Спустя ровно год после выборов своего первого послевоенного президента Чечня готовится к инаугурации второго: завтра в Грозном состоится торжественное вступление в должность Алу Алханова, избранного 29 августа. Особо громкого празднества обещано не проводить -- это как-то неуместно на фоне продолжающегося сорокадневного траура по жертвам Беслана в Северной Осетии. Сама повторяемость чеченских инаугураций заставляет усомниться в применимости определения «послевоенный» к руководителям самого неспокойного региона России. При этом завтрашняя инаугурация будет довольно сильно отличаться по смыслу от предыдущей.

Когда в должность вступал Ахмат Кадыров, происходило просто своеобразное ритуальное закрепление уже сложившейся ситуации: к моменту выборов Кадыров де-факто возглавлял республику уже более трех лет. За это время он при поддержке президента России сумел отобрать львиную долю власти у военных, заново выстроить гражданскую администрацию и снабдить ее собственным силовым аппаратом в виде местной милиции и службы безопасности президента. Система эта, однако, была замкнута на самого Кадырова. Даже в механизме отношений Чечни с федеральным центром главным приводным ремнем были личные доверительные отношения между ним и Владимиром Путиным. И когда Кадырова не стало, система эта сразу утратила четкость очертаний.

В наследство от погибшего лидера осталась его команда, которую некоторые эксперты предпочитают называть кланом. «Это мощный клан, сложившийся не по тейповому признаку, а в силу общих экономических, политических и некоторых других интересов», -- считает заместитель председателя научного совета Московского центра Карнеги Алексей Малашенко. Кадыровцы группируются вокруг Рамзана, сына погибшего президента, вице-премьера Чечни «по силовым вопросам». Г-н Малашенко полагает, что Рамзана Кадырова можно считать «сегодняшним Дудаевым». Его силовые и экономические ресурсы довольно мощны -- это, по самой скромной оценке, около 3 тыс. бойцов и около 30 бензоколонок. «Он крайне амбициозен, наводит ужас на равнинную часть Чечни, он сильный, жестокий и, видимо, неглупый парень», -- говорит г-н Малашенко.

По его мнению, цель кадыровцев состоит в достижении максимальной экономической самостоятельности Чечни -- они упорно добиваются режима офшорной зоны и права распоряжаться всей добываемой в республике нефтью. «Легально добывается около 2 млн тонн, -- считает Алексей Малашенко. -- Еще около 800 тыс. тонн добывается нелегально. Судя по всему, из легально добытого примерно 400 тыс. тонн уходит на «левые» заводы через «врезки» в трубу».

Эксперт обращает внимание на то, что в нелегальной части чеченского нефтяного сектора царит полное согласие всех вовлеченных сторон -- будь то кадыровцы, боевики или федералы: время от времени проводятся демонстративные уничтожения «самоваров», зато хорошо известно, что за все годы войны не был взорван ни один нефтевоз. «Получается, что половина нефтедобычи и так контролируется чеченцами и они хотели бы забрать вторую половину», -- полагает г-н Малашенко.

Таким образом, реальным хозяином положения в нынешней Чечне себя ощущает скорее Рамзан Кадыров, чем вновь избранный президент. Напрямую унаследовать отцовское кресло Рамзан не смог, поскольку не достиг положенного по чеченской конституции возраста. Но вся Чечня полна слухами о том, что новый президент за несколько недель до выборов поклялся на Коране передать власть «наследнику», как только тому исполнится 30 лет, -- произойдет это, кстати, за год до истечения конституционных полномочий г-на Алханова. Г-н Алханов и сам несколько раз публично подтвердил свой «промежуточный» статус. Это, к слову, вызывает недовольство в среде вполне лояльной чеченской интеллигенции. «Такая передача власти недопустима, -- сказал «Времени новостей» один из авторитетных представителей чеченской диаспоры в Москве. -- Коль скоро мы признаем итоги выборов 29 августа, Алу Алахнов является избранным президентом и должен понимать значение власти, которой он облечен в результате народного волеизъявления».

Нынешняя ситуация в Чечне парадоксальным образом напоминает масхадовскую: избранный президент откровенно слаб и окружен массой полевых командиров разного калибра, часть которых с самого начала второй войны объявила о лояльности федералам, а другая часть спустилась с гор при старшем Кадырове под впечатлением быстрого роста его авторитета. Вся эта компания привычно живет дележом федеральных ассигнований и нефтяной торговлей. Только вот выборы Масхадова тогда признала практически вся Чечня. И «лесных братьев», продолжающих вовсю воевать против режима, у Масхадова, хотя бы на первых порах, не было. Если федеральный центр хочет избежать развития этой аналогии и восстановить управляемость Чечней, ситуацию придется менять в самое ближайшее время.

«Едва ли Путин будет полностью контролировать Рамзана Кадырова, -- считает Алексей Малашенко. -- И рост влияния последнего будет сопровождаться ростом противоречий (далеко не все в Чечне им довольны) и общей нестабильности. У федерального руководства есть два выхода из этой ситуации: или «образовать» Рамзана, или потеснить его». Эксперт полагает, что на это у Кремля есть еще несколько лет -- по всей видимости, те самые три года до наступления рамзановского политического совершеннолетия. На самом деле лимит времени с учетом динамичных изменений, свойственных зоне конфликта, более ограничен. С другой стороны, демонстративно принять решение прямо сейчас Кремль не может, поскольку это способно дополнительно раскачать ситуацию.

Начать «разруливать» создавшееся положение, по мнению г-на Малашенко, следовало бы с парламентских выборов -- они должны пройти в Чечне уже в следующем году. Эксперт полагает, что парламентские выборы могли бы превратиться в широкоформатную согласительную процедуру, особенно если допустить к участию в них представителей действительно всех частей политического спектра. «Если бывший бригадный генерал Руслан Ямадаев сидит в Госдуме России, то почему каким-нибудь командирам рангом пониже не сесть в республиканский парламент? -- спрашивает Алексей Малашенко. -- Разговоры о том, что чеченское общество дико, сродни разговорам про белых медведей на улицах Москвы. У чеченцев очень европеизированный интеллект. Проведя нормальные выборы в парламент, можно было бы увидеть, кому они на самом деле доверяют, и, исходя из этого, строить всю дальнейшую политику».

В качестве возможного сценария для долгосрочной перспективы г-н Малашенко склонен рассматривать введение в Чечне поста генерал-губернатора: по его данным, более половины населения республики одобряет такой вариант, а политическая инициатива Владимира Путина в части назначения региональных руководителей делает его вполне возможным с точки зрения закона. Едва ли будут против и военные, для которых в Чечне еще долго будет хватать работы и которым, по словам эксперта, «надоело дискутировать с кадыровцами»: «Если будет российский генерал и чеченское правительство, договариваться будет проще».

Но пока генерал-губернаторство остается только прожектом, а Чечня получает нового президента -- Алу Алханова. Похоже, Москва собирается оказывать ему поддержку в рамках существующей системы. По данным «Времени новостей», в ближайшее время в Чечне может произойти смена премьер-министра. Последнюю «рокировку» такого рода в марте этого года провел Ахмат Кадыров: чеченское правительство возглавил его протеже Сергей Абрамов. До него правительство возглавляли чиновники, которых Кадырову навязывали из Москвы и которые не без основания считались «государевым оком» в грозненской администрации. После гибели Ахмата Кадырова г-н Абрамов неожиданно для самого себя оказался исполняющим обязанности президента Чечни, а с конца августа вновь вернулся в премьерское кресло, сохраняя полную лояльность по отношению к «команде Кадырова». Вероятным преемником г-на Абрамова называют Олега Житкова -- бывшего мэра Грозного и кадрового офицера ФСБ. Такая замена выглядела бы вполне оправданной в плане укрепления вертикали власти: если какая российская территория и нуждается более других в этом самом укреплении, то это Чечня.