Про проблемы российского культурного туризма лучше вообще не начинать разговор -- какую местность ни возьмешь, везде одно и то же: страна у нас богатая и историей, и культурой, и природными ландшафтами, и люди такие, что про каждого можно роман писать, но сделать этот материал доступным для всеобщего любопытства как-то не получается. Ни ресурсов, ни умения, ни желания. Денег тоже не хватает. И только редкие энтузиасты доказывают, что была бы охота -- возникнет и то, и другое, и третье. И даже четвертое. Не то чтобы манна сыплется с неба, но какой-то оазис в заповедном море дикости все-таки возникает. С традиционным положением дел, на этот раз на Русском Севере, познакомилась журналист Наталья ШКУРЕНОК.

«Ленин -- не фонтан»

Если по дороге от Архангельского аэропорта до города вы не попадете в облако смрадных выбросов местного целлюлозно-бумажного комбината, считайте, что вам крупно повезло. Мы, группа журналистов, приехавших в Архангельск по приглашению Центра журналистики северных стран «Баренц-пресс», оказались не из числа счастливчиков: в течение трех дней пребывания в Архангельске тошнотворный сладковатый запах преследовал нас всюду. Как и мысль о несправедливости исторической судьбы, отодвинувшей этот когда-то почти европейский город, имевший больше торговых и культурных связей с Голландией и Англией, чем с Москвой, на самые задворки российской провинции.

Семинар, на который пригласил журналистов «Баренц-пресс», назывался «Культура -- наше общее достояние, охрана культурного наследия». В Архангельске это особенно актуально: исторический облик города во многом утерян. Когда-то город был весь деревянный, как большая деревня, только с десяток церквей были каменными, в том числе лютеранская кирха в бывшей немецкой слободе, она сохранилась до сих пор. Сохранилась и старинная планировка города: параллельно берегу Северной Двины идут проспекты, их завершают обводные каналы, а пересекают -- улицы, в начале которых, на углу с набережной, обязательно стояли церкви. Сейчас из 30 храмов, красовавшихся на набережной, осталось всего три.

Деревянных домов в Архангельске намного больше. Но не все они памятники архитектуры: здесь и при советской власти по старинке строили деревянное жилье. Некоторые из таких домов производят вполне симпатичное впечатление -- высокие, крепкие, просторные. Управление культуры предложило собрать все мало-мальски ценные деревянные дома на одной улице и открыть на ней музей городского деревянного зодчества.

Борьба за сохранение исторического облика выражается разными способами. Например, уже второй год архангельские власти вместе с местным рекламным агентством «Гагарин» проводят городской конкурс социальной рекламы. Плакаты-победители выставляются на всеобщее обозрение в каком-нибудь заметном месте и стоят там до следующего года. На этот раз выставку разместили на самом главном проспекте, Троицком, закрыв яркими щитами строительный забор вокруг какого-то ремонтируемого здания. На одном из плакатов совмещены два изображения -- исторического фонтана, уничтоженного полвека назад, и стоящего сейчас на этом месте памятника Ленину. И все это перечеркнуто надписью: «Ленин -- не фонтан». Надежды на то, что памятник уберут, а фонтан восстановят, немного, но хоть на плакате можно увидеть, как он выглядел.

Зодчий из Соломбалы

Архангельск расположен не только по берегу Северной Двины, но и на многочисленных островах -- их здесь зовут «кошками». У некоторых островов-кошек очень веселые названия, например -- Дунькин Пуп. Неподалеку от него находится Бабье Колено: представляете, как веселятся моряки, рассказывая, как они болтались на траверсе между Пупом и Коленом? На островах практически нет работы, люди уезжают оттуда на заработки в Архангельск, но и там с работой не очень, поэтому большинство стремится в Петербург и Москву. И многочисленные выпускники местных вузов тоже едут делать карьеру подальше из родного города.

Самый известный, наверное, архангельский остров тоже имеет забавное название -- Соломбала. Именно здесь Петр Первый еще в 1693 году учредил первую судостроительную верфь. До сих пор стоят на острове типичные английские и голландские дома-усадьбы XVII--XVIII веков. Архангелогородцы называют этот остров «северная Одесса», а его обитателей -- «одесситами в валенках»: соломбальцы предприимчивы, упрямы и никогда не унывают. На Соломбале выращивают яблоки! Такого нет больше нигде в окрестностях Архангельска. Все свои постройки соломбальцы обязательно украшают резьбой: в одном дворе я, к своему изумлению, увидела украшенную затейливой резьбой... собачью будку! У них даже катера выглядят по-своему, издали заметно, что идет соломбальское судно -- оно обязательно украшено высокой кабиной. А чтобы без помех передвигаться по речкам, прорезающим остров, они даже мосты делают с горбинкой посередине -- специально для гордых моряков, не склоняющих головы ни перед чем.

На Соломбалу приезжают на пленэр архангельские художники, некоторые даже перебрались сюда на постоянное жительство. Они, кстати, давно предложили идею создать на Соломбале, где пока нет ни одного современного дома, отдельный туристический комплекс -- «Соломбальская деревня». Этой идеей очень вдохновился в свое время начальник управления культуры Шестаков. Правда, став «бывшим», забыл и «былые мечты».

Но Соломбалу невозможно забыть! Хотя бы потому, что на острове находится самое невероятное здание, такого, пожалуй, во всей России поискать -- не найдешь. Дело в том, что здесь живет Николай Сутягин, необыкновенный во всех отношениях человек: он, например, как-то ухитрился при советской власти ни дня на нее не работать, только ездил на шабашки. Когда началось кооперативное движение, Сутягин стал первым местным предпринимателем, занимался всем, чем только можно. Была у него мечта всей жизни: построить дом, с верхнего балкона которого было бы видно Белое море -- чтобы выйти утром на этот балкон и выпить кофе (привычный с XVII века для соломбальцев напиток), приветствуя море. И Николай стал строить дом. Стройка продолжалась не один год, и теперь высится посреди Соломбалы деревянный дворец с островерхой готической крышей, точнее, с 12 крышами! Высотой он с хорошую девятиэтажку, построен из самого лучшего, вечного дерева -- лиственницы. Года три назад Николай Сутягин был осужден за какие-то финансовые нарушения, отсидел два года, вернулся и теперь живет отшельником в своем фантасмагорическом доме, двери гостям не открывает. Соломбальцы относятся к сооружению спокойно, даже без иронии -- благодаря такому местному оригиналу на остров приезжают все туристы из Архангельска: знай наших, соломбальских. Кстати, можно было бы, наверное, внести этот дом в список местных достопримечательностей, договориться с хозяином об экскурсиях. Но ведь для этого надо бы взять и сам дом под охрану, а у архангельских властей руки не доходят и до сохранения домов трехсотлетней давности.

Малые Карелы, да дорогие

В 25 километрах от Архангельска есть место, где, кажется, воплотилась в жизнь мечта любого музейного работника -- Малые Карелы, музей деревянного зодчества под открытым небом. Он создан в 1973 году и с тех пор растет, развивается, строит планы и осуществляет задуманное. Начиналось все с одной небольшой мельницы, теперь в Малых Карелах больше ста памятников практически из всех районов Архангельской области и других регионов Русского Севера: уже открыты для осмотра четыре сектора -- Каргопольско-Онежский, Мезенский, Двинский, Пинежский; готовятся Важский и Поморский.

В начале 90-х годов прошлого века Малым Карелам сильно повезло: сюда заехал президент Борис Ельцин и покатался на больших деревянных качелях -- их теперь обязательно показывают всем посетителям как одну из главных достопримечательностей. И так Ельцину здесь понравилось, что вскоре он подписал указ о переводе музея в федеральное подчинение. Теперь проблем с финансированием у Малых Карел практически нет. Проблема в другом: сохранных старинных домов по деревням почти не осталось. Есть идея воссоздавать постройки по фотографиям, рисункам и чертежам. Тем более что строительные традиции еще не забыты.

И не только строительные. Например, есть в Архангельской области две деревни -- Койда и Майда, там живут потомки новгородцев-переселенцев. Они и сейчас хранят древние общинные традиции: в Майде посреди деревни висит вечевой колокол, и все серьезные вопросы жители решают на общем собрании возле него. И не вытравили этот обычай не цари-самодержцы, ни советская власть.

Большая часть построек в Малых Карелах -- храмы, часовни. Их музей просто спас от неминуемой гибели. Как, например, один из первых экспонатов -- редкостную колокольню из деревни Кулиги Драковановы постройки конца XVI века: у нее даже маковки в форме старинных шлемов, а не луковиц. Или -- поклонный крест из Двинской деревни. Если бы не музей, этот гигантский -- метров восемь длиной -- крест просто сгнил бы на дороге: местный тракторист, пытаясь вытащить из непролазной грязи свой трактор, привязал его к кресту, и тот рухнул. Сейчас верхняя, большая часть креста представлена в интерьере церкви Святого Георгия в Двинском секторе. Церковь эта, кстати, интересна тем, что вокруг нее сооружена крытая галерея -- чтобы кающиеся грешники и иноверцы тоже могли наблюдать за службой. Такая вот архитектурная толерантность.

-- Сейчас самая главная задача музея -- насытить его жизнью, -- рассказывает старший научный сотрудник музея, специалист по церковной архитектуре и интерьерам Алла Ивановна Иванова. -- Во-первых, мы хотим открыть постоянно действующие мастерские, чтобы все желающие познакомились со старинными ремеслами. Во-вторых, проводим здесь фольклорные праздники, концерты. Особая тема -- превращение музейных церквей в действующие, мы уже освятили одну часовню.

-- А не получится потом, что церковь заявит свои права на ваши музейные экспонаты?

-- Мы уже обсуждали этот вопрос в епархии, претензий никаких нет. В церкви тоже есть разумные люди, они отлично понимают, что иначе эти культовые постройки не сохранить. А если предъявить права, то надо же за это отвечать -- например, перевезти их обратно в деревни. А как это сделать? И главное, для чего -- в некоторых из тех деревень, откуда они попали к нам, жителей почти не осталось.

Музей ведет с епархией переговоры о совместном использовании некоторых культовых сооружений: музей их реставрирует и сохраняет, а церковь присылает своих священников на службы по большим праздникам. Переговоры идут уже не первый год, но освящена пока только одна постройка. Своей, живой инфраструктурой Малые Карелы постепенно обрастают, этому способствует и построенный рядом туристический комплекс с таким же названием -- он круглый год принимает туристов и предлагает им любые формы современных развлечений.

Соловки раздора

Вот уж где вопрос общественного договора между музеем и церковью стоит действительно остро, так это на Соловках. Перетягивание одеяла между монастырем, Соловецким музеем и местной властью продолжалось больше десяти лет, конфликт разгорался, затухал, снова начинал полыхать. И так продолжается до сих пор, несмотря на то, что летом прошлого года между монастырем и музеем было подписано «Соглашение о порядке организации экскурсионного обслуживания туристов и паломников на памятниках истории и культуры...». В общем, подписали бумагу, в которой четко распределили: кто по каким объектам водит группы, как оформлять заявки и путевки, как соблюдать монастырский этикет и отгонять от организованных групп «диких» туристов и приблудных посетителей-одиночек.

Сейчас Соловки посещают, по подсчетам директора музея Михаила Васильевича Лопаткина, в год примерно 30 тыс. человек: около 20 тыс. -- по музейным билетам, почти 3 тыс. -- «зайцев»-безбилетников, учтенных паломников набирается 4 тыс., неучтенных -- около полутора. И судя по тенденции, это число будет увеличиваться, так что есть что делить и есть из-за чего выяснять отношения.

По словам директора, музей в последние годы достиг больших успехов: построены новые гостиницы, с 2000 года в четыре раза увеличилось финансирование музея -- теперь он получает в год 95 млн руб. Правда, директору и этого маловато: «Вот получали бы 150 млн -- был бы средний европейский уровень». Хотя именно в последние годы монастырских зданий и сооружений в подчинении музея стало меньше: из 117 зданий 50 передано церкви, 59 осталось за музеем, восемь -- в совместном пользовании. В лучшем состоянии, естественно, музейные владения, монастырские -- похуже. Как объясняет Михаил Васильевич, у церкви нет средств на реставрацию, ремонт и просто содержание зданий.

«Мы предложили этой весной передать монастырю еще несколько зданий, но он отказался, -- говорит директор музея. -- Сегодня у церкви нет средств, а в нашем законодательстве не прописаны законные пути финансирования музейных объектов, находящихся в руках монастыря».

Проблемы понятны: если перед закрытием монастыря в 1920 году его обслуживали 1500 монахов, то сегодня в нем проживает всего 40 насельников, из которых монахов только половина. И на местное население надежды мало -- всего-то 400 человек трудоспособных соловчан, да еще человек 500 иждивенцев -- стариков-пенсионеров и детей. Из них всего сотня наберется постоянных прихожан соловецких храмов. Так что материальных проблем у монастыря, казалось бы, хватает.

«Ни от чего мы не отказывались! -- голос отца Иосифа, наместника монастыря, спокоен, только в глазах вспыхивают искры возмущения. -- Не нам решать, что передавать, а что нет, но никто этой весной нам ничего и не предлагал. И реставрацию мы ведем собственными силами, музей в этом не участвует».

Один из самых острых вопросов на Соловках -- создание мемориального музея жертв репрессий. Вроде никто не забыт и ничто не забыто, во всех монастырских экспозициях есть фрагменты, посвященные СЛОНу. Но монастырь категорически против того, чтобы такой музей был создан в каком-то из храмов или скитов. «Мы ежедневно молимся обо всех убиенных и прошедших через лагеря, но я не согласен с тем, что нужно размещать нары в храмах!» -- говорит отец Иосиф.

На что действительно сразу обращаешь внимание на острове, так это на новые гостиницы. Некоторые из них отвечают всем европейским требованиям. Цены тоже соответствующие: стоимость одного места в отеле «Соловки-Изба» (это комплекс двухэтажных деревянных коттеджей на берегу моря) -- 130 долл. в сутки.

«Бизнес-сообщество здесь, на острове, все больше принимает местные правила игры, -- рассказывает Михаил Лопаткин. -- Бизнесмены отлично понимают, что здесь можно делать, а что -- нет. Мы, музей, приносим сюда средства на реставрацию, а бизнес обслуживает туристов. И нам теперь не совестно говорить о своих гостиницах».

Благодаря такой бурной бизнес-активности администрации музея на острове появились и новые рабочие места -- для местного население это просто спасение, работать на Соловках особенно негде. Правда, когда мы познакомились с горничными, администраторами, официантками в отеле, то узнали, что почти все они -- с материка, не местные. Да и бизнес, который пришел на Соловки при Лопаткине, тоже в основном не местный -- московский, архангельский. Значит, и налоги уходят с острова на материк. И это очень заметно: дороги на острове отвратительные -- у местных властей нет средств на их ремонт. Жилые дома -- в основном бывшие бараки, только слегка переоборудованные. Местная больница выглядит как после артиллерийского обстрела: хорошо хоть международные благотворительные организации периодически помогают медикам -- оборудованием, лекарствами.

«Почему никто не говорит о том, что местные жители страдают без нормальной питьевой воды? -- возмущается Кооре Танвик, норвежский журналист, председатель общества «Друзья Соловков». -- Все твердят о туристах и бизнесе, а о людях забывают!»

В общем, местное население оказалось не у дел, пока музей и монастырь делят сферы влияния -- духовного, материального. Соловчане сами выкручиваются, как могут: в этом году самый популярный вид бизнеса здесь -- велосипеды напрокат. За час -- 50 рублей.

«Надо как-то выживать, -- говорит Александр, местный житель. -- В поселке не заработаешь, зарплаты маленькие. Молодежь уезжает -- кому она здесь нужна? Меня вот велосипеды выручают -- у туристов очень популярное средство передвижения. За лето заработаю, до следующего года хватит».