Интерес к современной драматургии, охвативший ныне всю Европу, докатился и до фестиваля NET (новый европейский театр), позиционировавшего себя в первую очередь как фестиваль современной европейской режиссуры. Мало того что все спектакли, включенные в афишу третьего NET, были поставлены по современным пьесам, так в этой афише оказалась еще и программа Ш.А.Г., представляющая драматургию Швейцарии, Австрии и Германии последних лет.

Курировавший программу с немецкой стороны Штефан Шмитке проделал поистине геркулесову работу. Его стараниями были сначала отобраны шесть наиболее характерных (и качественных) пьес немецкоязычных стран. Затем лучшие российские силы перевели их на язык родных осин. Наконец, на последнем этапе шесть молодых режиссеров (Живиле Монтвилайте, Ольга Субботина, Нина Чусова, Вадим Данцигер, Сергей Линцов и Александр Назаров) устроили так называемые читки этих пьес.

Читка -- совершенно особый жанр. Это первое приближение к пьесе. Режиссер с группой артистов работает над текстом в течение нескольких дней. Выучить его они, естественно, не успевают, поэтому держат текст в руках, но какой-то ключ к пьесе найти все же должны. Читки становятся от года к году все популярнее. И, на мой взгляд, это знамение времени. Современная драматургия -- что немецкая, что английская, что наша отечественная -- построена по большей части таким образом, что глубокое бурение ей только вредит. А вот чтение вслух с выражением и милыми театральными шалостями только идет на пользу. Ведь что главное в классической драме -- характеры и взаимоотношения между ними. На этот остов может нарастать любая -- метафизическая ли, символическая ли -- плоть. Попытка разобраться в этих отношениях и найти для них адекватный театральный язык и составляли долгое время смысл режиссуры. Но именно умением выстраивать взаимоотношения персонажей и представлять их внутреннюю эволюцию нынешние авторы, как правило, похвастаться не могут.

Начать с того, что современная драматургия -- это торжество монологизма. Часто пьеса вообще строится как идущие параллельно рассказы нескольких людей. Скажем, в пьесе «А. это другая» Андреаса Заутера (Швейцария) и Бернхарда Штудлара (Австрия) несколько персонажей освещают события мнимой гибели А. и делятся воспоминаниями о ней. Параллельно монологизирует и сама А. В «Арабской ночи» Роланда Шиммельпфенинга (Германия) совершенно невероятные события, напоминающие какую-то сюрреалистическую комедию положений, не происходят, а описываются пятью участниками представления с пяти разных точек зрения. Ремарок в связи с этим в пьесе нет. Они превращены в речь персонажей. Монологами изобилует и лучшая, с моей точки зрения, пьеса этой программы «Сердцу работу, любовь рукам» Роберта Вельфля (Австрия) о том, как безработные девицы расправились с преуспевающими бизнесменами. В диалог персонажи современных драм вступают лишь по острой необходимости. Максимальное количество его участников -- двое. Написать текст разговора, который ведут одновременно три, четыре или пять человек, -- задача для современных авторов почти непосильная. Или неинтересная. Неожиданные повороты сюжета, смешение жанров, игра со стилем... Это да. Но сложный диалог -- это помилуйте.

С завязкой, кульминацией и развязкой тоже туго. Некоторые пьесы -- это сплошная кульминация. Некоторые -- сплошная завязка. Структура классической драмы трещит по швам. Сидишь и ждешь -- сейчас все разъяснится. (Слово «катарсис» можно ведь перевести еще и как прояснение). А тут и пьеса заканчивается. Иногда возникает ощущение, что современные драматурги внимательно штудируют «Поэтику» Аристотеля для того, чтобы сделать все вопреки его указаниям и утверждениям. В тех же редких случаях, когда современная пьеса приближается к классическим образцам -- как, например, атмосферная, психологическая драма «Загадай желание» Сабины Харбеке (Швейцария), -- читка идет им только во вред. Зато сумасшедшие навороты -- такие, например, как в пьесе Морица Ринке (Германия) «Мужчина, что еще не обнажил натуры слабой женской», где на репетицию «Ромео и Джульетты» неожиданно врывается какой-то персонаж времен императорского Рима, -- наоборот выигрывают. Ведь главное здесь не поиск подтекста или второго дна, а непринужденность и ироническое отстранение.

Драматургию современные авторы воспринимают в первую очередь как факт литературной, а не театральной жизни. Их произведения очень часто типичные «драмы для чтения». Или же переделанные в драму киносценарии. Во всяком случае литературоведческими и кинематографическими понятиями (например, такими, как «крупный план» или «монтаж») им мыслить легче, чем сценическими. Самое же интересное, что все то же самое можно сказать и про российские современные пьесы. Вряд ли это свидетельствует о кризисе драмы. Скорее о переходе в новое качество. И необходимости искать для этого качества новый театральный язык. В рамках фестиваля NET на этом пути был сделан еще один Ш.А.Г.