«Переводчица» -- самый загадочный блокбастер этого лета. Он идет против общей тенденции Голливуда раскрывать секреты того, о чем мы давно хотели знать, но боялись спросить. Нам подробно объяснили, как научился летать Бэтмен. Показали, насколько легко встроенная бытовая техника превращается в домашний арсенал киллерши миссис Смит. И убедили, что легкомысленный отец-разведенка может заслужить уважение своих детей-подростков, только остановив войну миров. А вот «Переводчица» не дает и намека на то, почему два коварных заговорщика из маленькой африканской страны для обсуждения убийства главы своего государства выбрали именно щель между креслами зала заседаний Генеральной Ассамблеи ООН. «Переводчица» только множит вопросы, заставляя подозревать всех. Кофи Аннана, впервые пустившего в здание ООН съемочную киногруппу, -- в стремлении прокатать по миру бесплатный рекламный ролик этой организации. Сценаристов -- в сотрудничестве с госдепом США. Ветерана Сидни Поллака -- в маразме. Причем и тут все снова обманывают ожидания. Кофи Аннан проморгал разоблачающие ООН детали. Пять авторов, писавших и переписывавших сценарий, явно сотрудничали с некомпетентными людьми. А режиссер тряхнул стариной и снял несколько сцен, достойных репутации оскаровского лауреата, автора «Трех дней Кондора», «Тутси» и «Фирмы».

Да и начиналось все хорошо и обещало крепкий триллер с актуальной политической подоплекой. Сильвия Брум (Николь Кидман) сидела в одной из стеклянных кабинок, расположенных по периметру главного зала ООН, и переводила выступления политиков. Охрана на входе в здание заметила неисправность металлоискателей, и всех сотрудников попросили покинуть помещение. Тут пошли странности. Для начала простительные. Сильвия умудрилась протащить в ООН кошелку с личными вещами, и ей позарез вечером понадобилась африканская флейта, на которой она учит играть американцев, склонных к этнике. Кошелек и ключи от дома были бы уместнее, ну да ладно. Никто из охранников не поинтересовался, зачем переводчица вернулась ночью на работу. Сильвия беспрепятственно вошла в свою кабинку и услышала из случайно не отключенного наушника: «Учитель не уйдет отсюда живым». Она сразу смекнула, о ком идет речь. Потому что говорили на редчайшем африканском языке ку, которым в Америке владеют восемь человек, а в родном Матобо около четырех тысяч. Белокожая Сильвия оказывается уроженкой этой страны и пламенной патриоткой. На самом деле ни Матобо, ни языка ку не существует. Их выдумали, чтобы политкорректно не упоминать Зимбабве и диктатора Роберта Мугабе, на которого указали первые же рецензенты фильма. Хотя сюда можно подставить и другие имена. Например, угандийского людоеда Иди Амина. Или гвинейского садиста Масиа Нгуэма. Или Муамара Каддафи, постепенно приводящего Африку под знамена ислама. Но пусть будет Матобо и президент Зувани. Так действительно спокойнее.

Случайно включив свет в кабинке, Сильвия дает возможность невидимым собеседникам опознать себя. Она понимает, что готовится убийство президента Матобо, который должен сделать доклад в ООН, и что на нее, как на ненужного свидетеля, начнется охота. Однако она не спешит в полицию. Сильвия торопится домой, чтобы броситься к компьютеру и проверить электронную почту. Прекрасной переводчице никто не пишет. Это ее огорчает больше, чем нависшая угроза. Столь напряженно она ждет писем не от партнеров по сексу в большом городе, а от брата или его друга. Но это станет понятно позднее, когда персонажи пролога к фильму обретут имена и биографии. В первом эпизоде картины трое мужчин в Африке едут на какую-то опасную встречу. Один из них, репортер с фотоаппаратом, остается в машине. Двое идут на развалины стадиона, где их хладнокровно и профессионально расстреливает чумазый негритянский мальчишка лет десяти -- типичная модель для социальных роликов о помощи голодающим детям. Один из убитых и есть тот самый брат, а спасшийся фотограф -- тот самый друг.

Не дождавшись известий и обнаружив слежку, Сильвия все-таки обращается за помощью. К ней приставляют агента ФБР Тобина Келлера (Шон Пенн). Этот Тобин, возвращаясь домой, тоже ведет себя странно. Впрочем, его скелет вываливается из шкафа довольно быстро. Любимая жена погибла в аварии на пути из аэропорта. Поэтому Шон Пенн морщит лоб и время от времени смачивает глаза глицерином.

Не надо быть писателем, чтобы увидеть чрезмерную симметрию сюжетной схемы. Не надо быть психологом, чтобы понять -- Сильвия и Тобин сделаны из одного теста. Героиня Николь Кидман оставила в прошлом разочарование в идеалах революции, нелепую смерть родителей, героическую гибель возлюбленного, партизанскую войну против диктатуры и разочарование в терроре. Она вся состоит из тревожных взоров и леденящих душу манер. А герой Шона Пенна -- из саркастического выражения лица и мужланистой уверенности в себе. В другом фильме автор привел бы их в объятия друг друга на 20-й минуте. Но перед Поллаком стояли другие задачи.

К счастью, эти классные актеры махнули рукой на то, что характеры героев и сюжет неправдоподобны до нелепости. Поперек обстоятельств они играют в так называемом «хичкоковском стиле» -- холодно, отстраненно, сосредоточившись только на себе и на мерцании полутонов не проявленных эмоций. Но как бы хорошо они ни справлялись со своими непростыми ролями, все равно эта старинная игра глазами, в то время как красивые черные парни в дорогих костюмах пытаются убить переводчицу, а заодно разносят в клочья автобус в центре Нью-Йорка, кажется наигрышем. Звезды стараются, а «химии» между ними не возникает. И затаенное горе крутого парня превращается в мимолетную слезливость, а экзальтированный патриотизм белой дочери Черного континента оборачивается митинговым пафосом.

Казалось бы, трудно создать более противоречивое и фальшивое полотно, чем прошлогодний «Терминал» Спилберга. Но Поллаку это удалось. Не сходящий с первых полос газет лидер оппозиции Матобо, живущий в Бруклине, спокойно пользуется общественным транспортом. Вдобавок обсуждает со случайной попутчицей (которой, конечно же, окажется наша переводчица-партизанка) на весь автобус подковерные приемы политической борьбы и неизбежность политических убийств. В подтверждение его слов двое агентов и целая контора, находящаяся с ними на постоянной радиосвязи, не успевают вычислить бомбу, оставленную на видном месте. Да от американских спецслужб вообще можно запросто удрать на стареньком мопеде. А бывшая террористка с сомнительным паспортом банановой республики не вызывает подозрений у отдела кадров ООН. Зато охранники этой организации спесиво требуют на входе дополнительный бэджик у фэбээровцев, спешащих на задание, заявляя, что «это не американская земля». В следующий раз они же не обращают внимания ни на бэджик, ни на оружие, ни на убийцу, ни на объявленную в розыск переводчицу. Президента, которого чуть не пристрелили на трибуне ООН, сразу после покушения бросают на произвол судьбы, чтобы мстительнице было проще приставить пистолет к его виску. А спецагент по-свойски просит охрану расступиться и дать ему отговорить девушку от опрометчивого поступка, американские же законы столь великодушны, что после всех безобразий ее отпускают на родину с миром. Здесь вся западная кинокритика аплодирует и выставляет фильму высокие баллы за мир и дружбу между народами. Конечно, в любом деле есть место карамели, но не до такой же степени.

Зачем рассказали эту историю про фальшивый заговор, мнимую пацифистку и «крепкого орешка» на грани нервного срыва? Конечно, госзаказ на национальную идею в Голливуде никто никогда не отменял. Но перевести геополитические амбиции Америки и демагогию, которая их прикрывает, на язык блокбастера становится все труднее. Пока мировое зло персонифицировали инопланетяне, был праздник. Но две рухнувшие в одночасье башни перевели неопознанные летающие объекты из разряда метафор в реальную угрозу. Приходится искать новые формы политинформации. Жизнь вроде подбрасывает идеальные сюжеты. Взять хотя бы текущий скандал с переводчицей ФБР, которая сразу после 11 сентября обнаружила неточности в переводе донесений агентов, содержавших прямые указания на штурм небоскребов самолетами. Ее пристыдили за уличение коллег в халатности, уволили, а расследование идет в закрытом режиме. Так что в политической сфере слишком много табу и просто секретных данных. Да и с лидерами освободительных движений Африки, склонными к самой первобытной коррупции, авторитаризму и извращениям каннибальского типа, никто не знает, что делать. Разве что рок-певцы призывают прощать им долги. Хорошо, хоть этот фильм благоразумно призывает не обольщаться. А все остальное можно списать на трудности перевода с несуществующего языка ку.