Завершившийся неделю назад 58-й Венецианский кинофестиваль отдал свой главный приз картине «Свадьба в сезон дождей», эксплуатирующей эстетику индийского массового кинематографа. Жюри во главе с признанным современным классиком Нанни Моретти выбором своим никого не скандализировало -- похлопали и разошлись. И все же не оставляет впечатление, что экзотика давно уже стала для европейских фестивалей чем-то вроде палочки-выручалочки, способа сохранить лицо и достичь нестыдного компромисса. Далеко не все решатся пойти на скандал, как это сделал председатель Каннского жюри канадский режиссер Дэвид Кроненберг, отдавший в 1999 году «Золотую пальмовую ветвь» «Розетте» братьев Дарденнов -- картине внешне неприметной, но, как стало ясно чуть позже, стилеобразующей для современного европейского кино (в Венеции-2001 таким же скандалом могло бы стать присуждение «Золотого льва» «Жарким летним дням» австрийца Ульриха Зайдля). И на помощь приходит киноэкзотика -- последнее пристанище современного фестивального движения.

Мода на экзотику воцарилась на крупнейших европейских фестивалях в конце 80-х--90-х годах: победителями и призерами Канна, Венеции, Берлина становились Чжан Имоу, Чен Кайге, Аббас Киаростами... Вопреки скептическим прогнозам ни китайская, ни иранская волны не идут на спад: признанным классикам пришли на смену китаец Цзянь Вэнь («Дьяволы у порога»), иранцы Джафар Панахи («Круг») и Бабак Пайами («Еще один день», «Тайное голосование»). Новые любимчики (режиссеры Юго-Восточной Азии и Индии) не потеснили старых, а мирно поделили с ними первые места в фестивальной табели о рангах. Сегодня на мировых кинофорумах можно увидеть фильмы тайцев, бутанцев, филиппинцев, басков, цыган, американских индейцев, обитателей Буркина-Фасо и верховьев Амазонки.

Поиск всего маргинального, экзотического, необычного идет и внутри самой Европы. Экзотику ищут и находят в исландских фьордах, ирландских пабах, балканских деревушках, на задворках больших городов, в этнических гетто, террористическом подполье и прочих изолированных субкультурах. Часто это приобретает настырно-спекулятивный характер. Свежий пример -- «Как Гарри стал деревом» Горана Паскалевича, показанный в венецианском конкурсе. Подчиняясь фестивальному диктату, сербский режиссер, получивший известность как знаток балканского темперамента («Бочка пороха»), экранизирует древнюю китайскую легенду на материале жизни ирландской деревни!

В качестве главной причины моды на киноэкзотику принято называть господство политкорректности с ее критикой европоцентризма. Но если посмотреть на программы европейских фестивалей, ставших после второй мировой войны пропагандистами и организаторами кинопроцесса, то можно заметить, что они охотно приглашали фильмы экзотических кинематографий с первых лет своего существования.

Другое объяснение -- общая культурная усталость Европы, кризис европейского авторского кино и, как следствие, поиск свежей крови в более молодых культурах. Но и это не отвечает на вопрос, почему именно последние десять лет стали решающими в наступлении экзотики на цитадель «высокого» киноискусства.

Ответ же заключается в том, что европейские фестивали ведут отчаянную борьбу за существование со своим главным соперником -- кинопрокатом, в том числе и артхаусным, который получил развитие именно на протяжении последних лет двадцати. Берлинский фестиваль, например, эту борьбу чуть не проиграл, что, как кажется, и привело к смене руководства Берлинале в этом году. Действительно, трудно найти оправдание проведению такого масштабного кинофорума, если половину картин конкурсной программы можно будет спокойно посмотреть в соседнем кинотеатре на следующий день после его завершения. А замечательная атмосфера Карловарского форума с его восторженной молодой публикой объясняется как раз тем, что в Чехии до сегодняшнего дня не налажен артхаусный прокат, в котором можно было бы посмотреть новые фильмы Китано, Джармуша, Тыквера, Мудиссона, Альмодовара. В тех же странах, где прокат способен удовлетворить практически любой спрос, фестивали вынуждены доказывать право на жизнь. Они превратились в гигантские воронки -- своего рода мальстремы, поставляющие в культурные центры все новые и новые порции маргинального и экзотического. Их заветная мечта -- составить программу из фильмов, которые больше нельзя увидеть нигде.

Это приводит к опасному искажению культурной перспективы. Обратите внимание: фильмы, ставшие хитами артхуасного проката (такие как «Принцесса и воин» Тома Тыквера, «Вместе» Лукаса Мудиссона, «Амели» Жан-Пьера Жене) не попали в конкурсы крупнейших фестивалей, которые заранее ревновали их к будущему коммерческому и зрительскому успеху. Из первооткрывателей новых земель кинофорумы превращаются в коллекционеров причудливых редкостей, из законодателей мод -- в хозяев кунсткамер.

Падение престижа фестивального движения в киномире может остановить только появление новых фестивалей, не цепляющихся за устаревшую оппозицию коммерческого и авторского кино. Европейское фестивальное движение началось почти семьдесят лет назад, когда в Венеции были розданы первые призы. Присуждались они, что интересно, в номинациях «самый смешной», «самый трогательный» и «самый оригинальный фильм». К этим критериям пора вернуться.