Что первично -- картина или репродукция? Книга или аннотация? Не спешите с ответом -- вспомните полотно Ильи Глазунова про тысячелетие Руси. Ясно, что первичнее и духоподъемнее репродукция: смотреть проще (никто рядом не толчется), по приложенной схеме легко смекнуть, кто княгиня Ольга, а кто, совсем наоборот, адмирал Нахимов, ну а живопись... Какая, к лешему, живопись? Все и так знают, что великий и гонимый мастер если и поотстал от Леонардо, Рубенса и творца «Охотников на привале», то самую малость. И вообще -- Россия, духовность, соборность...

Не думаю, что Глазунов изобрел «эстетику репродукции» (она же «эстетика аннотации»), -- халтура-матушка раньше нас родилась. Но колоситься ей до скончания времен. Особенно -- на ниве «изящной словесности».

Почему? Разве мало было в мировой истории косоруких живописцев, фальшивящих музыкантов, шепелявых лицедеев? Наверно, не меньше, чем бездарных сочинителей. Дело тут не в количестве, а в качестве. Потому что любой арбатский изготовитель портретов-пейзажей-абстракций все-таки имеет некое представление о цвете, линии и пропорциях. И любой аккордеонист в подземном переходе худо-бедно по нотам попадает. И самый занюханный актер как-то по сцене передвигается, а слова его хотя бы во втором ряду слышны. Что уж толковать об архитекторах, композиторах или кинорежиссерах -- здесь без профессионализма (пусть ублюдочного) ничего не добьешься. Даже в пору «проектов» и «культовых фигур». Много лет читая коллег, поделом драконящих кинематографистов или скрипачей, архитекторов или дирижеров, фотографов или клоунов, шепчу про себя: «Мне бы ваши заботы, господин учитель!» Ибо все справедливые, глубокомысленные, продуктивные суждения арткритиков (равно критиков театральных, музыкальных, киношных) об эпигонстве или модничанье, безвкусице или невежестве, фальши или попсовости их «героев» видятся мелочными придирками -- стоит лишь вспомнить о творцах иного рода. Обладающих тремя навыками -- письма, киносмотрения и чтения. Грамотность у нас всеобщая.

Анекдот о чукче, который не читатель, а писатель, безусловно лжив. Не читай наши писатели вовсе, имели бы мы только ворох скорбных «сказок про себя». В двух версиях. Либо о том, как молодой сочинитель шестерит при крутом буржуе и снует меж помоек, элитных клубов, редакций и психушек. Либо о том, как пожилой сочинитель шестерит при западном спонсоре, параллельно двигаясь по описанному выше маршруту и ностальгируя по шестидесятым. (В ювенильном варианте водку теснит травка, в синильном -- воспоминания о портвейне «777».) Впрочем, даже саможалельщики без «опоры на традицию» не обходятся. Один думает, что Жене на язык родных осин перепирает, другой, что Веничку трансформирует, третий вообще хемингуэится. И ото всех за версту несет Лимоновым. Потому и похожи наши исповедальщики друг на друга, как однояйцевые близнецы. Потому и сводятся их опусы к зазывным издательским аннотациям. (Вот и журналы все больше внимания анонсам уделяют. Иные опусы по пять лет рекламируют. Вне зависимости от меры надежд на публикацию.) Это Лев Толстой не умел изложить суть своего опуса иначе, как переписав его от слова до слова. У нас -- иначе. Особенно, коли имеем мы дело с «жанром» -- триллером, детективом, фэнтези.

«Что получится, если события «Дракулы» Брема Стокера развернутся в глухой тамбовской деревне в наши дни?» Случится роман Белоброва--Попова (это не двойная фамилия, а два автора без инициалов) «Красный бубен» (СПб., «Лимбус Пресс»). Семь с половиной сотен страниц про нашенских вампиров и вампироборцев сполна покрываются названием серии (правильно, «От заката до рассвета») и аннотацией, где исчислены все «ударности»: роковая встреча советских солдат в 1945 году с немецким аристократом-антихристом, обреченность многих тамбовских селян, наличие москвичей, которые ведут себя не как москвичи, американской шпионки и военных самолетов, по воле вампиров падающих на церковь. Утаено одно -- манера соавторов, что, нагоняя листаж тошнотно предсказуемого «православного боевика», не устают гыгыкать то в «русофобской», то в «антисемитской» тональности. А чо? Нельзя? Мы ж шуткуем!

Хотел я кое-что о сути «Красного бубна» сказать -- да не могу. Вот, рядом коллега Ростоцкий в испанском ужастике недоделки обнаруживает, а коллега Бедерова самого Нагано критикует. Заговори я о сюжетной слабости, блеклости характеров, убожестве слога, кому-то покажется, что и Белобров с Поповым из той компании. А они -- из другой. И не потому, что в «низком жанре» подвизаются, а потому что кошке хвост завязать не могут. Могут одно -- гнать словесный поток. От забора до обеда. Пока редактор не скажет: баста, переплет лопнет.

Кстати, о редакторах. «Лимбус Пресс» недавно затеял критиков издавать. Начиная с собственного главного редактора Виктора Топорова. В серийном оформлении. Серия называется -- «Инстанция вкуса».