Пресс-конференция, посвященная итогам гастролей в Петербурге одного прекрасного московского театра. Восторги изъявляются, благодарности рассыпаются -- от хозяев гостям и обратно, как-то даже все малопрофессионально со стороны журналистов -- вместо вопросов рассказы про то, как мы вас любим, и «приезжайте к нам еще». Не «прессуха», а заседание общества взаимного восхищения. Мирно-плавное течение которого вдруг нарушила жлобоватого вида девица: мол, спасибо, вы, конечно, молодцы, но как можно было делать такие дорогие билеты -- студентам и пенсионерам они не по карману!

О, как тут все оживились. Возглавляющий театр выдающийся режиссер темпераментно заклеймил генерацию халявщиков, которые и за пятьдесят рублей билет покупать не станут -- им бы только бесплатно пролезть. И в кино билет стоит двести -- а почему в театр должен быть дешевле? И припомнил шаляпинское «даром только птички поют». Директор театра с чувством признался, что дома, в Москве, всегда пускает студентов постоять в проходе, но тут они в гостях и не диктуют порядок. И что гастроли бывают спонсорские и коммерческие: в первом случае билеты хоть просто так раздавай, а во втором, без спонсора, организаторы стремятся окупить расходы и заработать -- петербургские как раз такие. Не выдержала ведущая актриса: «Нас предупреждали, что здесь -- никаких контрамарок, и все равно правдами и неправдами администраторы всех проводили и сажали на свободные места». Дальше только про то и разговор. Что, конечно, делает честь интеллигентности сотрудников театра. Хотя на самом деле им точно не в чем оправдываться.

Вольно англичанину Норманну Лебрехту в своей знаменитой книжке «Кто убил классическую музыку?» конструировать модель: корыстные агенты взвинтили гонорары звезд, с которых они имеют процент, поэтому театры вынуждены повышать цены на билеты, в результате залы пустеют; но поскольку театры существуют на деньги налогоплательщиков, те должны иметь возможность оные театры посещать. Логика, безупречная в просвещенном UK, у нас не работает. У нас поди разбери, кто платит налоги в бюджет, кто этот бюджет пилит, кто честный труженик, кто олигарх, кто зэк, кто блюститель закона, а кто вор и негодяй. Рассуждения про права налогоплательщиков в здешней местности столь же продуктивны, как либеральные вопли насчет того, что президент-де -- нанятый менеджер, обязанный избирателям отчетом... Что пользы от чудесных формул, если они не имеют отношения к объективной реальности, данной нам в ощущениях, -- и неизвестно, приблизятся ли к ней когда-нибудь. Таким образом, отношения культуры и социума в России нельзя рассматривать с точки зрения протестантской идеи взаимных обязанностей и взаимоотчета.

Однако в последние годы, по мере построения у нас (прежде всего в Москве, где принципиально больше денег, чем в прочей РФ) консьюмеристского общества искусство все больше становится частью индустрии entertainments. И в нем начинают действовать те же законы, что и на Западе, где человек, заплативший двести евро за билет, по определению будет доволен, потому что за двести евро плохого не продают. Теперь и отечественного зрителя побуждают выложить несколько тысяч заклинаниями «самый громкий (успешный, шокирующий, скандальный и т.п.) спектакль сезона». Таковы приемы маркетинга. С другой стороны, в СМИ существуют так называемые новости культуры (прежде всего одноименная передача на соответствующем канале). Идеология этих новостей: премьера и вернисаж, конечно же, лучше, чем если упал самолет или мужики подрались у пивного ларька. Следовательно: что в мире культуры случилось -- то и хорошо уже по факту того, что оно случилось. В результате искажается истинная картина, утрачиваются иерархия ценностей, критерии различения хорошего и дурного. Причем сразу с двух сторон: продавцы искусства наперебой нахваливают свой товар, а журналисты (не критики -- анализ востребован все меньше!) радостно им вторят.

Что ж, если Олег Табаков с гордостью говорит, что МХТ готов выйти на самоокупаемость, а в Ленкоме и «Сатириконе» аншлаги -- значит, работают нормальные экономические механизмы купли-продажи, спроса-предложения, и не будем им мешать.

Тем не менее кое-где, параллельно с дорогостоящими entertainments, все-таки существует и настоящее искусство -- изумительное, тонкое, глубокое, рождающееся Божьей милостью и самоотверженным трудом. Почему же людей, дарящих современников такой драгоценностью, заставляют чуть ли не извиняться за то, что чудо это -- не общедоступно? Ему и не положено быть таковым.

Повторю, флагманом отношения к искусству как к качественному сжигателю времени в ряду прочих буржуазно-пищеварительных развлечений стала Москва. Где платить, в общем, согласны, причем и за настоящее, и за подделки. В прочей же России раздаются вышеописанные плебейские вопли насчет неподъемной «для масс» цены на билеты. Каковые, конечно, есть рудимент ленинского лозунга «Искусство должно принадлежать народу», который давно пора закопать поглубже вместе с самим Лениным.

Не должно!

В самом деле: одно дело заправить пленку в кинопроектор, поставить CD... да хоть бы и живьем выйти на сцену кривляться в антрепризном чесе, и совершенно другое -- каждый вечер наново, сегодняшними физическими силами и душевными затратами творить спектакль или симфонию. Такому произведению и следует стоить дорого -- потому что сложное, тонкое, изысканное искусство, возникающее в результате многолетней педагогической, режиссерской, актерской, музыкантской совместной работы, неустанной шлифовки и ювелирной отделки, не может продаваться за три рубля. Подлинное искусство -- предмет роскоши. Дешевыми надлежит быть хлебу и лекарствам, роскошь же недешева по определению.

Пора бросить наконец совковые разглагольствования про высококультурных библиотекарш в штопаных чулках и новых русских, хлопающих между частями симфоний. Множество людей с хорошим образованием, которых в детстве водили в Филармонию, на «Щелкунчика» и «Руслана и Людмилу», сейчас более-менее зарабатывают (хоть большинство -- не той профессией, что обозначена в дипломе) -- и покупают билеты, пусть и не в партер. Само собой, всегда придет сколько-то богатых дураков, но оглушительный успех, который имела в Петербурге, например, «Мастерская Петра Фоменко» (вы, наверно, догадались, что речь о ее гастролях), не дает оснований говорить, что искусство разминулось со своим настоящим зрителем ввиду его неплатежеспособности.

И наконец. Банк, спонсирующий гастроли, или Мариинский театр, устраивающий общедоступные концерты, совершают добровольные благородные жесты, за которые нужно благодарить, но которых нельзя, неприлично требовать. Такие требования -- проявление пресловутого патернализма российского сознания, помноженного на люмпенизированное советское.

В конце концов, государство свою патерналистскую функцию в этом смысле выполняет, финансируя телевидение. Нет денег -- смотри спектакли и слушай симфонии на канале «Культура». Он покамест бесплатный.