На нынешнем NETе питерская группа АХЕ хедлайнер -- она привезла два спектакля, и одним из них фестиваль открыли на большой сцене ТЮЗа. Залы были забиты -- поклонников этого странного театра, объясняющегося со зрителями не словами, а картинками, сложенными из мусора, становится все больше. У представлений почти одинаковые названия, а больше почти ничего общего нет, кроме разве что первоисточника -- легенды о докторе Фаусте.

«Фауст в кубе» сделан недавно -- специально для мексиканского фестиваля «Сервантино», вместе с мексиканской же группой Linea de Sombra («Линия тени»), занимающейся «физическим театром». Представление сыграли всего несколько раз в Мексике; европейская премьера несколько дней назад прошла на фестивале русского искусства в Ницце. Будет ли спектакль жить после того, как его отыграли в России, неясно.

Это, в сущности, балет о Фаусте и Маргарите, для понимания которого зрителям давали коротенький глоссарий. «Фауст -- человек и наблюдатель. Тяготится Маргаритой. Для избавления от нее находит помощников. Маргарита -- душа и хранитель Фауста. Мефистофель -- неудачник. Элементарное зло... Большой куб -- идеальное пространство. Зона ритуала. Маленький куб -- цирк...» и т.д. Максим Исаев, бородатый человек с мрачным лицом, в длинной юбке, как будто забрызганной кровью, изображает Фауста -- танцует с мексиканской Маргаритой и, сделав несколько па, укладывает ее на пол; она вскакивает и бежит за ним; он снова ее кружит, и так без конца. На вздувающемся заднике возникает огромная тень рогатой головы дьявола. Мефистофель с командой помощников, которые приходили избавить Фауста от назойливой девушки, похожи на подростковую банду. Маргариту увлекает кудрявый помощник Мефистофеля -- сцена, где они танцуют, отталкиваясь друг от друга, вновь встречаясь и легко избегая ударов со стульями, что крутятся над их головами, построена лихо и изощренно. По сцене едет огромный куб, его грани отдергиваются, как занавески, оставляя голые ребра, а внутри идут волшебные «ахешные ритуалы». На белом листе лицо Маргариты проявляется то как рисунок, то как живое, говорящее. Потом оказывается, что лист чистый. Маргариту замуровывают в платье-саркофаг («мучительный плен души» -- объяснял глоссарий), а много кукол-женщин в таких же платьях-саркофагах спускаются сверху. От одной из них Фауст отрезает ножом кровавые куски, превращая куклу в фигуру бегущего человека. Спектакль путанный и эффектный. Русский «Фауст» совсем на него не похож.

«Фауст в кубе. 2360 слов», рассчитанный на маленькую сцену, которой теперь обзавелся в Питере АХЕ, поставлен почти год назад. Это по всем параметрам классический АХЕ, кроме одного: появился текст. И это коренным образом все изменило. Текст -- стилизованный рассказ простодушного средневекового знахаря, продавшего душу дьяволу, -- сочинил Максим Исаев, а Фаустом стал Андрей Сизинцев -- постоянный композитор и диджей группы. Бритоголовый человек с маленькой бородкой одет в длинное бархатное платье; он появляется меж двумя столами -- актерским зеркальным и звуковым пультом -- со всякими «прибамбасами»: досками, пружинами, по которым актер барабанит, создавая музыкальную среду. Рядом огромный куб -- лаборатория фаустовского слуги-черта. Павел Семченко в странном головном уборе, отбрасывающем тень то как докторская шапочка, то как рога, стал и Мефистофелем, и альтер эго Фауста.

Фауст начинает рассказ со своего рождения; Мефистофель в кубе сопровождает его речь картинками разного рода, алхимическими пертурбациями, игрой в куклы. На занавеске куба разыгрывается теневой театр: голова черта превращается в девушку, крест оборачивается сердцем, фигурка Фауста, треснув сверху донизу, разваливается на части. Из старых книг льется вода и сыплется кофе, они полыхают огнем, сам собой крутится рулончик с бумажной лентой, на которой коряво написаны слова, из бутылок идет дым, из вертушки -- снег, на картине в раме пляшет изображение, будто в тусклом телевизоре, красная крылатая фигурка беса вылетает из коробки, утыканной кровавыми щепками.

Свиток (договор с дьяволом) разматывается рядом с диджейским пультом в длинную дорожку. Князь тьмы сидит в глубине, запрокинув голову; его раздвоенная борода бросает на задник тень, похожую на шевелящиеся рога. Над головой, сверкающей неоновой рекламой, бегут слова дьявола.

История Фауста не о страсти к знанию и поиске истине. Это рассказ о простодушном и, в сущности, недалеком человеке, который хотел в жизни всего и побольше: знаний, славы, еды, одежды, женщин. Его это развлекало. Фауст говорит о своих женщинах -- появляется множество куколок. Говорит о путешествии в ад -- плоская марионетка идет по страницам черной книги с надписью «Ад». Перечисляет шутки, которые устраивал при дворе, -- кукла отпиливает себе ногу или съедает стог сена. Времена мешаются: Фауст говорит, что познал электричество и радиоволны, что докторская колбаса названа в его честь. Старинные обороты соединяются с цитатами из рекламы. Спектакль катится все стремительнее, энергия становится бешеной, музыка гремит, Фауст самозабвенно пляшет за диджейским пультом.

Внезапно все замирает. До расплаты осталось совсем мало. Дьявол сажает запаниковавшего героя на стул, тот вновь говорит, а на голову ему льется черная жидкость, потеками сползая по лицу, заливая глаза и рот. Метроном отстукивает последние миги. «Я закрыл глаза, и я не видел и не слышал, как с громом и пламенем появились фурии, как они рвали мое тело на куски, как пламенем наполнилось все мое тело. Как я умер».

Шоу АХЕ иногда сравнивают с представлениями Боба Уилсона -- в нашем, доморощенном и мусорном, варианте. На мой взгляд, сегодня густой, насыщенный дизайн из старых коробок, рукодельных кукол и ржавых ключей выглядит куда современнее и человечнее, чем лаконичный уилсоновский гламур. Еще и поэтому безумное шоу Инженерного театра АХЕ в финале приходит к настоящему катарсису. И когда на одной из полок Мефистофеля среди бутылок и кукол мы видим вытянувшееся тело Фауста, а по мутному телеэкрану бежит надпись автоэпитафии: «Прохожий, не молись за меня... но пролей одну маленькую слезу...» -- делается страшновато. Оказывается, спектакль-то о смерти.

А когда все заканчивается, актеры вскакивают и начинают хлопотать у прилавка Мефистофеля. Бегут огненные буквы: «Фауст-бар» -- мы открылись!!!». Книжка с надписью «Ад» превращается в доску меню, на стойку выставляются выпивка и закуска. Фауст умер. А теперь -- дискотека!