Сегодня издательство «Новое литературное обозрение» отмечает свое десятилетие. Искренне восхищаясь творческой энергией всех прошлых и нынешних сотрудников основателя и главного редактора «НЛО» Ирины Прохоровой, испытывая живую благодарность за 57 томов собственно «Нового литературного обозрения» (с этого литературоведческого журнала будущий «концерн» и начинался), 25 номеров «Неприкосновенного запаса», великое множество книг (литературоведение, история, культурология, философия, современные поэзия и проза, мемуаристика, эссеистика, публикации наследия), организацию серьезных научных конференций и веселых дружеских праздников, непрестанное стремление «структурировать» жизнь «культурного сообщества», необходимо признать: без «НЛО» карты нашего звездного неба теперь не нарисуешь. И пожелать юбилярам мужества, оптимизма, верности филологическому духу (духу любви к слову) и вечной молодости. Не говоря уж о коммерческом успехе и связанных с ним материальных радостях.

Ясно, что юбилярам в этом, последнем в 2002 году, обзоре -- первое место. «Новое литературное обозрение» (№57) открывается блоком «После Cultural Studies: эстетическое как новый горизонт?», где центральное место отведено статье Бориса Дубина «Классическое, элитарное, массовое: начала дифференциации и механизмы внутренней динамики в системе литературы» (другая статья Дубина -- «Литературная культура сегодня» -- опубликована «Знаменем»). Американский опыт освещается Татьяной Венедиктовой -- «Республика писем»: институт литературы и реалии Нового Света». Весьма любопытно и остроумно сопоставление двух «народных романов» -- «Унесенных ветром» и «Хождения по мукам», -- предпринятое М. Литовской («Аристократия в демократические времена»). Достойны внимания материалы из разделов «Бахтин ex occidente», «Российское студенчество начала ХХ века: легенды и фактография» и «Игра и превращения: творчество Леонида Гиршовича» (статья Марка Липовецкого и беседа с писателем Ильей Кукулиным).

Три главных темы «Неприкосновенного запаса» (№5/25) -- «Миграция: невеликое переселение народов», «Просвещение как социальный проект» и «Архитектура: искусство забвения». Советую не пропустить здравую и ответственную статью Святослава Каспэ «Империя под ударом. Конец дебатов о политике и культуре».

Считается, что литературные журналы сваливают в декабрьские номера «остатки» былого пиршества. Честно говоря, всегда сомневался в непреложности этого правила, что решительно опровергнуто «Знаменем» (№12). Вот уж воистину «остатки сладки»!

Превосходны два рассказа «Из опущенной жизни» Эдуарда Кочергина, живописующие жутковатый, увечный и в уродливости своей поэтичный мир питерского «дна» послевоенных лет. В «Мытарке Коломенской» речь идет об артели нищих женщин (!), что промышляла отпеванием -- строго по церковному обряду! -- покойников, чья запуганная родня страшилась позвать священника. «Анюта Непорочная» -- сожительница старого опытнейшего вора, один сеанс «работы» с которым навсегда отпечатался в памяти мальца-затырщика. Как и ночной разговор любовников, нечаянно им подслушанный: -- Не знаю, как тебе, Анюта, а мне подфартило к концу житухи. Наградила она меня тобою, покрыла твоей добротой. Правда, не тот я стал работничек по всяким действиям, как раньше. -- Степушка, татик ты мой севериновый, перкуша ненаглядная, -- ласкала Анюта своего старого вора, ловко мешая русский язык с родным чухонским. -- Лунь-пойка мой любимый, достаешь ты меня так, что и молодому не снилось. И так же двуязычно костерит милиционеров, что утром после поминок по старому вору в законе пришли брать «поминальщиков», а застали только вдову, еврея-скрипача да бездомных псов, яростно защищавших Анюту от блюстителей закона. -- Сатана-перкеле, фараоны проклятые, собак-то за что, кураты мокрушные!

Симпатичны рассказы о журналисте Жене Троицком журналиста Петра Образцова -- особенно «Подворотня Расемон» и «Жизнь Труппа» (Женя, лихо расправляясь с редакционной текучкой, параллельно сочиняет детектив, конспект коего вполне увлекателен). Интересны «Записки на память» переводчицы Людмилы Синянской, воссоздающие гротескно-обыденную картину бытия-функционирования советских надзирателей при культуре (автору выпало служить сперва в фурцевском Минкульте, а потом в Союзе писателей). Трогательны стихи Ольги Арефьевой...

И главное: роман Леонида Зорина «Юпитер». В некоем театре ставят пьесу об отношениях «Юпитера», «отца народов», «лучшего друга советских писателей» (кликуха, с которой тиран вошел в историю, ни разу в тексте не названа -- опущу ее и я) с художниками, чьи имена вошли не только в историю, но и в зоринский текст, -- Мандельштамом, Булгаковым, Маяковским, Мейерхольдом, Ахматовой, Зощенко, Пастернаком... Пьеса «либерально-обличительная» и попросту пошлая. Роль Юпитера поручена рассказчику, премьеру труппы и, судя по всему, артисту незаурядного дарования. Давно и страстно ненавидя своего персонажа, актер браться за работу не хочет. Но, убежденный близкими, берется и начинает входить в образ. А для того ведет записи внутренних монологов Юпитера, разумеется, его оправдывающих. Двигаясь от дней первого ареста Мандельштама к 5 марта 1953 года, по ходу дела теряя работу (театру нужно не оправдание Юпитера, а его «абличение»), жену, сына, единственного друга, любовницу (все оказались мелки и корыстны -- точно как исторические оппоненты Юпитера), оставшись в полном одиночестве (как властитель на ближней даче), артист полностью сливается с ролью. То есть со сгустком небытия, которое его и утягивает -- то ли (Бог милостив!) до излечения, то ли навсегда. Чему предшествует разговор Юпитера с Пастернаком. Тот самый, от которого он ушел в 1934 году, -- о жизни и смерти. И заканчивается он, как и должен закончиться: -- Прощайте. Мы никогда не поймем друг друга

Сегодня издательство «Новое литературное обозрение» отмечает свое десятилетие. Искренне восхищаясь творческой энергией всех прошлых и нынешних сотрудников основателя и главного редактора «НЛО» Ирины Прохоровой, испытывая живую благодарность за 57 томов собственно «Нового литературного обозрения» (с этого литературоведческого журнала будущий «концерн» и начинался), 25 номеров «Неприкосновенного запаса», великое множество книг (литературоведение, история, культурология, философия, современные поэзия и проза, мемуаристика, эссеистика, публикации наследия), организацию серьезных научных конференций и веселых дружеских праздников, непрестанное стремление «структурировать» жизнь «культурного сообщества», необходимо признать: без «НЛО» карты нашего звездного неба теперь не нарисуешь. И пожелать юбилярам мужества, оптимизма, верности филологическому духу (духу любви к слову) и вечной молодости. Не говоря уж о коммерческом успехе и связанных с ним материальных радостях.

Ясно, что юбилярам в этом, последнем в 2002 году, обзоре -- первое место. «Новое литературное обозрение» (№57) открывается блоком «После Cultural Studies: эстетическое как новый горизонт?», где центральное место отведено статье Бориса Дубина «Классическое, элитарное, массовое: начала дифференциации и механизмы внутренней динамики в системе литературы» (другая статья Дубина -- «Литературная культура сегодня» -- опубликована «Знаменем»). Американский опыт освещается Татьяной Венедиктовой -- «Республика писем»: институт литературы и реалии Нового Света». Весьма любопытно и остроумно сопоставление двух «народных романов» -- «Унесенных ветром» и «Хождения по мукам», -- предпринятое М. Литовской («Аристократия в демократические времена»). Достойны внимания материалы из разделов «Бахтин ex occidente», «Российское студенчество начала ХХ века: легенды и фактография» и «Игра и превращения: творчество Леонида Гиршовича» (статья Марка Липовецкого и беседа с писателем Ильей Кукулиным).

Три главных темы «Неприкосновенного запаса» (№5/25) -- «Миграция: невеликое переселение народов», «Просвещение как социальный проект» и «Архитектура: искусство забвения». Советую не пропустить здравую и ответственную статью Святослава Каспэ «Империя под ударом. Конец дебатов о политике и культуре».

Считается, что литературные журналы сваливают в декабрьские номера «остатки» былого пиршества. Честно говоря, всегда сомневался в непреложности этого правила, что решительно опровергнуто «Знаменем» (№12). Вот уж воистину «остатки сладки»!

Превосходны два рассказа «Из опущенной жизни» Эдуарда Кочергина, живописующие жутковатый, увечный и в уродливости своей поэтичный мир питерского «дна» послевоенных лет. В «Мытарке Коломенской» речь идет об артели нищих женщин (!), что промышляла отпеванием -- строго по церковному обряду! -- покойников, чья запуганная родня страшилась позвать священника. «Анюта Непорочная» -- сожительница старого опытнейшего вора, один сеанс «работы» с которым навсегда отпечатался в памяти мальца-затырщика. Как и ночной разговор любовников, нечаянно им подслушанный: -- Не знаю, как тебе, Анюта, а мне подфартило к концу житухи. Наградила она меня тобою, покрыла твоей добротой. Правда, не тот я стал работничек по всяким действиям, как раньше. -- Степушка, татик ты мой севериновый, перкуша ненаглядная, -- ласкала Анюта своего старого вора, ловко мешая русский язык с родным чухонским. -- Лунь-пойка мой любимый, достаешь ты меня так, что и молодому не снилось. И так же двуязычно костерит милиционеров, что утром после поминок по старому вору в законе пришли брать «поминальщиков», а застали только вдову, еврея-скрипача да бездомных псов, яростно защищавших Анюту от блюстителей закона. -- Сатана-перкеле, фараоны проклятые, собак-то за что, кураты мокрушные!

Симпатичны рассказы о журналисте Жене Троицком журналиста Петра Образцова -- особенно «Подворотня Расемон» и «Жизнь Труппа» (Женя, лихо расправляясь с редакционной текучкой, параллельно сочиняет детектив, конспект коего вполне увлекателен). Интересны «Записки на память» переводчицы Людмилы Синянской, воссоздающие гротескно-обыденную картину бытия-функционирования советских надзирателей при культуре (автору выпало служить сперва в фурцевском Минкульте, а потом в Союзе писателей). Трогательны стихи Ольги Арефьевой...

И главное: роман Леонида Зорина «Юпитер». В некоем театре ставят пьесу об отношениях «Юпитера», «отца народов», «лучшего друга советских писателей» (кликуха, с которой тиран вошел в историю, ни разу в тексте не названа -- опущу ее и я) с художниками, чьи имена вошли не только в историю, но и в зоринский текст, -- Мандельштамом, Булгаковым, Маяковским, Мейерхольдом, Ахматовой, Зощенко, Пастернаком... Пьеса «либерально-обличительная» и попросту пошлая. Роль Юпитера поручена рассказчику, премьеру труппы и, судя по всему, артисту незаурядного дарования. Давно и страстно ненавидя своего персонажа, актер браться за работу не хочет. Но, убежденный близкими, берется и начинает входить в образ. А для того ведет записи внутренних монологов Юпитера, разумеется, его оправдывающих. Двигаясь от дней первого ареста Мандельштама к 5 марта 1953 года, по ходу дела теряя работу (театру нужно не оправдание Юпитера, а его «абличение»), жену, сына, единственного друга, любовницу (все оказались мелки и корыстны -- точно как исторические оппоненты Юпитера), оставшись в полном одиночестве (как властитель на ближней даче), артист полностью сливается с ролью. То есть со сгустком небытия, которое его и утягивает -- то ли (Бог милостив!) до излечения, то ли навсегда. Чему предшествует разговор Юпитера с Пастернаком. Тот самый, от которого он ушел в 1934 году, -- о жизни и смерти. И заканчивается он, как и должен закончиться: -- Прощайте. Мы никогда не поймем друг друга