Человеку, интересующемуся историей балета в нашей стране, смотреть эту "Спящую красавицу" надо обязательно, всенепременно. Бывают такие книги, фильмы, спектакли, не великие и в смысле художественности даже не особенно значимые, но время смотрится в них, корчит рожи, и именно эта череда гримас говорит о нем точнее, чем парадный портрет. Эта "Спящая", только что сыгранная театром "Классический балет" на Новой сцене Большого театра (здание для труппы Наталии Касаткиной и Владимира Василева все строится и строится -- уже лет двадцать как), -- знак не только балетмейстеров-худруков, но и целого поколения.

Поколения шестидесятников. Да, конечно, в балете они тоже были -- и есть. Это поколение преодолевало душивший танец "драмбалет", снимало с балерин пачки (вглядывавшиеся в обтянутые трико тела обкомы потом обвиняли хореографов в "чуждой эротике") и искренне интересовалось "большой жизнью" -- недаром одной из самых звонких работ Касаткиной и Василева был балет "Геологи", сделанный в 1964-м. Поколение, как водится, делилось по принципу меры сотрудничества с властью -- но договариваться как-то должны были все, не желающие покидать страну, балет не роман, в стол не уберешь. Касаткина и Василев принадлежат к лучшей части этого поколения, их балет всегда был слегка диссидентским -- хотя бы просто потому, что в нем никогда не было имперского пафоса Большого театра и его же имперской убежденности в том, что любой человек заменим (эта убежденность в свое время заставила худрука Большого театра Юрия Григоровича не взять в театр Владимира Малахова -- танцовщик начал карьеру у Касаткиной и Василева, теперь его знает весь мир, а Большой второй десяток лет кусает локти). Не было в "Классическом балете" и имперского блеска -- но было живое обаяние.

В девяностых, когда цены на аренду площадок стали расти, а границы открылись (то есть альтернативой Большому для танцовщиков стал не только "Классический", но и штутгартский, к примеру, балет), труппа Касаткиной и Василева стала приходить в упадок. Теперь, кажется, начала выкарабкиваться.

В "Спящей красавице" нет примет бедности -- обитатели изображенного на заднике витого, обильного башенками и галереями замка (художник Елизавета Дворкина) носят все полагающиеся им по статусу костюмы. Нет бедности и в составе труппы -- проявились молодые танцовщики. И вот именно для молодых танцовщиков оказался поставлен балет.

То есть вообще-то -- "Спящая красавица", которую Мариус Петипа называл "Красавицей в спящем лесу". Образцово женский балет, где главный герой появляется только во втором акте, зато вокруг главной героини вьется тьма фей, и у каждой -- своя вариация. А Касаткина и Василев, оставив большие куски текста Петипа, тем не менее перекроили спектакль так, что все внимание оказалось направлено на мужчин. Вот почему я и говорю, что этот спектакль -- знак балетмейстеров-худруков. Знак тех лет, что еще живут в их сознании.

Потому что во второй половине ХХ века мужской танец решительно отодвинул в сторону женский. А в пылу борьбы с "драмбалетом" балетные сочинители кинулись отанцовывать буквально все -- и там, где у Петипа люди спокойно выходили, у наших хореографов стали выпрыгивать, вылетать и выскакивать. И нынешняя "Спящая" просто концентрат этого метода.

Танцуют все. Ну буквально все. Роль феи Карабос, что всегда достается мужчине (за исключением своеобразной версии Константина Сергеева, отдавшего эту партию своей жене Наталье Дудинской), здесь танцует балерина Полина Кырова. Легкая ведьмочка в черно-красном наряде крадется на пуантах, фехтует на шпагах с принцем Дезире и легко перетанцовывает добродетельную фею Сирени. Вместо вязальщиц, пренебрегших запретом короля на использование острых предметов и всегда более игравших, чем танцевавших, возникает танец пяти ткачей с виртуозной вариацией мастера в центре (Николай Чевычелов). Сочинены вариации всем принцам-женихам (ранее они должны были лишь поддерживать балерину). И даже на балу сказок все так и стремятся в воздух -- помимо Голубой Птицы, которой положено летать, зависают на долю секунды над землей и Кот в сапогах (Георгий Хасиев), и Серый волк (Максим Герасимов). И вместо Мальчика-с-пальчика с его братьями (должны танцевать дети) выходит снова пятерка молодых людей, и снова пускаются в пляс...

Сюжет Касаткина и Василев тоже слегка подправили: теперь принц не рождается спустя столетие после Авроры, а является ее современником, присутствует на балу совершеннолетия и, пока спит, успевает состариться. Когда принцесса просыпается, он уже старик (выражено это почему-то чадрой, повешенной на лицо танцовщика). Принцесса, отбиваясь от увещеваний родных, старика целует -- и он снова становится принцем, и начинается обязательный "бал сказок".

Премьера "Спящей красавицы" состоялась летом в Канне -- и, говорят, местная публика была в восторге от спектакля. В Москве его также приняли ласково (особенных аплодисментов удостоилась Екатерина Березина -- чуть суховатая, но точная Аврора). Что неудивительно: эпоха наивности, мужской агрессии и тотальных танцев закончилась и воспринимается уже с ностальгией. И как манифест своего ушедшего времени в финал спектакля хореографы сочинили постсвадебный дуэт Авроры и Дезире. Сняли с них пачку и камзол, обрядили в привычные КасВасам (возмущавшие когда-то ретроградов) рубища и заставили сделать круг по сцене. То есть мы верны себе.