Главным итогом сезона 2000/01 года является то, что он удался. Множество событий, интересных, крупных и важных, множество участников (хотя главные герои -- все те же Зураб Церетели, Марат Гельман, Ольга Свиблова...), очереди в музеи и на выставки, коммерчески успешные ярмарки и прочая. В результате началась настоящая эйфория, сравнимая с докризисными 90-ми. Возвращение к старым добрым временам подтверждает не только поведение художников, вновь ставших самодовольными и циничными, но и выбор власти, вручавшей очередную Государственную премию в области литературы и искусства. Одна из премий досталась московскому дизайнеру Андрею Логвину за серию плакатов, самый знаменитый из которых -- сделанный еще до кризиса плакат «Жизнь удалась» (эти слова выложены черной икрой поверх красной икры). Тем самым власть дала понять художникам и общественности, что, несмотря ни на что, арт-жизнь как-то налаживается.


Успех во всем

Публика, естественно, не знакомая с внутренней жизнью арт-сообщества, кормится лишь тем, что ей показывают, -- то есть выставками. Выставки были такие: Айвазовский в Третьяковке, «Амазонки авангарда» там же, Павел Филонов в Московском центре искусств, детские игрушки из дома Романовых в Историческом музее, ностальгическая выставка Владика Мамышева-Монро, рассказавшего (точнее показавшего на собственном травестийном теле) биографию Любови Орловой в Галерее М. Гельмана, еще более ностальгическая выставка Александра Дейнеки опять же в Третьяковке, очередная фотобиеннале с кучей красивых модных фотографий, две выставки нижнего белья (одна -- советского, вторая -- британского) и много чего еще. На любой вкус. Кроме того, в моду вошли привозные выставки одной картины великого художника -- в ГМИИ привезли Сезанна, Тициана и Вермера Делфтского, в Эрмитаж -- Ренуара, Пикассо и других. Эти картины-одиночки вполне смогли удовлетворить любовь публики к прекрасному. Тем более что другие выставки удовлетворяли ее тайную потребность в чернухе. Главным скандалом сезона стала экспозиция Арсена Савадова «Книга мертвых», показанная на «Мастерской «Арт-Москвы» в Центральном доме художника, -- большие фотографии из «домашнего альбома», составленные из натуральных трупов.

На все эти выставки по выходным стояли очереди (в особенности, конечно, на Тициана с Айвазовским), что говорит не только о возобновившейся тяге публики к искусству, но и о желании экспозиционеров угодить этой самой публике, то есть об арт-популизме. Красиво старались сделать все, но больше всего -- директор Московского дома фотографии Ольга Свиблова, которая одну из выставок своей фотобиеннале провела непосредственно в ГУМе. И все же самым популистским следует признать новый проект Зураба Церетели под названием «Императорская Российская академия художеств». Это постоянная экспозиция в новом здании академии на Пречистенке, собранная неутомимым арт-функционером из разных источников: вещи поступили от самих художников, были на время переданы из дружественных музеев (ГМИИ, Третьяковка и др., чьи директора были заблаговременно избраны членкорами или академиками Академии художеств) или экспроприированы Церетели из подведомственных ему музеев, вроде музея-квартиры Исаака Бродского в Петербурге, куда, по всей видимости, они никогда уже не вернутся. На выставке есть все -- от академиков XVIII века и не имевших к академии никакого отношения Шагала и Тышлера до Зайцева, Юдашкина и самого Церетели, который не только показал модели своих старых и новых монументов, но даже сделал дизайн часовни (кстати, действующей). Что получилось -- нетрудно догадаться.

Хитом сезона стала ретроспектива американского поп-артиста Энди Уорхола, прошедшая в ГМИИ им. Пушкина, -- музее старого, классического искусства. Само место проведения выставки позволяет говорить не столько о том, что музей стал более открыт современному искусству, сколько о том, что Уорхол уже давно стал классиком, место которому -- в музее. Выставка была привезена из музея Уорхола в Питсбурге в рамках мирового турне. Параллельно прошла и «Неделя Уорхола в Москве» -- несколько концертов, киноретроспектива и выставка русских подражателей. Программа недели была даже более интересна, чем экспозиция в Пушкинском музее. Чего, например, стоит выставка Warhol Connections («Энди Уорхол и русские художники»), собравшая лучших отечественных художников последнего десятилетия. Впрочем, организаторы недели были не оригинальны -- аналогичные мероприятия сопровождали питсбургскую выставку в каждой стране. Тем не менее весь этот уорхоловский дискурс следует признать успешным по крайней мере с воспитательной, пропедевтической точки зрения.

Успешными в минувшем сезоне были не только выставки, но даже и художественные ярмарки -- причем именно как коммерческие проекты. Не только антикварные салоны, что вполне ожидаемо, но и «Арт-Манеж» и даже «Арт-Москва». На «Арт-Манеже» картин и скульптур было продано на несколько сотен тысяч долларов (впрочем, исключительно потому, что на ярмарке преобладало салонное искусство). На более продвинутой «Арт-Москве» -- всего на 177 тысяч, но это на целых 17 тысяч долларов больше, чем в прошлом году. Самое главное в этих продажах, однако, не суммы как таковые, а то, что расширился «парк» меценатов. Теперь современное искусство в Москве покупает не только Зураб Церетели, но и десятки разных коллекционеров. Чему нельзя не порадоваться.


Арт-тусовка объединяется

Сезон открыла выставка новых поступлений в Московский музей современного искусства, недавно основанный Зурабом Церетели. Казалось бы, арт-сообщество должно было приветствовать открытие музея, о необходимости создания которого говорили давно. Но тот факт, что его создал именно Зураб Константинович, по понятным причинам, вызвал у большинства наблюдателей скорее скепсис, нежели восторг. Однако музейная политика Церетели оказалась гораздо гибче, чем ожидалось. На выставке новых поступлений наряду с многочисленным и ужасно плохим салоном были и работы двух актуальных художников -- Александра Бродского и Олега Кулика. Зураб Церетели, понятное дело, не остановился на достигнутом. За отчетный период в музее появились Владик Мамышев-Монро, Айдан Салахова, Илья Кабаков и еще десяток актуальных художников.

Собственно, первооткрывателей Бродского и Кулика можно назвать самыми модными художниками минувшего сезона. Бродский сделал дизайн квартиры Марата Гельмана (за что получил приз архитектурной ярмарки «Арх-Москва») и дизайн нового клуба «Улица ОГИ». Кулик много выставлялся, в Москве и на Западе, но главное -- что он был приглашен в павильон Югославии на Венецианской биеннале. Для истории отечественного современного искусства событие беспрецедентное. И пусть его выставка в Венеции была не очень хороша, но свидетельствует о возможном начале нового интереса к русским художникам на Западе.

Кроме Кулика на биеннале были приглашены еще трое русских -- Илья Кабаков, Вадим Захаров и Александр Ройтбурд. Все они, впрочем, живут на Западе и к «русским» могут быть отнесены только по традиции. Но почему бы не воспользоваться этой традицией!

Кроме них на биеннале была показана и официальная выставка в русском павильоне. Официальная не только по статусу самого павильона, который репрезентирует на биеннале Россию, но и по статусу организатора выставки -- Государственного центра современного искусства, подчиняющегося Минкульту. Собственно, русский павильон на биеннале -- это единственное место, где возможно реализовать экспортный вариант культурной политики министерства (о ней ниже).

Выставка в русском павильоне достаточно точно отразила ситуацию в отечественном современном искусстве. В минувшем сезоне стало модным выстраивать иерархии, делать групповые выставки, объединяться всеми возможными способами. Можно вокруг священной коровы Уорхола. Можно на «Мастерской «Арт-Москва», где кураторы отобрали 26 «лучших» художников (спустя месяц на ярмарке «Арх-Москва» аналогичным образом отобрали 39 «лучших» архитекторов). А можно в русском павильоне на Венецианской биеннале, где были представлены три поколения наших художников: классик соц-арта Леонид Соков, классик искусства 80-х -- 90-х Сергей Шутов и классик конца 90-х Ольга Чернышева. Впрочем, объединение объединением, но на биеннале нужно и выставку хорошую показать. А это удалось только Шутову, чей проект «Абак» был принят мировым арт-сообществом очень хорошо. И опять началась эйфория.

Были, впрочем, и грустные события. Отметим только два. Во-первых, по независящим от художников и критиков причинам был ликвидирован прежний отдел искусства журнала «Итоги», который, фактически единственный в Москве, вел художественную хронику, почти что летопись. Во-вторых, был закрыт последний московский сквот -- полузаброшенный дом на Бауманской улице, заселенный художниками. На Западе художников не выселяют, а наоборот, ремонтируют сквоты и превращают в арт-центры с мастерскими и выставочными залами (да что там на Западе -- даже в Петербурге, где бывший знаменитый сквот на Пушкинской,10, сегодня прекрасно существует в новом качестве). В Москве же, увы, все по-другому. Остается утешаться лишь открытием «Улицы ОГИ», которая задумана как галерея с рестораном, впрочем, пока функционирует скорее в обратном режиме.


Власть выбирает пряники

Вернемся к власти. Реформа, затеянная Михаилом Швыдким в области руководства культуры, затронула и арт. В самом официозном российском музее -- Кремле --сменили директора. На место многоопытной Ирины Родимцевой пришла молодая и перспективная Елена Гагарина. Смена руководства бурно обсуждалась в прессе, в том числе и в газете «Время новостей». Однако пока новому директору ничего особенного в Кремле сделать не удалось. Впрочем, одна маленькая революция все же произошла -- для посетителей музеев Кремля наконец открылись кафе и даже туалет. Однако по чьей именно инициативе -- директора музея, коменданта Кремля или лично президента -- неизвестно.

Что касается культурной политики власти, выраженной в материальной помощи Минкульта тому или иному арт-проекту, то здесь все, как и прежде, -- министерство готово поддерживать скорее кружок народных инструментов при колхозном Доме культуры в деревне Горелые Пеньки, нежели репрезентативные арт-проекты. Логику министерства понять, конечно, можно (откуда же еще горелопеньковцам достать денег на культуру!), но только давайте не будем называть это культурной политикой. Впрочем, в этом году Минкульт согласился выделить немалую сумму и на проведение некоммерческой программы ярмарки «Арт-Москва». Понадеявшись на обещания, организатор ярмарки компания «Эскоп-парк» вложила собственные деньги, и в результате москвичи получили суперпрограмму, в которой впервые участвовали и мировые арт-звезды. И это тоже можно назвать одним из главных событий года. Другое дело, что Минкульт, насколько известно вашему корреспонденту, до сих пор обещанных денег не дал.

Несмотря на все это, минувший сезон показал, что в душе Минкульт и лично Михаил Швыдкой совсем другие. Не деньгами, так морально они поддерживают (а может, даже любят) другое искусство. Именно благодаря Минкульту Третьяковская галерея была вынуждена принять в свои фонды собрание Андрея Ерофеева, в котором хранятся сотни произведений неофициального искусства. Ерофеев начал собирать давно, еще когда руководил отделом новейших течений музея-заповедника «Царицыно» (какое отношение имеет «Царицыно» к новейшим течениям?), потом был оттуда изгнан и никак не мог решить, куда податься. От предложений Церетели перейти под крыло Московского музея современного искусства отказался (как показала жизнь -- см. выше -- зря), от предложений объединиться с ГЦСИ -- тоже, от гостеприимства Росизо -- тем более. И так маялся года два-три. Но теперь в Третьяковке будет создан специальный отдел, видимо, опять новейших течений. Другое дело, что вовсе не факт, что ерофеевские вещи войдут в постоянную экспозицию галереи, во всяком случае при нынешнем ее начальстве. Тем не менее сам факт принятия в главный национальный музей коллекции Ерофеева говорит о признании государством не только самого коллекционера, но и собранного им искусства. Тем более что это признание подтверждается еще двумя событиями.

Почти одновременно второй главный национальный музей, Русский в Петербурге, принял щедрый дар Марата Гельмана -- несколько десятков работ современных художников из многосотенного собрания московского галериста. В ГРМ, правда, ситуация, несколько иная. Там и до Гельмана был отдел новейших течений, возглавляемый Александром Боровским. Больше того, этот отдел был уникальным для России явлением. Поскольку в Петербурге мало галерей, то вся художественная жизнь протекала именно в Русском музее, который хотя и работал в режиме галереи, но де-юре сразу музеефицировал современных художников. То, чего в Москве художнику приходится добиваться десятилетиями (впрочем, в минувшем сезоне та же Третьяковка отладила систему платных выставок, поэтому теперь каждый дурак за небольшую в общем-то сумму может выставиться в ГТГ), в Петербурге происходит за один день. Но в собрании Боровского (в основном по идеологическим причинам -- ну не любит он столичную снобистскую арт-тусовку!), естественно, не было московских художников. Теперь вот есть.

Наконец, главный признак любви власти к современному искусству -- Госпремия-2000, врученная месяц назад. Из художников ее получили четверо: Юрий Рост, Игорь Обросов, Олег Кудряшов и Андрей Логвин. Первым троим дали за выслугу лет: Росту -- как самому известному, даже слегка поднадоевшему, официальному фотографу; Обросову -- как самому известному шестидесятнику-суровостильцу; Кудряшову -- как одному из лидеров неофициального искусства, много лет жившему в Англии, потом вернувшемуся и продолжившему творческую и выставочную деятельность в Москве (буквально за месяц до вручения Госпремии его выставка прошла все в той же «Улице ОГИ» -- может, ее даже посетили члены госкомиссии?), а также потому, что на соискание Госпремии его выдвигают уже несколько раз подряд. Причем выдвигает все тот же ГЦСИ.

Но самая неожиданная, она же самая радостная премия -- Андрею Логвину. Когда был объявлен список номинантов, «Время новостей» опубликовало обзор этого списка с заголовком «Да кто ж ему даст?» Речь шла именно о Логвине, самом молодом и, вероятно, самом талантливом из номинантов, одном из создателей современного стиля в отечественном графическом дизайне, которым пользуется даже само премии дающее государство. Но вот дали. (Церемонию награждения, правда, омрачило то обстоятельство, что накануне лауреат был избит то ли хулиганами, то ли милиционерами, и потому явился в Кремль с царапинами на лице. Путин из вежливости про раны ничего не сказал, чем и подкупил художника Логвина, который сообщил, что президент ему понравился).

На следующий день после награждения один из друзей Логвина подарил ему визитные карточки ярко-желтого цвета. Всего две строчки: «Андрей Логвин. Лауреат Государственной премии». О чем еще можно мечтать художнику!