Разные японские изящества теперь в моде. В выходные этому известному обстоятельству были новые подтверждения. В то время как половина Москвы с боями прорывалась на новое кино Такеши Китано с дизайном Йоджи Ямамото, другая половина безуспешно вылавливала лишние билеты на концерт Российского национального оркестра со своим новым «коллегиально главным» дирижером (одним из четырех главных, согласно новой экспериментальной модели) - калифорнийцем японского происхождения Кентом Нагано. Формулировка «один из самых интересных и востребованных дирижеров мира» - едва ли не самая дежурная среди всех, которыми Нагано награждает европейская и американская пресса. Он также известен как «обладатель необыкновенно открытого ума», как «настойчивый, находящийся в постоянном процессе анализа» музыкант, как дирижер, «владеющий самыми разными музыкальными языками и умеющий передавать эти знания оркестрам». И самая главная составляющая репутации Нагано - его действительно нетривиальный репертуар. Изощренный ХХ век, причем не только симфонический, но и оперный, партитуры Равеля и Дебюсси, Прокофьева и Шостаковича, Мессиана, Бриттена, Адамса, Бернстайна, Берио, Шенберга, Петера Этвеша и других кажутся естественной средой обитания Нагано. На вопросы о сложности новой музыки дирижер отвечает подробнее, чем на другие: «Конечно, человеку иногда бывает неуютно в мире новых вещей и новых понятий. Но рутина в концертных залах - это в высшей степени серьезная проблема. Рутина убивает всякую художественную выразительность. Публика чувствует это инстинктивно. А музыкант должен слушателю доверять».

Между тем для московского дебюта знатока современной музыки Кента Нагано в качестве соруководителя одного из лучших российских оркестров была выбрана совсем не ригористичная, ничем не пугающая публику программа из романтической (и позднеромантической) музыки - изящно и эффектно выполненные «Прелюды» Листа сменились Вторым фортепианным концертом Шопена, а второе отделение было отдано Фантастической симфонии выдумщика и визионера Гектора Берлиоза.

В Москву вместе с американским дирижером приехала его жена - пианистка Мари Кодама. Она тоже родом из Японии, хотя ее учителя (Николаева, Брендель, Горностаева) активно прививали ей навыки других школ. Дирижер и пианистка познакомились во время работы над фортепианными концертами Прокофьева. В ее репертуаре еще есть, к примеру, головокружительный Шенберг. А вот Шопен в исполнении Мари Кодамы смотрелся платьем с чужого плеча. Публике был представлен общий профиль правильных пропорций, но его портила небезупречная фразировка, мутноватые пассажи и неточный стиль. Возможно, виноват неверный выбор произведения. Был бы на этом месте, скажем, Шенберг, все могло бы оказаться гораздо интереснее.

Чем был продиктован весь в определенной степени мягкий выбор программы - предложениями администрации оркестра, представлениями Нагано об инстинктивных чувствах местной публики (между прочим шесть лет назад она показалась ему «софистицированной и энергичной») или его стремлением все больше расширять собственные репертуарные рамки в сторону классицизма и романтизма (похожим образом смахивать пыль с «рутинного» репертуара принимаются записные «старинщики»), - скоро станет яснее, и не только по московским программам. В частности, в этом сезоне в Зальцбурге Нагано ставит «Сказки Гоффмана», а в Лос-Анджелесе - «Дон Жуана» Моцарта с режиссером Мариушем Трелиньским (его экстравагантный варшавский «Онегин» недавно гастролировал в Большом театре).

Но так или иначе, в Фантастической симфонии Берлиоза Кент Нагано предстал профессионалом, особо искушенным именно в манерах ХХ века. Из этого века через точную пластику дирижера в Фантастическую пришли аналитически простроенная форма, конструктивистский баланс и неожиданно прохладно увиденный оркестровый стиль. Многим в этом Берлиозе не хватило «волнительности и вдохновенности». На мой же вкус точеная фразировка, стремительные динамические пики, хитроумный баланс с нетривиально призрачным звучанием струнных, сильная и тонкая драматургическая линия от невинной красоты первой части через оторопь третьей к диковатому мороку последней известную пылкую партитуру только украсили.

Российский национальный показал себя способным к чуткости и гибкости, к внимательной и интригующей работе с мировой дирижерской знаменитостью. Хотя чуть-чуть не идеально синхронное звучание групп заставляло вспомнить о виртуозных качествах РНО, скажем, пятилетней давности. Уже сейчас понятно, что не только для имиджа, но и для качества оркестра, чья слава «лучшего российского коллектива» немного поблекла, а статус пошатнулся (так, недавно негосударственный РНО был обойден вниманием раздававшего президентские гранты Минкульта), сотрудничество с Кентом Нагано станет и компенсацией, и трамплином. Особенно если это сотрудничество не ограничится трогательными детскими сказками и аккомпанементом к голосам Клинтона, Горбачева и Софи Лорен. А также если Мари Кодама будет привозить в Москву более необычный репертуар.