Кураторская логика темна и своевольна. Читаешь в загодя написанном и присланном по Интернету пресс-релизе выставки о том, что оная «расширяет рамки традиционной эстетики визуального, обращаясь к массовому зрителю». И, завороженно, не вдумываясь в прямую логическую нестыковку (пресловутый «массовый зритель» как раз более всего охоч до «традиционной эстетики»), ждешь уж от продвинутых организаторов какой-то хулиганской выходки, осциллирующей между современным искусством и китчем. Не то видеоинсталляцию с Петросяном, не то кинетический объект в форме Пугачевой. Однако в итоге, добравшись до вернисажа, видишь стильную, эстетскую, вполне высоколобую, лишенную броских эффектов, практически монохромную и чуть монотонную экспозицию. Экспозицию, в которой непосвященный задремлет на ходу и которая по сути и духу куда традиционней музейных залов с шедеврами старых мастеров или народных промыслов. Это я -- пора перейти к конкретике -- о выставке «Фотограмма. Проекция. Силуэт», открывшейся в Государственном центре современного искусства.

Промыслы не промыслы, а рукоделие вспомнилось не случайно. Вполне очевидно, что нынешний проект его куратору Виталию Пацюкову навеяла работа с выставкой «Черным по белому», с конца апреля по конец июня проходившей в столичной «Галерее Гари Татинцяна». На ней фотограммы (фотографии, сделанные без помощи камеры -- простым засвечиванием фотобумаги, на которой отпечатывается контур лежащего на ней предмета) русских авангардистов начала XX века остроумно сопрягались с силуэтами Федора Толстого, которые вице-президент Академии художеств вырезал из бумаги в 1840--1850-е годы. Именно Пацюков написал текст в каталог той выставки, и его же ничтоже сумняшеся (и без особой редактуры) переделал в кураторский манифест к проекту в ГЦСИ. Экспозицию тоже открывают работы классиков Александра Родченко и Александра Хлебникова, уже виденные у Татинцяна. Но если там главным героем был график-виртуоз середины девятнадцатого столетия, то здесь в центре внимания оказались наши современники, продолжающие «фотограммную» традицию.

Как раз ее создатели проекта и считают тем артнаправлением, что обязательно привлечет «массового зрителя» и повлечет за собой демократизацию фотографии. Во-первых, съемка без фотоаппарата -- занятие простое и доступное. Не случайно среди авторов выставки оказались Юрий Герчук и Валерий Стигнеев -- два почтенных искусствоведа, принадлежащие к тому цеху, представителям которого злобные художники обычно отказывают в артистических талантах. Но с фотограммой, вероятно, может справиться даже искусствовед.

Во-вторых, автор фотограммы чаще всего имеет дело с самыми обыденными вещами, которые он кладет на бумагу -- сигаретами, спичками, бусами, дубовыми листьями, засохшими букетиками, конфетными обертками. Даже водопроводными соединениями, как у Анатолия Болдина. Фотограмма -- этакий гербарий повседневности. Она валоризирует низменное, перенося его в пространство Искусства. Она напрямую, практически без посредников связывает Искусство и реальность, простым механическим процессом превращая последнюю в артефакт. Фотограмма -- это «тени исчезнувших предметов, следы на песке, линии, прочерченные пальцем по слою пыли» (теоретик и куратор Розалинд Краусс). Это хрупкий скелетик сгоревшего объекта, хранящий свою материальность, «нетронутый пепел предмета, исчезнувшего в пламени» (изобретатель фотограммы дадаист Мэн Рей, чьи ранние киноэксперименты тоже, кстати, демонстрируются в ГЦСИ).

Красивые цитаты и возвышенные интерпретации можно множить до бесконечности, как можно безостановочно «фотограммить» окружающий вещный мир. Но чем больше философии и лирики, чем больше черно-белых, синеватых и коричневых однообразных отпечатков на стенах выставочного зала, тем все сильнее скучнеет читатель и зритель, об интересах которого так пеклись кураторы и сочинители экспликаций. Вдумываться в «тайны созданных созданий» и созерцать материализовавшиеся «тени латаний» следовало, увы, в брюсовских kiosque, а не на выставках современного искусства.

Вероятно, кураторы из ГЦСИ это понимают, и нынешняя экспозиция фотограмм разбавлена, как явствует из названия, еще и «проекциями» с «силуэтами». То есть работами разных жанров, в которых используются тени и отражения, контрасты черного и белого, контура и фона. Лучшей на выставке и является минималистичная, парадоксальная и по-хорошему хулиганская вещь из этой «дополнительной» программы -- инсталляция все больше набирающего креативные обороты молодого Ростана Тавасиева, не имеющая никакого отношения к фотографии. «Раз, два, три, четыре, пять... Ностальгическая проекция и объект» -- это игрушечный заяц, висящий под потолком и отбрасывающий тень на настенный круг света. Все. Никаких латаний и созданий. Sapienti sat.