Книг по истории выходит очень много. Даже оставив в стороне переиздания классических (или безосновательно претендующих на «классичность») трудов и переводы работ чужеземных исследователей (иногда -- глубоких, иногда -- тенденциозных до скуловорота, а иногда -- интересных лишь тем, что сочинены далеко от России), читатель сталкивается с изумляющим обилием разнородной продукции. При этом отличить специальную работу (для адекватного восприятия которой потребна немалая квалификация) от книги популярной (это не оценка, а характеристика жанра) или исторической фантазии (порой нагло безответственной, играющей на читательском невежестве, а порой -- стимулирующей мысль) крайне трудно. Аннотации сообщают, что чуть не каждая новая книга вершит переворот в науке, открывает великие секреты (часто уточняется: прежде злокозненно скрываемые от народа) и превращает потенциального покупателя в носителя абсолютного знания. На поверку зачастую оказывается, что «переворот» либо фиктивен, либо касается деталей (увы, и весьма ценные научные работы могут маскировать под развлекуху -- руководствуясь самыми что ни на есть благими намерениями), секреты проходят по ведомству Полишинеля, а «новое» знание отзывается головной болью и недоверием ко всем вообще книгам по истории: сколько можно нас дурить!

Реакция закономерная -- и в свою очередь рождающая печаль. Дело в том, что качественных исторических книг (логичных, аргументированных, конструктивно осмысливающих новый материал или давно обронзовевшие в легендах факты) совсем немало. Особенно по частным вопросам, что волнуют скорее профессионалов и знатоков, чем в принципе охочего до истории читателя или старшеклассника с гуманитарной ориентацией. Оно и понятно: сегодня, как правило, серьезные исследователи «свои» -- конкретные -- научные задачи любят, а обобщающие построения -- нет. Страх пустозвонства заставляет уступать площадку персонажам иной стати -- от бойких фантастов до остервенелых доктринеров. В нашем контексте появление насыщенной фактами, концептуальной и живо написанной книги, первая глава которой посвящена началу русской государственности («призванию варягов»), а последняя -- сталинской «модернизации» конца 1920-х годов, кажется чем-то «чудообразным». Между тем именно такую книгу -- «Развилки родной истории» (М., «Престиж», 2005) -- рискнули выдать в свет И.В. Карацуба, И.В. Курукин и Н.П. Соколов. Существенно, что специалисты по разным периодам российской истории отвечают за работу солидарно -- вероятно, каждый из соавторов первоначально распахивал свой участок, но в результате мы получили не «собранье пестрых глав» (потому и авторство глав не указано), а цельное сочинение. Книга организована единой мыслью и выдержана в едином стиле (отнюдь не монотонном -- тут, как в хорошей лекции, естественно уживаются научная строгость и повествовательная свобода, допускающая и красивые аналогии, и «сюжетное» строение отдельных эпизодов, и шутки, в которых хватает горькой правды), а потому и заставляет увидеть в ее предмете -- российской истории -- смысловое единство, отнюдь не сводимое к вечному наступанию на одни и те же грабли.

На последней странице цитируется Пушкин: «Не говорите: иначе нельзя было быть.... Провидение не алгебра. Ум человеческий... не пророк, а угадчик, он видит общий ход вещей и может выводить из оного глубокие предположения, часто оправданные временем, но невозможно ему предвидеть случая -- мощного мгновенного орудия Провидения». Далее авторы резюмируют: «Это случай и есть «развилка» свободного выбора». Осмыслениям таких «развилок» (иные из которых не раз становились предметом научных и философско-публицистических рефлексий) посвящена их работа. Поворотных пунктов совсем немало: выбор между ордой и орденом (долгие колебания «прагматика» Александра Невского и стратегии иных князей), расхождение Руси Московской и Руси Литовской (одна из самых ярких глав, важная и отходом от привычно односторонней -- «московской» -- версии, и проницательной характеристикой исторической судьбы наших соседей-братьев-врагов), возможность «новгородского» пути (глава «Самоубийство средневековой демократии» -- самоубийство это предшествовало карательным актам Ивана III и во многом обусловило их успех), страшное противоборство Дмитрия Шемяки и Василия Темного, повысившее на Руси «градус несвободы», садистический (но по-своему осмысленный -- если в будущее не заглядывать!) «опричный» эксперимент Грозного, Смута, парадоксально и поднявшая роль земства, и способствовавшая централизации-бюрократизации при новой династии... Не менее интригующе смотрятся и более близкие контроверзы: петровская крепостническая модернизация, крах «затейки» верховников по ограничению самодержавства, изгибы реформаторских устремлений всех российских государей от Екатерины II до Александра III и трагическое размежевание власти и общества (радикализация «русского социализма», известно, к чему приведшая, точно соотнесена с оправданием присяжными Веры Засулич), судороги катастрофического правления Николая II, многополюсность гражданской войны...

Ясно, что любая глава может вызвать замечания. Но важнее иное -- чувство непредрешенности, возможности альтернатив, которое возникает при знакомстве опять-таки с каждым сюжетом, что выбран соавторами (сам отбор поворотных пунктов -- великое дело!) Кстати, упущенные возможности вовсе не всегда заведомо лучше случившегося, но их выявление и анализ позволяют понять и логику произошедшего, и цену, которой пройденный путь оплачен. Этическая оценка как «великих людей», так и общества на разных стадиях его развития возможна (а по мне и необходима), но не сводима к шельмованию «виноватых». Верность свободе не подразумевает антигосударственной установки -- именно сопоставление сбывшегося и вероятного разрешает увидеть многомерность таких, казалось бы, всем понятных слов, как «свобода» и «государство», обретающих в устах различных исторических персонажей (и историков) весьма несхожие смыслы.

«Развилки родной истории» -- отличная книга, полезная и «юноше, обдумывающему житье», и гуманитарию (включая политологов и журналистов, временами разрешающих «все вопросы» с легкостью необыкновенной), и всякому гражданину, если, конечно, он дорожит этим званием и не считает, что история прекратила течение свое. Будучи по образованию и призванию литературоведом, завистливо печалюсь: такой книги об истории русской словесности у нас нет. Но, высоко ценя дело авторов, издательства и поддержавшей их межрегиональной организации «Открытая Россия», считаю должным проговорить три своих неудовольствия.

Во-первых, труд требует продолжения. Если события, случившиеся после 1991 года, еще можно оставить в поле публицистических дискуссий, то развилки времен Сталина, Хрущева, Брежнева, Горбачева необходимо подвергнуть такому же анализу, что и более ранние. Во-вторых, однотысячный тираж сводит научно и общественно значимую книгу к еще одному «эксперименту», оценить который сможет лишь узкий круг специалистов. В-третьих, книга обезображена подзаголовком «анти-учебник». Генезис его легко объясним: авторы хотят отмежеваться от догматизма и казенщины. Оно, конечно, мило, но не по сезону кокетливо. Пора бы перестать интересничать и заговорить с людьми по-людски (как разговор в самой книге и ведется). «Учебник» -- книга, по которой учатся. В частности, учатся думать. «Анти-учебник» -- изделие, предназначенное для того, чтобы его потребитель как минимум не научился думать, а лучше -- не научился бы вообще ничему. Стопроцентный «анти-учебник» создать невозможно (хоть какая-то информация да просочится), но по пути к «идеалу» мы продвинулись уже достаточно далеко. В частности, из ложного опасения показаться отставшими от моды. Авторы «Развилок родной истории» люди не только просвещенные и остроумные, но и смелые. Модничать им не к лицу.

Все три недочета ликвидировать не трудно. Была бы воля. Не только авторская.