Вчера в галерее Гельмана открылась выставка новейшего русского политэмигранта Авдея Тер-Оганьяна «Ненормативная живопись». Картины оказались настолько ненормативными, что воспроизведению на страницах газеты в соответствии с законами не подлежат. Потому перескажу содержание своими словами. В известные, даже знаменитые шедевры Пикассо, Лициского, Лихтенстайна и прочих (в вольном живописном изложении Тер-Оганьяна) вписаны слова из тех, что известны всякому говорящему по-русски. Яркие краски, эффектные композиции, ровные поля и аккуратные подписи придают им вид товарный, соответственно -- невинный. Растиражированные, выхолощенные формы модернизма и слова, которые обычно на заборах пишут, -- скорее прикол, чем провокация. Изготовлено для людей без комплексов, а не для музеев и общественных мест. Шутка -- не оскорбление. Занимательное искусствознание Тер-Оганьяна -- своеобразная популяризация искусства, модернизм для владеющих русским в рамках матерного.

На фоне недавнего погрома выставки в Сахаровском центре и диковинной полемики вокруг этого события выставка Тер-Оганьяна вне всякой связи с ее содержанием выглядит провокационно.

Имя художника стало известно широкой публике после его печально знаменитой акции «Воинствующий безбожник» в Манеже. Тогда рубка массовой продукции из софринских мастерских вызвала неожиданно бурную реакцию с вызовом милиции и официально предъявленным обвинением «в разжигании религиозной вражды». Имитация иконоборческого пафоса была воспринята совершенно серьезно, было возбуждено уголовное дело, и автор спешно уехал за границу. Атеистическая страна быстро превращалась в православную, шутка оказалась неуместной. Минус с такой скоростью менялся на плюс, что отношение к религии не успело стать частным делом, как должно быть в цивилизованных европейских странах. Тер-Оганьян стал нашим Салманом Рушди, символом борьбы за свободу искусства, отделения церкви от государства, здравый смысл, терпимость и прочие важные вещи. В придачу со всеми вытекающими из этой роли последствиями: эмиграцией, многолетним прозябанием в лагере беженцев, угрозой погрома любой выставки с его участием.

Художник на новой выставке присутствует в виртуальном виде. С экрана телевизора, записанный на неважного качества домашнее видео, он рассказывает о свободомыслии и равенстве, искусстве и коммерции, суеверии и иронии. В чешском далеке недавно получивший гражданство Тер-Оганьян чувствует себя в безопасности, чего нельзя сказать о галерее Гельмана. Звонки с угрозами, возможно, и свидетельствуют о ее популярности, но никак не в кругах платежеспособных любителей искусства. Но Марат Гельман рвется в бой. Сегодня на сайте галереи появилось воззвание «против мракобесов». Помимо общего разбора ситуации в воззвании поминают хрестоматийные примеры конфликтов художников с обществом на религиозной почве: отлученного от церкви Льва Толстого, казненного за непочитание богов Сократа, объявленного сумасшедшим Чаадаева. Кстати вспомнили и любимую атеистической пропагандой во времена недавние картину Перова «Сельский крестный ход на пасху», мирно висящую в Третьяковской галерее и со всей очевидностью задевающую чувства желающего быть оскорбленным ревнителя внешней чистоты православия. В ожидании дальнейших событий при входе в галерею стоит милиционер, приглашенный для охраны. Как выяснилось, милиционер к творчеству Тер-Оганьяна относится спокойно. У себя бы дома такую картину не повесил, даже если бы денег хватило, а вот другу подарил бы.