Художник Ханс Дитер Шааль сотворил на заднике звездное небо, а рядом с этим задником поставил немаленький такой метеорит. Сверху на нем сидит человек и перекладывает бумажные листки. Это Сказочник (Виктор Барыкин), его помощница Пташка прибирает планету и шугает метлой кружащихся ворон; поймав упорхнувший от автора листок с историей про Золушку, она просит Сказочника отправить ее в эту сказку.

Соотношение размеров персонажа и небесного тела, на которое он водружен, напоминает о «Маленьком принце». История о ведомом автором герое, что в финале оставляет создателя и устраивает свою судьбу, перекликается с «Обыкновенным чудом». А маленькая сценка, когда Пташка-Золушка с удовольствием сядет верхом на метлу и проскачет на ней, чуть не взлетая, вызовет в памяти полет Маргариты. Хореограф Юрий Посохов и режиссер Юрий Борисов в интервью упоминали историю совсем не детскую -- планировалось, что балет будет посвящен жене Прокофьева, Лине, певице, побывавшей в сталинских лагерях. От этой идеи, к счастью, осталось только чуть обозначенное сходство Сказочника с Прокофьевым. Спектакль же явно вырос из детских и юношеских художественных впечатлений Посохова и Борисова. (Первому сорок, в биографии -- Московское хореографическое училище, работа в Большом и десятилетней давности переезд в Сан-Франциско, где он продолжил танцевать и начал ставить танцы. Второму пятьдесят, в памяти -- отец, великий актер, питерская консерватория и работа оперного режиссера в Камерном музыкальном театре.) Потому и Сент-Экзюпери, и Шварц, и Булгаков.

А сверху наброшен американский зрительский опыт Посохова. Мюзик-холльный. Смесь получается занятная.

Золушка -- вовсе не кроткое безответное создание. Она вполне может за себя постоять и сама организовать свою судьбу. Да, на балу к Принцу ее подталкивает Сказочник, но в миг знакомства героиня специально съезжает по перилам в руки молодому человеку, а вернувшись с бала в расстроенных чувствах, просто-таки прикладывает метлой мачеху и сестриц. Ее партия выстроена на чередовании отваги и робости, пыла и трепета. Вот только что летела как оглашенная, а вот прячется в угол. Вот, сжавшись, наблюдает за уроком танцев. (Отличная сцена. Пухлые сестрицы -- Анастасия Винокур и Лола Кочеткова -- в розовых пачках в зеркальном балетном зале пытаются подражать самовлюбленному преподавателю. Педагог, он же завтруппой Большого Геннадий Янин, мнит себя Нижинским, ручки складывает над головой, как Призрак розы, и не очень-то девиц учит. В финале обе повисают на палке, как ленивцы на дереве.) А вот уже вслушивается, встраивается в зовущий на бал летучий вальс. В перепадах настроения та самая лихорадка, что сопутствует первой любви. И весь ритм балета, то притормаживающий, замедляющийся в массовых сценах, то пускающийся вскачь -- нервный, сказочный, чудовищно беспокойный ритм первого чувства.

В спектакле много маленьких чудес и скромных режиссерских аттракционов. Например, в начале второго акта на темный задник транслируется изображение из оркестровой ямы -- как работает дирижер. Публика, надо сказать, следит за его мимикой и жестами с великим интересом. Но помимо этой милой хохмы Александр Ведерников заслуживает упоминания и в связи с прямыми обязанностями -- «Золушка» звучала замечательно, лишь единственный раз, в финальном вальсе первого акта, оркестр, как неисправный магнитофон, «потянул» мелодию в угоду неуспевающим балетным. Не забудется Метла, с которой танцует Золушка, -- вдруг она оживает и оказывается длинным худым парнем (Алексей Лопаревич), двигающимся так, будто палку проглотил; с вздыбленной его шевелюры сыпется мелкий мусор. Хороша Мария Каллас (Дарья Ворохобко), оказавшаяся среди тех, кому в поисках возлюбленной Принц предлагает примерить туфельку -- стоящая на рояле «оперная дива» вздымает руки к небесам и угрожающе (градусов на 45) кренится над наглым мальчишкой, вздымаясь вверх хищным телом, и снова трагически нависает (за пояс ее удерживает пристегнутая к крышке рояля лонжа). И совсем простенький ход -- уже найдя друг друга, Принц и Золушка сядут рядом и свесят ноги в оркестровую яму (на краю сцены вдвоем -- как на краю земли; никто больше не нужен; за спиной снова звездное небо).

В премьерной серии (следующая, говорят, будет лишь в июне) театр выставил трех Золушек -- Светлану Захарову, Екатерину Шипулину, Анастасию Яценко -- и трех Принцев -- Сергея Филина, Дмитрия Белоголовцева, Дмитрия Гуданова. Каждая из девушек отыграла свою тему. Захарова -- мечтательной самодостаточности, этакого «плотного стекла», которым бывают неосознанно ограждены от жизни большие балерины. (С метлой она тоже бегала, но все-таки за счастье особенно не сражалась, и лучше всего шли танцевальные фрагменты, когда не надо было ничего играть.) Шипулина -- воли к победе (и виртуозности -- как средства ее достижения). Яценко -- работящей покорности (увы, старые сказки иногда злы... только за трудолюбие там не награждают). И принцы им достались разные: легкомысленный обаяшка Филин, молодой правитель государства (там явно короля нет) Белоголовцев, на мгновение позволивший себе расслабиться на балу трагический мечтатель Гуданов. С неоклассической лексикой Посохова (словарем знакомым, лишь с чуть смещенными акцентами, изредка с чуть большей чувственностью, чем привычна нашему добродетельному балету) труппа справилась без труда. И отыграв премьеру, сразу же приступила к репетициям «Золотого века», спектаклю Григоровича (1982), который будет возобновлен 23 марта. Желающие смогут сравнить интонацию обаятельного воспоминания, прозвучавшую в «Золушке», и настоящий железный барабан той эпохи. И выбрать постановку по вкусу.