В конце прошлой недели в кинотеатре «Фитиль» с успехом прошел «первый в России фестиваль трэш-хоррора» от студии «Трома». Немногим раньше на легальном российском видеорынке появились фильмы той же самой студии. Таким образом, кинематографический трэш вполне официально прописался в отечественном киноконтексте и имеет шансы хотя бы ненадолго стать вкусом сезона и очередным нашим всем. «Не было бы трэша, -- утверждается в пресс-релизе помянутого фестиваля, -- не было бы ни Альмодовара, ни Джона Уотерса, ни Сэма Рэйми, ни Тима Бертона, ни Дарио Ардженто, ни «Семейки Аддамсов». Всего того, что составляет предмет законной гордости киноманов. Всего, что ценим мы и любим, чем гордится коллектив. Выходит, что прогрессивная общественность стоит на пороге открытия незаурядного культурного феномена, позволяющего по-новому взглянуть на историю мирового кинематографа.

Внятно объяснить, что такое «трэш-кино», так же непросто, как объяснить, что же значит по отношению к художественному произведению термин «культовый». В принципе так называют фильмы самого низкого качества, «мусорные» постановки, снятые за три копейки и две недели, лишенные здравого смысла, логики и художественного вкуса. Плохое, одним словом, кино. Странное варево из дешевых спецэффектов, кретинических диалогов и беззастенчивого вранья. Но именно эти картины повлияли на коллективное бессознательное куда мощнее, чем заслуженные шедевры мейнстрима: в дешевом фильме ужасов дух времени ощущается куда более отчетливо, чем в чемпионе очередного «оскаровского» заезда. Вдобавок их попросту приятно и радостно смотреть: общение с по-настоящему плохим фильмом может доставить радость, мало с чем сравнимую.

В архиве студии «Трома», которая занимается не только производством собственных, но и прокатом чужих фильмов, есть немало картин, достойных самого пристального внимания: например, легендарные в своей отвратительности «Кровожадные уроды» (1972) Джоэла Рида или предвосхитившая спилберговские «Челюсти» «Акула!» (1969) Сэма Фуллера с молодым тогда еще трэш-мачо Бертом Рэйндольсом. Но «Трома» известна по всему миру все-таки не выисканными для проката раритетами, а собственными проектами. И здесь начинаются проблемы, из-за которых нынешнее явление трэш-кино народу вместо ожидаемой бравурной радости вызывает чувство неловкости.

«Трома» была образована Кауфманом и его подельником Майклом Херцем в 1974 году -- в том же году на экраны вышел сенсационный фильм Тоба Хупера «Техасская резня бензопилой». Кровавая и путаная история о семье каннибалов-вырожденцев, превращающей группу беспечных туристов в суповой набор при помощи столярного инструментария, по всем статьям подходила под определения трэша: снятая с мизерным бюджетом, на голом энтузиазме и с зарабатывающим себе на жизнь настройкой допотопных компьютеров уроженцем Рейкъявика в главной роли. Однако выдающийся этот фильм стал не только легендой полуночных показов, но и серьезной культурной вехой. Дешевое расчленительное кино стало предметом пристального анализа и прихотливых интерпретаций. Трэш из понятия, обозначающего в первую очередь воспетое Зощенко «качество продукции», превратился в определение жанра. И тем самым подписал себе смертный приговор. Фильмы, снятые Кауфманом и компанией, с самого начала задумывались как трэш. Их авторы отдавали себе отчет, что снимают заведомо некондиционную продукцию, которая будет воспринята на ура именно благодаря вызывающей дикости. И эта продукция будет иметь успех, в том числе и коммерческий. Меньше всего хочется обвинять «Трому» в алчности: плохие фильмы испокон века снимали ради наживы, и ничего страшного в этом нет. Но в спекуляциях кауфмановских предшественников не было того манипулятивного цинизма, который в опусах «Тромы» чаще всего маскируется под социальную сатиру и бичевание язв общества потребления. Они знают, что такое вкус хороший и вкус дурной, -- и сознательно выбирают второе, ибо на нем можно неплохо заработать. Но все-таки почувствуйте разницу: мемуары Роджера Кормана, короля истинного трэш-кино и, к слову, человека, выведшего Кауфмана на киноорбиту, назывались «Как я сделал в Голливуде сотню фильмов и не потерял ни цента». «Не потерял», а не «заработал». Трэш-мастера прошлых лет рождали своих кривобоких детей -- и в большинстве своем по-настоящему любили их. Кауфман со товарищи напоминают компрачикосов, сознательно уродующих своих чад веригами дурного вкуса и испанскими сапогами сознательной вульгарности.

Просмотр плохого кино можно сравнить с весьма своеобразной духовной практикой. Занимаясь отклонениями, волей-неволей представляешь себе, как должна выглядеть норма. Поиски этих мало кому нужных фильмов закаляют характер и усиливают художественное чутье. А истина, открывшаяся через страдание изнурительных просмотров, уже не забудется никогда: прорубленная в картонных декорациях дыра окажется лавкрафтовским «окном в мансарде», сквозь которое можно наблюдать происходящее в параллельном мире. «Трома» же предлагает путь, сходный с траекториями нью-эйджа: по щучьему веленью познать все тайны мира. В концентрированном и адаптированном виде. «Это же трэш! Это стильно! Поэтому когда на экране показывают отрубленную голову, нужно гоготать! Веселись, старуха, весели старика!» Смачные, шкворчащие ломти секса и насилия в сознательном трэше вызывают однозначную реакцию: смех, да и только. В этом не было бы большой беды, если бы не влияло весьма прискорбно на восприятие кино в целом. Расслабленные утробным гоготом зрители уже не в состоянии отличить срамную частушку от серьезного или просто качественного высказывания в жанре, запятнанным новоявленными трэшмейкерами. И на сеансе, скажем, «Звонка» невозможно отрешиться от хохота и комментариев невоспитанных недорослей. Вряд ли они пока видели фильмы студии «Трома». Но можно не сомневаться -- они воспримут их с не меньшим воодушевлением.

Радует одно: по-настоящему плохое кино существует до сих пор. Добраться до него все так же непросто, как и раньше. И своей необоримой силы оно не потеряло. Подобно ночному маньяку, оно ждет своего часа, чтобы выпрыгнуть из-за угла и срубить расслабленное «трэш-классикой» сознание по самый мозжечок. Пощады не будет. И когда у тебя над ухом раздастся характерный механический скрежет, не пугайся и не спрашивай, по ком жужжит бензопила. Она жужжит по тебе.