Года три-четыре назад звучало, помнится, мнение, что фильм покойного ныне Петра Луцика «Окраина» следовало бы запретить: там, мол, мужики, приватизацией обманутые, высотки московские взрывают, в которых олигархи нефтяные окопались. А что тогда говорить о «Бойцовском клубе» Дэвида Финчера, в котором возглавляемая главным героем подпольная организация «Разгром» минирует высотки нью-йоркские и сюрреалистические финальные кадры почти один в один совпадают с тем, что весь мир, содрогаясь от ужаса, наблюдал в прямом эфире 11 сентября? Не предугадывал, видно, сценарист Джим Улс, дописывая к одноименному роману Чака Паланика свою концовку, как слово его отзовется. А в том, что сам Чак Паланик здесь ни при чем, мы все убедились теперь, когда по-русски (в переводе Ильи Кормильцева) вышел этот (согласно аннотации, конечно же, «культовый») роман 1999 года. И вот что получается. С одной стороны, перед нами тот редкий случай, когда экранизация мало чем уступает бумажной версии. С другой же -- изменив концовку романа (в которой раздвоенное сознание героя справедливо приводит его на небеса), авторы фильма ступили, как показала практика, на рискованную территорию, где ироническая провокация способна обернуться зловещей реальностью.

Справедливо это и по отношению ко второй книге, появившейся в той же новой серии «Альтернатива», причем здесь провокация начинается уже с полупристойного названия. «Отсос» (Blow Job) Стюарта Хоума, вышедший в переводе Алексея Андреева (под редакцией того же Кормильцева), более чем соответствует упоминаемым в аннотации терминам «арт-терроризм» и «панк-фикшн». Число радикальных революционных организаций, в которых состоят персонажи Хоума (и которые находятся в состоянии перманентной войны как с государством, так и друг с другом), похоже, превышает число их членов: Церковь Адольфа Гитлера, Партия Отсутствующего Будущего, Спартаковская Рабочая Группа, Движение Управляемой Активности, Союз Нигилистов, Классовая Справедливость, Брикстонские Черные Сепаратисты и т.д., и т.п. Причем любопытен здесь не только сам текст (издевательский коктейль из «мочиловок» и секса, густо заправленный политической демагогией), но и то, как он «сервирован» в русском варианте. Книжка представляет собой «сэндвич», в котором собственно роман обложен с двух сторон сопроводительными статьями, причем если Алекс Керви в послесловии помещает деятельность Хоума в определенный художественный контекст (нам большей частью почти незнакомый), то Алексей Цветков (видимо, все-таки «младший») в предисловии переводит все в план исключительно социальный: «Проза Хоума имеет самое прямое отношение к любому государству, ставшему собственностью олигархии... И путинизм, и блэризм, и клинтонизм тут весьма похожи». А одно место из текста Цветкова: «Вы можете сравнить и проверить, что произойдет вокруг вас за время чтения...» -- особенно впечатляет при сопоставлении с выходными данными книги: «Подписано в печать 11.09.2001». Однако главный акцент сделан все-таки в вынесенной на обложку фразе Кормильцева, где он цитирует свою программную песню времен развитой перестройки: «Прочитав этот роман, вы, возможно, поймете, почему за красным восходом неизбежно следует коричневый закат».

Внимательный читатель удивится, почему я до сих пор не назвал издательство, в котором серия «Альтернатива» выходит. Дело в том, что понять это с ходу непросто. Оригинал-макеты обеих книг изготовлены в «Гудьял-Пресс». Роман Хоума вышел в Adaptec/T-ough Press (при техническом участии АСТ). Что касается «Бойцовского клуба», то он выпущен под маркой только АСТ, но зато сразу в двух сериях: помимо «Альтернативы» еще и в «Мастерах современной прозы» (с абсолютно другой обложкой). Поди тут разберись.

А вот к издательству «Независимая газета» никаких вопросов не возникает: вне всяких серий (неслыханное по нынешним временам дело) взяли да и выпустили финский роман 1983 года «Лес повешенных лисиц». Автора зовут Арто Паасилинна, написал он два десятка книг, а теперь вот появился и по-русски (в переводе С. Зайкова под редакцией Н. Хотинского). Начинается роман как иронический детектив, затем в поведении главного героя, мошенника Ойвы Юнтунена (прячущего от подельников три золотых слитка), логика все больше и больше вытесняется абсурдом, а к финалу изложение эволюционирует в сторону глобальной и уже лишенной всякой осмысленности фантасмагории. По доминирующему настроению книга порой неотличима от нашего родного киносериала про особенности национальной охоты, рыбалки и других видов досуга -- те же северные пейзажи и та же мучительная рефлексия: «Водка не для меня... те, кому можно пить, ее не пьют, однако мы, кому ее нельзя пить, пьем. Как это все так устроено?» И кстати, кто писал для фильмов Александра Рогожкина сценарии?

Основная публикация декабрьского номера «Иностранной литературы» -- роман француза Ромена Гари «Повинная голова» (перевод Ирины Кузнецовой). Центральный персонаж здесь -- живущий на Таити американец Кон. Хотя, похоже, он не американец. И даже не Кон. Но живет он действительно на Таити, а главное -- постоянно выдает себя за кого-то другого, играет чью-то роль: то бывшего голливудского режиссера, то бывшего соратника Кастро, то сына летчика, сбросившего бомбу на Хиросиму. С одной стороны, подобный театрализованный авантюризм есть не что иное, как банальный способ заработать на жизнь: праздные западные туристы всегда рады оказать посильную материальную помощь изгою цивилизации, «бродяге с южных островов», новой реинкарнации Гогена. С другой же -- Кон всерьез ощущает свое изгойство как миссию: ведь когда-то в Париже врач диагностировал у него «так называемый синдром Спасителя», который «может привести как к терроризму, так и к святости, а иногда человек предается своеобразной дикарской пляске, силясь сбросить со своих плеч тяжесть мира». Объяснение же всем странностям своего героя автор (приглушите звук ваших телевизоров) припрятал под конец: участь «современного Гогена», оказывается, выбрал для себя одержимый чувством вины французский alter ego академика Сахарова.

Другую жизнь (причем дважды) выбирает и герой последнего (2001) романа последнего (2001) лауреата Нобелевской премии Видиа С. Найпола Half a Life (Picador, 228 p.). Самое эффектное в этой книге -- ее название, при всей лаконичности мерцающее сразу несколькими оттенками смысла: отчасти это просто «полжизни», отчасти -- «середина» жизни (как рубеж), а отчасти -- жизнь «наполовину», то есть ненастоящая, чужая, «как бы жизнь». Три части романа -- своего рода «Детство» (Индия 30--40-х), «Юность» (Лондон 50-х) и «Затянувшаяся молодость» (Африка 50--60-х) Вилли Сомерсета Чандрана: в Индии он родился, в Лондоне учился и выпустил сборник рассказов, который понравился уроженке Мозамбика по имени Ана, а в Мозамбике прожил с Аной восемнадцать лет. Осознав, что прожил он в итоге «не свою» жизнь, Вилли решает уехать. Последняя фраза романа (Ана сказала: «Похоже, что это была и не моя жизнь») позволяет надеяться сразу на два продолжения текста. Впрочем, после получения премии творческая активность нобелевских лауреатов обычно резко сокращается. Что неудивительно: ведь у них-то действительно начинается другая жизнь.