Тбилисский театр оперы и балета открыл танцевальную программу международного театрального фестиваля и стал единственным представителем классического балета на нем. Впереди показы трупп современного танца из Англии, Австралии, Израиля, Турции: в интересе к разнице национальных культур -- одна из особенностей нынешнего форума. Самого значительного события стоит ждать от Мэтью Боурна с его премьерой «Дориана Грея».

Представить грузинское балетное искусство была приглашена Нина Ананиашвили. Именно так на эдинбургских афишах значилось: «Балет Грузии с Ниной Ананиашвили». Экс-прима-балерина Большого, теперь художественный руководитель Тбилисского театра выступала здесь в серии «Жизелей» и в балете Алексея Ратманского «Бизе-вариации» из программы одноактных балетов, но все ожидания она превзошла именно в своей новой роли худрука. В последние несколько лет, когда она вернулась в родной город и возглавила ничем не примечательную к тому времени балетную труппу, до Москвы стали доходить слухи, что она продолжает великие традиции грузинского балета. Что за сезон выпускает по семь премьер (большие компании, как правило, по две-три в год), что возвращает славные имена хореографов на родную сцену. При ней возродили «Лауренсию» Вахтанга Чабукиани (танцовщика и хореографа из плеяды виртуозов 30--50-х годов). О «Лауренсии» не раз заговаривал Большой театр, сюиту из нее однажды показал на своем фестивале Мариинский театр (в советское время балет был популярен и в Москве, и в Ленинграде), но поставили ее только в Тбилиси. Ананиашвили активно внедряет хореографию Джорджа Баланчина (как известно, грузина по национальности, петербуржца по воспитанию) на родную почву и приглашает на спектакли премьера Игоря Зеленского, получившего баланчинскую технику в труппе «Нью-Йорк Сити балле» (к тому же окончившего Тбилисское училище).

Кстати, именно она, будучи балериной Большого, инициировала там первую баланчинскую программу 1999 года: «Моцартиана», «Симфония до-мажор», «Агон». Поэтому Баланчин в репертуаре грузинской труппы для нее дело чести. Вместе с Мариинским, Большим и Пермским театрами Тбилисский балет -- четвертая компания по счету, но точно не последняя по качеству исполнения стиля Баланчина. В этом, не ошибусь, миссия Ананиашвили. Как руководитель и профессионал она четко взвешивает возможности труппы и ясно оценивает ее потенциал -- умный стратег с женской душой. По принципу загадки -- угадайте, какие мы? -- был построен весь «Вечер одноактных балетов».

Начался он с двух малоизвестных у нас названий из позднего Баланчина -- «Чаконы» (1976) и Duo concertant (1972). Что само по себе смело и тонко одновременно. И танцуют Баланчина они по-своему, не с американской лихостью, но с грузинской интонацией -- хрупко и с придыханием. Оттого некоторая неточность в сложнейшей пальцевой фиоритуре у Анны Мурадели (Эвридика) выглядела лишь деликатной помаркой. Оттого, наверное, драматическая нота оказалась у них стертой: «Чакону», историю Орфея и Эвридики на музыку Глюка, хореограф поставил к возвращению в труппу своей последней музы Сьюзен Фаррелл и, несомненно, внес в него автобиографический мотив. Дуэт на небесах Орфея и Эвридики из пролога слился с собственно большим галантным дивертисментом в одну жемчужную нить, собранную из тридцати четырех танцовщиков. И романтичная главная пара, и эксцентричное pas de deux, и сошедшее с гобеленов эпохи Возрождения pas de trois, и весь ансамбль в целом прозвучали как хорошо налаженный инструмент, как песнь на лютне -- хвала всему живому (новые перламутровые юбки балеринам в форме крыльев бабочек придумала Ната Сирбиладзе).

Барт Кук и Мария Калегари, репетировавшие «Чакону», передавали тбилиссцам и второй шедевр мистера Би. Duo concertant на музыку Стравинского, дуэт о притяжении двух людей и их исчезновении из жизни и из памяти, замечательно исполненный Нино Гогиа и Лашей Хозашвили, стал кульминацией вечера. В allegro и adagio стройные тела танцовщиков уподоблялись скрипке (мужчина) и смычку (женщина). В вариациях силуэт их множился: тень, отбрасываемая на планшет сцены от движений тела, превращала танец в игру с двойником. А в третьей части дуэта танец -- общение рук в световом пятне прожектора, когда видна лишь одна кисть, переплетающаяся с кистью другого или другой, а затем полное исчезновение. На сцене пианист и скрипач -- это общение пары танцовщиков еще и с ними, с музыкой, которая обрывает танец по своему велению. Из-за войны в Грузии на фестиваль не смогли прилететь сопровождающие спектакль музыканты, и фестиваль пригласил солистов лондонского Bridge Ensemble Бенжамино Набарро (скрипка) и Даниэля Тонга (пианино).

Вслед за элитарными спектаклями маэстро следовали две премьеры прошедшего сезона двух современных отечественных хореографов-лидеров. «Бизе-вариации» Алексеем Ратманским и Sagalobeli Юрием Посоховым созданы специально на эту труппу. Худрук Большого театра, что вскоре оставит свой пост и станет вновь свободным художником, в спектакле, сделанном для грузинского театра, показывает себя лириком чистой воды, видно, как его влечет чисто танцевальная стихия (второе название -- pas de six). В томный пленэр летнего дня (на мужчинах вместо галстуков театральные банты, на женщинах сиреневые платья) Ратманский вносит еле уловимую тревогу -- то Ананиашвили подошла, заглянула в лицо мужчине, и нет, их дуэт не состоялся, то во время танца она неожиданно оборачивается назад, услышав кого-то, ожидая чего-то. Тревога передается двум другим подругам. Ратманский не был бы Ратманским, если бы не превратил в театральный розыгрыш лирический pas de six (недаром после «Бизе-вариаций» он поставил «Лунного Пьеро» для Дианы Вишневой). В финале героиня Ананиашвили остается на сцене одна, чем явно раздосадована, но только на минутку и лишь притворно, потому что знает, что сейчас выскочат все остальные и непринужденной группкой поставят точку в своем «сиреневом саду».

Sagalobeli назван по имени грузинской песни. Грузинскую фольклорную музыку должна была исполнять инструментальная группа Changi, но и эти музыканты не смогли приехать в Эдинбург, и спектакль шел под фонограмму. Одноактный балет Юрий Посохов строит как песнь мужских и женских голосов, только в начале задает тон дикими, трудными поддержками -- проявление настоящего национального темперамента. В отличие от ровесника Ратманского, у которого в «Бизе-вариациях» уловимы флюиды американской хореографии (не забудем, что сама Нина Ананиашвили много лет выступала в Нью-Йорке, а Ратманский недавно ставил в New York City Ballet), Посохов, давно работающий в Балете Сан-Франциско, здесь, в Sagalobeli, явно ассимилировался в национальной танцевальной культуре. И создал на классической основе образец, напоминающий произведения ансамбля Игоря Моисеева. Шотландские и английские зрители приветствовали всю эту бурю эмоций стоя. Визитная карточка Тбилисского театра оперы и балета в виде новых спектаклей и малоизвестного Баланчина готова. Ее пора предъявлять в других столицах, но вряд ли такие гастроли скоро состоятся в Москве. Грузинский театр конечно же не мог остаться в стороне от войны, и в Эдинбурге Нина Ананиашвили сделала эмоциональное заявление для прессы, где заявила о необходимости введения украинских и европейских миротворцев, о том, что Россию не интересует международное право, поскольку она действует по праву сильного, и о том, что она, Нина Ананиашвили, конечно же разделяет русский народ и русское правительство. Насчет русского правительства не поручусь, но народу-то точно было бы интересно увидеть спектакли лучших русских хореографов, сделанные в Грузии. Но, видимо, не судьба.