Московский бомонд, жадно следя за вручением ежегодных «Золотых масок», почти не заметил концерт, на который с горящими глазами бросились столичные меломаны: в БЗК выступил контратенор Филипп Жарусский. Программа Вивальди -- отличный манок для русской публики: весь мир грезит и бредит бешеными мелодиями рыжего аббата, их ослепительными чувственными взрывами и горестными медитативными провалами «зрачками внутрь»-- в транс. Музыковеды откапывают в библиотеках вороха новых партитур, но в Россию они поступают в консервированном виде -- на CD, а у местных звезд большие проблемы по части выучки и стиля. Поэтому на концерт одного из главных вивальдиевских певцов публика повалила валом. А по окончании стало ясно, что приезд Жарусского -- одно из ярчайших событий сезона.

Славянская фамилия коренного француза -- занятный курьез. Его русский прадед бежал от огня революции 1917 года во Францию и на просьбу чиновника назвать себя ответил: «Я русский». Так и вписали в паспорт. А французы быстро «присвоили» странную фамилию и называют юного сладкозвучного правнука Жарусский. Его голос -- чистое, полетное высокое меццо -- кажется, способно взлетать на головокружительные высоты, нигде не теряя легкости и света. Этому голосу неведома «мужская» призвучка, он не погружается в бархатное грудное рокотание чувственных низов: это звучание восторженного, порывистого юноши, в котором только рождается плотское, который только начинает познавать любовный мир вокруг.

Кантаты Вивальди звучат сегодня удивительно современно: откровения пастушков и пастушек будто рассказывают в XXI веке что-то самое важное про наше существование. Филипп Жарусский быстро свернул огромный Большой зал Консерватории до камерных размеров и прожил перед нами захватывающий моноспектакль. Будто на расстоянии вытянутой руки мы видели, как его героев распирает от упоения любовью; упоительная любовь и тягучие плачи, бурные упреки неверным возлюбленным и угрозы лишить себя жизни, если любимая не сменит гнев на милость, стали захватывающим моноспектаклем со строгой внутренней драматургией. Любовные победы и горькие поражения не становятся у Жарусского вселенской трагедией: он сам -- и герой, и героиня, голос мгновенно меняет плотность и краски и с юным упоением и даже мальчишеским озорством отдается каждому чувству. У его героев есть нежная, но упругая защита от жестокостей мира -- надежда, любопытство и гармония: качества, присущие певцу по жизни.

У Жарусского были верные спутники -- четыре российских музыканта, достойно и стильно следовавших за певцом. Но если Юрий Мартынов (клавесин и позитив), Дмитрий Соколов (барочная виолончель) и Александр Коломиец (барочный фагот) показали себя высокими профессионалами, то теорба Аси Гречищевой периодически издавала весьма странные звуки, похожие на срывы.

Вокаломаны на время утолили вивальдиевский голод, получив свою порцию счастья: головокружительные колоратуры спеты с миллиметровой точностью, едва слышные, воздушные «зависания» разносились до самых дальних уголков зала и по окончании заставили зал реветь от восторга. Было видно, что и сам юный красавец получал огромный кайф: вот горестные опевания переходят от жалоб к упоительному наслаждению «сбитыми» вивальдиевскими ритмами. А в последней арии «Неблагодарное, безжалостное сердце» мы увидели и вовсе хулиганского мальчишку, который весело смеется над всеми неверными возлюбленными.