Российские политики и политологи дружно включились в игру под названием «Преемник». Гадают, на кого из двух основных претендентов укажет действующий президент. На Сергея Иванова или Дмитрия Медведева? Либо в последний момент, словно «чертик из табакерки», выскочит третья кандидатура, пока еще находящаяся за кулисами. Речь идет о человеке, который должен прийти на смену Владимиру Путину по завершении его президентского мандата.

Парадокс в том, что в России и за рубежом термин «преемник» трактуется принципиально по-разному. Возьмем, к примеру, Великобританию или Японию. При всем том, что обе страны по форме монархии, по сути они являются парламентскими республиками. Там, как известно, право на формирование кабинета министров получает победившая на выборах политическая партия. Соответственно накануне она на общенациональном съезде выбирает преемника, будущего премьера, либо продлевает мандат действующего лидера. В президентских республиках, каковой по Конституции является и Россия, кандидаты в президенты тоже выдвигаются партиями, а не действующими главами государств. Такова общепринятая практика и процедура.

Россия, судя по всему, намерена взять на вооружение своеобразное «ноу-хау», от которого сравнительно недавно отказалась Мексика. В этой стране на протяжении почти семи десятилетий президент намечал преемника из числа лидеров правящей Институционно-революционной партии, которого впоследствии дружно одобряли на съезде, и он преспокойно становился главой государства, поскольку электоральная инстанция находилась под контролем доминирующей партии. Так происходило регулярно, каждые шесть лет вплоть до июля 2000 года. Тогда победила оппозиция, и прежняя модель, именовавшаяся dedazo, "указующий перст", ушла в прошлое.

Но и в эту модель российские власти вносят собственную специфику, отрабатывая технологию, не имеющую аналогов в мире. Даже в Мексике оппозиция выдвигала своих собственных кандидатов, пытавшихся оспорить у гегемона президентское кресло. В России же двухпартийная система создается своеобразным способом. Здесь существуют якобы конкурирующие между собой партии: "Единая Россия" и "Справедливая Россия". Причем обе клянутся в верности главе государства. При этом президент у нас беспартийный.

Все это органично вытекает из сконструированной концепции «суверенной демократии», призванной подвести теоретическую базу под особость пути развития. В России в ходу понятие «партия власти», под которой подразумевается «Единая Россия». Но применительно к нашим реалиям уместно было бы именовать ее «партия при власти». Это структура, которая прислонилась к действующему президенту и имеет с этого громадную выгоду, дивиденды в виде мощного административного ресурса. Вопрос в том, какая судьба уготована ей в случае смены президента. Ведь в демократических странах президенты приходят и уходят, а системообразующие партии продолжают функционировать, выдвигая из своих рядов новых лидеров. В России пока все наоборот.

В духе «суверенной демократии» осуществляется селекция членов верхней палаты парламента -- Совета Федерации. В отличие от остальных федеративных государств они не избираются напрямую гражданами на конкурентной основе, а делегируются и, как следствие, отзываются законодательными собраниями субъектов федерации. Соответственно поступает команда сверху, и она практически беспрекословно выполняется.

Другая характерная черта «суверенной демократии» -- выкорчевывание политики из представительных институтов, превращение их в инстанции, штампующие предписания Кремля. Этот тезис как нельзя лучше иллюстрирует известное высказывание спикера нижней палаты Федерального Собрания РФ Бориса Грызлова: «Дума не место для политических дискуссий». Невольно на ум приходит поговорка про двух людей, когда один озвучивает то, о чем думает другой.

Позволим себе вновь обратиться к Латинской Америке. В Аргентине, которая, кстати, как и Россия, испытала разрушительный дефолт и приложила много усилий для его преодоления, никто не говорит о строительстве «суверенной демократии». Власти страны взяли курс на защиту национального суверенитета от посягательств извне. Согласитесь, это абсолютно разные вещи и соответственно разные понятия. Попутно заметим, что в этой федерации именно парламент стал одной из площадок, где регулярно ведутся жаркие политические баталии. Подобного рода примеров из латиноамериканской действительности можно привести великое множество. Попутно заметим, что там не на словах, а на деле функционируют создаваемые законодательной властью комиссии по расследованию деятельности исполнительной власти, превратившиеся в реальный инструмент демократии. В России подобная форма деятельности представительных институтов выхолащивается. Достаточно вспомнить, что комиссия по расследованию обстоятельств трагедии в Беслане, руководимая сенатором Александром Торшиным, до сих пор не удосужилась вынести на суд общественности окончательный доклад о результатах своей работы.

Наконец, последний изыск -- предложение об отмене минимального порога явки на выборах. Гипотетически для их признания состоявшимися достаточно участия одного человека. Поскольку инициатива принадлежит единороссам, несомненно, что они получили добро на самом "верху".

Резюмируя, следует констатировать: абсурда и нелепицы в конструировании политической системы государства у нас пруд пруди. Это не считая таких ее атрибутов, как наличие полпредов президента в федеральных округах или отмена прямых выборов губернаторов.