На первый взгляд для масштабного сотрудничества России и Китая в энергетике есть все основания. Россия является в долгосрочной перспективе устойчивым нетто-экспортером энергетических ресурсов, а Китай устойчиво превращается в их нетто-импортера. Особенно впечатлили многих экспертов результаты 2004 года, когда прирост спроса на нефть в КНР составил 15,8%, на газ -- 19%, на уголь -- 14,6%. Многие решили, что теперь так будет всегда и Китай представляет собой страну практически неограниченных возможностей с точки зрения поставок энергоресурсов.

Но это только на первый взгляд. Оптимистам в сфере развития российско-китайских энергетических отношений полезно было бы задаться вопросом: а почему же до сих пор этот потенциал так и не был реализован? Может быть, для этого существуют вполне естественные препятствия? Ведь, невзирая на географическую близость, объемы поставок энергоресурсов из России в Китай пока что ничтожно малы.

Есть ряд принципиальных проблем вполне непреодолимого свойства, рушащих радужные картины будущего российско-китайского нефтегазового альянса.

Прежде всего, Китай традиционно делал ставку на приоритетное развитие собственного энергетического потенциала, и здесь серьезная нехватка собственных энергоресурсов наблюдается только в сфере потребления нефти. В результате только в нефтяной сфере, где заключено межправительственное соглашение о поставках нефти из России в КНР (которые в соответствии с соглашением должны достичь 30 млн тонн нефти в год в 2010 году), заработали реальные коммерческие контракты.

В газовой сфере и электроэнергетике ситуация выглядит принципиально иначе. Располагая значительными запасами угля и неосвоенным потенциалом развития гидроэнергетики, страна в состоянии развивать генерирующие электроэнергетические мощности, не зависящие от импорта газа. Серьезного дефицита газа Китай в ближайшие годы испытывать не будет, а дефицит электроэнергии в среднесрочной перспективе может быть преодолен за счет развития собственных мощностей и носит явно временный характер.

В целом в отношении возможного импорта газа и электроэнергии Россия и Китай традиционно упирались в «ценовую проблему». Ключевой проект, который мог бы стать основой для формирования канала экспорта природного газа из России в КНР, -- Ковыктинское месторождение -- по сути заморожен в связи с разногласиями по цене поставок газа. Китайская сторона в течение длительного времени не соглашалась покупать российский газ по цене свыше 30--35 долл. за тыс. куб. м на границе Россия--Китай при минимальном интервале цен, обеспечивающем рентабельность Ковыктинского проекта, 75--125 долл. за тыс. куб. м. Китай мотивировал это тем, что дороже 40 долл. ему покупать газ невыгодно -- тогда будет дешевле использовать на электростанциях собственный уголь.

С помпой подписанные в присутствии Владимира Путина и Ху Цзиньтао в марте 2006 года соглашения о поставках газа и электроэнергии из России в КНР являются также всего лишь меморандумами по возможным объемам поставок. О ценах в них ни слова -- и, судя по доносящейся информации о переговорах, они опять уперлись в цены, и прогресса как не было, так и нет.

Кроме того, свою роль играет и неравномерное распределение экономического развития по территории Китая. Бурный рост спроса на энергоносители в основном наблюдается в первую очередь в промышленно развитых юго-восточных районах Китая, куда поставки российских энергоресурсов с использованием сетевой инфраструктуры (трубопроводы, линии электропередачи) затруднены из-за больших расстояний и высокой стоимости. Эти регионы в основном будут удовлетворять свой спрос на газ за счет строительства морских терминалов по приему сжиженного природного газа (СПГ) и его регазификации, причем явно речь не идет о российском газе. Единственный пока российский проект, предусматривающий производство СПГ, «Сахалин-2», уже практически полностью законтрактовал будущие поставки СПГ на 20--25 лет (в Японию, США, Корею). Кроме «Сахалина-2» Россия пока не развивает производство СПГ, и даже небольшие объемы, которые, может быть, будут производиться лет через десять на Балтике, скорее всего, будут проданы уже в Европе.

Отсутствие реальных проблем в долгосрочном обеспечении китайской экономики газом и электроэнергией создает для российских экспортеров совершенно определенные трудности на китайском рынке: предельные ограничения по возможной цене импорта. А наличие собственных замещающих газ энергоресурсов, которые могут использоваться в качестве топлива на электростанциях (в первую очередь угля), превращает Китай в довольно жесткий рынок с точки зрения ценовой конъюнктуры. В этой связи, например, на переговорах по будущим поставкам газа из России в Китай традиционно китайской стороной выдвигались предложения об использовании формулы цены поставок газа, привязанной к стоимости закупок угля китайскими электростанциями.

Китай -- рынок весьма жесткий, пока что предлагающий нам гораздо худшие условия поставок, чем Украина до 2005 года. А что касается российских инвестиций в Китае, то там к ним относятся с не меньшим подозрением, чем к китайским инвестициям в России. Помимо истории с приватизацией «Славнефти» как участник разработки законопроекта «О недрах» рискну напомнить, что введение ограничений для прямых иностранных инвестиций в природоресурсном секторе России было обусловлено прежде всего -- и в основном -- «китайским фактором». Кстати, первый опыт присутствия российских компаний на энергетическом рынке Китая -- участие «Газпрома» в строительстве газопровода Запад--Восток и «Атомстройэкспорта» в сооружении Тяньваньской АЭС -- не был блестящим. В первом случае «Газпром» через короткое время потерял контракт на участие в строительстве, а во втором затяжки со строительством АЭС и поставками оборудования вряд ли способствовали формированию позитивного имиджа России как страны, которая может что-то быстро и качественно построить.