Завтра правительство рассмотрит проект поправок в действующий федеральный бюджет. Необходимость пересмотра основного финансового закона всего через полтора месяца после начала его действия возникла из-за того, что правительство опрометчиво заложило в бюджет неполные выплаты странам Парижского клуба по долгу бывшего СССР, а решение платить сполна было принято лишь в январе. Теперь, как признают в руководстве кабинета, бюджет будет ориентирован на то, чтобы выплаты по внешнему долгу составили 14,5 млрд долл., как зафиксировано по оригинальному графику.

Попытка правительства поставить кредиторов перед фактом неплатежей нанесла России огромный морально-политический ущерб. Однако до сих пор нет полной ясности в вопросе, что и кто тому виной. Обвинения в неадекватности, которые экономический советник президента Илларионов предъявил правительству, вряд ли можно признать исчерпывающим ответом.

Кабинет Касьянова, безусловно, действовал не наудачу, а строил политику на вполне определенных расчетах -- экономических и политических. Экономический расчет хорошо известен: России в ближайшие годы предстоят чересчур крупные выплаты по внешним долгам, которые она сможет осуществить лишь с угрозой для социально-экономической стабильности, и решать эту проблему путем реструктуризации долга нужно как можно скорее. Кредиторы, как подчеркивают в правительстве, на протяжении нескольких месяцев после президентских выборов неофициально говорили: мы эти проблемы понимаем, договоритесь с немцами (крупнейшим кредитором), согласуйте с МВФ экономическую программу и, что называется, обращайтесь. Здесь начиналась политическая часть расчета.

Любую негативную публичную реакцию западных чиновников на попытки завести разговор о реструктуризации долга российские переговорщики комментировали одинаково: главное -- позиция лидеров стран «большой семерки», только они в конечном итоге могут принять политическое решение. Понятно, что обратиться к лидерам G7 мог бы только их коллега -- Владимир Путин. Он мог либо попросить их о реструктуризации долга («Войдите в наше тяжелое положение»), либо поставить перед фактом («Россия не может и не будет платить»), либо поставить перед фактом в грубой форме («Россия не будет платить и, кстати, по-прежнему обладает полным арсеналом ядерного оружия»). Но если Борис Ельцин ухитрялся сказать все эти слова сразу (а друзья Билл и Гельмут шли ему навстречу), то Владимир Путин не мог начать свою президентскую карьеру ни с просительного, ни с угрожающего тона. Отлично это осознавая, на саммите на Окинаве он не сказал о долгах ни слова. И это, пожалуй, был единственный внятный поступок г-на Путина в рамках долговой проблемы.

В правительстве «сигнал» с Окинавы не поняли и сверстали бюджет с учетом реструктуризации. Впрочем, затем Владимир Путин, видимо, сознательно устранился от принятия каких-либо решений. Высокопоставленные источники отмечают, что за последние месяцы президент провел с десяток совещаний по долговой тематике, и с каждым разом все успешнее играл в «да и нет не говорить». Владимир Путин выслушивал, с одной стороны, аргументы правительства о необходимости переговоров с кредиторами, с другой стороны -- Андрея Илларионова о необходимости платить полностью и в срок.

Нельзя сказать, что президент как-то легкомысленно относился к проблеме -- эти встречи продолжались по нескольку часов, а о глубине проработки проблемы говорит один небольшой пример. Когда г-н Илларионов убеждал собравшихся, что в десятках стран отношение выплат по долгам к объему ВВП значительно ниже, чем прогнозируется в России даже в «пиковом» 2003 году, пытливый глава президентской администрации Александр Волошин предложил рассчитать этот показатель с поправкой на уровень денежных расчетов в российской экономике -- правда, картину это не изменило. И всякий раз Владимир Путин поручал гг. Касьянову и Кудрину действовать самим. Если президент и задумывался о последствиях действий правительства, то, видимо, надеялся, что ситуация как-нибудь сама собой «рассосется».

Похожая ситуация была прошлым летом, когда правительству понадобилась поддержка президента при проведении через Думу налоговых законов, и Кремль в такой поддержке отказал. Сейчас же в Белом доме, видимо, полагали, что президент осознает всю важность той игры, которую Россия уже начала, и не уйдет в сторону. Неприличный скандал, учиненный впоследствии Андреем Илларионовым, был, пожалуй, единственно возможным выходом из замкнутого круга: обвинив правительство во всех грехах, советник президента заставил своего шефа принять решение и в результате не допустил развития событий по негативному сценарию.

Главная ошибка Михаила Касьянова и его подчиненных, таким образом, состоит в следующем: проводя сравнительно ответственную экономическую политику, правительство явно переоценило степень политической ответственности президента. Такие ошибки не забывают.