спокойной гаванью», «островком стабильности» в современном мире (такие же фразы звучали в начале 1998 г.). В ответ на это новые и новые десятки миллиардов долларов продолжают вливаться в российскую финансовую систему, что, с одной стороны, конечно, решает проблему нехватки ликвидности в банковской системе, но, с другой, делает экономику России все более хрупкой, ведь ее устойчивость все больше зависит от настроений инвесторов, от того, что сегодня происходит на финансовых рынках других стран.

Оглядываясь назад, нужно отдать должное правительству Примакова, которое неожиданно для многих проводило весьма и весьма жесткую бюджетную политику пытаясь «жить по средствам». Конечно, можно сказать «да кто же дал бы ему в долг?», и в этом была бы своя правда: занять средства ни на внутреннем, ни на внешнем рынках российское правительство в то время не могло. Но, с другой стороны, правительство не слишком давило на Центральный банк, получив от него относительно небольшую эмиссионную поддержку. Такая политика позволила быстро погасить всплеск инфляции и удержать в целом макроэкономическую стабильность в стране.

Надо сказать, что кризис 1998-го сформировал несколько идеологических парадигм в финансовой политике, как тех, с которыми трудно спорить (о вреде раздувания бюджетного дефицита), так и тех, к которым нельзя относиться без иронии (дефолт по ГКО/ОФЗ сделал практически запретными эти инструменты в глазах многих российских политиков). Память о дефолте помогла Минфину в начале 2000-х годов выстроить конструкцию Стабилизационного фонда. В тот момент, когда цены на нефть только начали расти и еще даже не достигли 30 долларов за баррель, воспоминания о кризисе были весьма свежи и мало кто сопротивлялся предложению о создании резерва на «черный день».

Однако жизнь пока не дала нам возможности проверить, насколько хорошо российская власть выучила уроки 1998 года - скачкообразный рост цен на нефть и иные сырьевые товары привел к тому, что все проблемы со сбором налогов, жесткой бюджетной дисциплиной, контролем за эффективностью бюджетной политики отошли на задний план. Власти получили возможность тратить столько денег, сколько они считают необходимым. Серьезный анализ бюджетных предложений правительства стал в последние годы немыслимым. И даже очевидные ошибки, измеряемые десятками миллиардов рублей (как в случае с монетизацией льгот), не могли заставить чиновников прислушиваться к позиции оппонентов.

Наиболее печальным последствием кризиса 1998 года, с моей точки зрения, стало фактическое разрушение Центрального банка как самостоятельного и независимого института в России. Российским политическим элитам, по всей видимости, было удобно заменить реальный анализ причин кризиса и сделанных ошибок простым и понятным всем решением - "назначить" виновных. Виновным был признан Банк России, против руководителей которого были возбуждены десятки уголовных дел по всевозможным поводам. Например, одно из обвинений базировалось на том, что не было найдено таможенной декларации о ввозе 4 млрд. долларов, полученных от МВФ в виде кредита; в рамках еще одного дела предполагалось вынести обвинение за то, что Центральный банк перешел на использование банковских карт при командировках сотрудников за границу для оплаты билетов и гостиниц; наконец, делалась попытка предъявить обвинение за подписанную инструкцию о формировании фонда обязательных резервов, что «привело к массированному изъятию денежных средств у банковских учреждений», -- сегодня все это выглядит смешно, но в 1998-99 гг. было не до смеха. ЦБ «сделали» виновным частично для того чтобы попытаться доказать чей-то злой умысел во всем произошедшем, частично для того, чтобы новые руководители Центрального банка занимали более «гибкую» позицию при обсуждении тех или иных потребностей бюджета или интересов правительственных учреждений. Сегодня никто не может сказать, что у Банка России есть своя, отличная от позиции Минфина, точка зрения. Но платой за это стала неспособность денежных властей добиться победы над инфляцией.

Обдумывая в то время название своей книги, я хотел сказать, что крепкая и устойчивая национальная валюта является атрибутом и непременным условием сильного и успешного государства. С точки зрения экономики добиться внутренней устойчивости рубля, т.е. низкой инфляции, не менее, а может быть и более важно, чем стабильности внешней. В конце концов, если будет достигнута внутренняя стабильность рубля, то его внешняя стабильность и, возможно, превращение сначала в региональную, а затем и в глобальную валюту, неизбежно случится. Высокая же инфляция, которую уже не удается скрывать статистическими ухищрениями, подтачивает основы экономической системы, ее влияние на экономику сродни коррозионным процессам, которые не видны до поры до времени, но последствия которых могут быть катастрофичными, если эти процессы зайдут слишком далеко. К сожалению, это именно тот урок, которого российские власти не извлекли для себя. На протяжении всего посткризисного периода многие российские финансовые чиновники говорили о том, что с инфляцией бороться не надо, что она и сама по себе будет постепенно снижаться, что экономика будет нормально себя чувствовать и при двузначном темпе роста цен. Однако события последнего года показали, что не зря во всем мире сегодня стандартом «нормальной» инфляции считается уровень в 3% -- едва коснувшись 10-процентной отметки, российская инфляция начала ускоряться и быстро продвинулась к 15-процентному уровню.

Связанным с инфляционной темой является и еще один невыученный, на мой взгляд, российскими властями урок: события десятилетней давности убедили меня в том, что в нормальных условиях валютный курс является не инструментом, а результатом экономической политики (под ненормальными условиями я понимаю, например, вывод экономики из состояния гиперинфляции). Любые попытки властей осуществлять манипулирование валютным курсом в ту или иную сторону рано или поздно приведут к возникновению серьезнейших диспропорций в экономике, преодолеть которые можно будет только ценой кризиса.

В этой связи поистине маниакальная политика укрепления реального курса российского рубля, проводящаяся на протяжении последних шести лет, мне представляется явно ошибочной. Самое «смешное» состоит в том, что эта политика подавалась как единственно возможный инструмент борьбы с инфляцией, хотя никто не смог объяснить механизмов его работы. В результате инфляцию победить не удалось, но вот запустить хорошо знакомый еще по советским временам механизм «проедания» нефтяных доходов получилось. И вот снова список товаров, которые выгоднее завозить из-за границы, нежели чем производить в стране, растет, а перечень экспортируемой продукции, отличной от сырья, устойчиво сокращается.

На всеобщее счастье галопирующие нефтяные цены позволяют сквозь пальцы смотреть на все эти проблемы и даже говорить об «иммунитете от голландской болезни», но в долгосрочной перспективе превращение России в страну, чье текущее благополучие и будущее зависят исключительно от конъюнктуры мировых цен на сырье, становится все более неизбежным. А ведь для того, чтобы рубль стал реально конвертируемым, а Москва стала «международным финансовым центром», чего так хочется российским властям, экономика должна начать производить что-то такое, что пользовалось бы спросом за ее пределами и, желательно, чтобы это «что-то» не было исключительно сырьем. Именно для этого российской экономике нужна низкая инфляция, и именно поэтому мы вправе требовать от Центрального банка одержать победу в этой нелегкой битве за рубль.
Сергей Алексашенко


реклама

  ТАКЖЕ В РУБРИКЕ  
  • //  18.08.2008
Антон КАВАШКИН
Книга Сергея АЛЕКСАШЕНКО «Битва за рубль» была написана по горячим следам августовского кризиса и увидела свет в 1999 году. Автор, занимавший в 1995--1998 годах пост первого заместителя председателя Банка России, входил в своего рода антикризисную команду -- в число тех, кто вырабатывал тогда ключевые решения, включая и объявленные 17 августа. Мартин ГИЛМАН, будучи в то время постоянным представителем Международного валютного фонда в России, тоже находился в самом центре событий. Его книга, написанная десять лет спустя, называется «Дефолт, которого могло не быть» -- автор полагает, что российский кризис в отличие от ужасного финала какой-нибудь древнегреческой трагедии не был неотвратим. Однако хроническая неспособность российских властей добиваться сбора бюджетных доходов, ситуация постоянного политического кризиса, резкое ухудшение мировой конъюнктуры и, наконец, недооценка российских рисков западными политиками -- вот те факторы, которые все-таки сделали события августа-1998 неизбежными. Тема взаимоотношений России и Запада занимает в размышлениях г-на Гилмана важное место, в частности он убежден, что мировое сообщество повело себя после распада Советского Союза весьма скупо, недооценив масштабы возможного хаоса и не оказав Москве должной финансовой помощи. На фоне этого, считает он, события в России могли развиваться куда хуже, и Запад должен быть очень доволен тем, как дешево обошлась ему в итоге политическая и экономическая стабильность ядерной державы. Причем именно события августа 1998 года стали в истории России водоразделом, после которого началось строительство новой, совсем другой страны. Издательство «Время» готовит к публикации книгу «Дефолт, которого могло не быть» и второе издание «Битвы за рубль». Сегодня мы предлагаем читателям «Времени новостей» взгляд Сергея Алексашенко на уроки августовского кризиса и фрагмент из книги Мартина Гилмана, посвященный самому напряженному периоду 1998 года, когда получение «большого» пакета помощи от МВФ, Всемирного банка и некоторых стран G7 не помогло уберечь Россию от бегства инвесторов, дефолта и девальвации. >>
  • //  18.08.2008
Антон КАВАШКИН
Книга Сергея АЛЕКСАШЕНКО «Битва за рубль» была написана по горячим следам августовского кризиса и увидела свет в 1999 году. Автор, занимавший в 1995--1998 годах пост первого заместителя председателя Банка России, входил в своего рода антикризисную команду -- в число тех, кто вырабатывал тогда ключевые решения, включая и объявленные 17 августа. Мартин ГИЛМАН, будучи в то время постоянным представителем Международного валютного фонда в России, тоже находился в самом центре событий. Его книга, написанная десять лет спустя, называется «Дефолт, которого могло не быть» -- автор полагает, что российский кризис в отличие от ужасного финала какой-нибудь древнегреческой трагедии не был неотвратим. Однако хроническая неспособность российских властей добиваться сбора бюджетных доходов, ситуация постоянного политического кризиса, резкое ухудшение мировой конъюнктуры и, наконец, недооценка российских рисков западными политиками -- вот те факторы, которые все-таки сделали события августа-1998 неизбежными. Тема взаимоотношений России и Запада занимает в размышлениях г-на Гилмана важное место, в частности он убежден, что мировое сообщество повело себя после распада Советского Союза весьма скупо, недооценив масштабы возможного хаоса и не оказав Москве должной финансовой помощи. На фоне этого, считает он, события в России могли развиваться куда хуже, и Запад должен быть очень доволен тем, как дешево обошлась ему в итоге политическая и экономическая стабильность ядерной державы. Причем именно события августа 1998 года стали в истории России водоразделом, после которого началось строительство новой, совсем другой страны. Издательство «Время» готовит к публикации книгу «Дефолт, которого могло не быть» и второе издание «Битвы за рубль». Сегодня мы предлагаем читателям «Времени новостей» взгляд Сергея Алексашенко на уроки августовского кризиса и фрагмент из книги Мартина Гилмана, посвященный самому напряженному периоду 1998 года, когда получение «большого» пакета помощи от МВФ, Всемирного банка и некоторых стран G7 не помогло уберечь Россию от бегства инвесторов, дефолта и девальвации. >>
  БЕЗ КОМMЕНТАРИЕВ  
Реклама
Яндекс.Метрика